— Конечно. О чем ты собираешься спросить ее?
— Пока точно не знаю.
— Ладно, иди.
Я вышел из помещения оперативного штаба и направился по коридору туда, где размещались комнаты для допросов. Габриеля я увидел возле одной из комнат, он разговаривал с детективами из Департамента полиции Нью-Йорка.
Увидев меня, он оставил своих собеседников и подошел.
— Получил мою докладную записку? — спросил Габриель.
— Да. Спасибо.
— Эй, я видел в газете твою фотографию. И еще ее видели все, кого я сегодня допрашивал.
Я проигнорировал эти слова и сказал:
— Последнее время здесь так много арабов, что надо заказать молитвенные коврики и повесить указатель, в какой стороне Мекка.
— Хорошая идея.
— Есть что-то новое?
— Конечно. Я позвонил в Вашингтон — городским полицейским, а не в ФБР. Я подумал, что мистер Халил точно не знал, куда его повезут — в Нью-Йорк или в Вашингтон. Поэтому поинтересовался, не пропадали ли в Вашингтоне таксисты, выходцы с Ближнего Востока.
— И что?
— Получил отчет о пропавших людях. В списке есть парень по имени Дауд Файзал, водитель такси, ливиец. Ушел из дому в субботу и не вернулся.
— Может, он пошел поменять имя?
Габриель, привыкший к моим шуткам, продолжил:
— Я поговорил с его женой — на арабском, разумеется, — и она сказала, что он уехал по заказу в аэропорт и не вернулся. Знакомая история?
Я задумался. Как предполагал Габриель, этого водителя могли нанять для того, чтобы он забрал Халила из аэропорта, если бы самолет приземлился в Вашингтоне. В какой-то момент организация, стоящая за Халилом, будь то ливийская разведка или какая-то экстремистская группа, точно узнала, что их человека повезут в Нью-Йорк. Однако к этому времени Дауд Файзал уже слишком много знал, поэтому его либо убили, либо похитили и упрятали на время выполнения операции.
— Так, а что мы сможем сделать с этой информацией? — спросил я у Габриеля.
— Да ничего. Очередной тупик. Но все свидетельствует о тщательно спланированной операции. У нас нет посольства Ливии, но ливийцы работают в штате посольства Сирии, которая сочувствует Каддафи. Все арабы похожи, правильно? ЦРУ и ФБР знают об этих уловках, но закрывают глаза, поскольку это дает им возможность следить за ливийцами. Однако, видимо, никто не следил в пятницу вечером, когда кто-то явился домой к Файзалу с черным чемоданом. Так сказала миссис Файзал, почти теми же словами, что и миссис Джаббар. Поздний вечер пятницы, посетитель, черный чемодан, муж встревожен. Да, все сходится, но это уже вчерашняя новость.
— Но она подтверждает тщательное планирование операции и наличие сообщников в нашей стране.
— Но это тоже вчерашняя новость.
— Верно. А могу я спросить тебя… как араба? Попробуй поразмышлять, как Халил. Что у этого парня на уме?
— Давай сначала поговорим о том, чего Халил не стал делать. Он не стал тайком пробираться в нашу страну. А прибыл сюда за наш счет… в прямом и переносном смысле.
— Согласен. Продолжай.
— Он вымазал нам лица верблюжьим дерьмом. Это доставляет ему наслаждение. Но еще больше ему нравится вести с нами рискованную игру.
— Я думал об этом. Но зачем ему это надо?
— Это уже психология араба. — Габриель улыбнулся. — Частично это чувство неполноценности по отношению к Западу. Экстремисты подкладывают бомбы в самолеты и все такое прочее, но они понимают, что, по сути, это трусливые поступки, поэтому время от времени появляются люди, желающие продемонстрировать неверным храбрость воинов ислама. У арабов есть легенда об одиноком всаднике, который сражается с армией врагов и побеждает. Понимаешь?
— Понимаю. Так что же у него на уме?
— Не знаю. Просто говорю тебе, кем он может себя представлять.
— Ясно. Но к чему обычно стремятся такие люди?
— Да кто его знает. Он уже убил триста двадцать человек, но продолжает свое кровавое дело.
— Спасибо, Габриель, отличная работа. Как дела у Фади?
— Ее теперь зовут Мария, она работает уборщицей в церкви Святого Патрика, — с улыбкой ответил Габриель.
— Ладно, еще увидимся. — Я уже повернулся, чтобы уйти, но слова Габриеля остановили меня.
— У Халила какая-то серьезная цель.
Я обернулся.
— Он слишком сильно ненавидит кого-то, кто, по его убеждению, причинил ему зло, или оскорбил ислам, или надругался над Ливией. И он хочет отомстить лично.
— Так, продолжай.
Габриель на мгновение задумался.
— У арабов есть поэма, которая называется «Кровная месть».
— А разве это не любовная поэма?
— Это поэма о ненависти, мой друг. И конечно же, о кровной мести.
— Понятно.
— Араб может проявить чудеса храбрости во имя Аллаха и иногда во имя своей страны. Но очень редко во имя чего-то абстрактного, вроде политической идеи и даже политического лидера. Арабы часто не доверяют своим лидерам.
— Тут я согласен с арабами.
— Но есть еще кое-что, что по-настоящему движет арабами. Это личная вендетта. Понимаешь? Как у сицилийцев.
— Понимаю.
— Скажем, если ты убил моего сына или отца, либо изнасиловал мою дочь или жену, то я буду преследовать тебя всю свою жизнь, буду убивать всю твою родню, пока не доберусь до тебя.
— Я подозревал, что босс моей бывшей жены спит с ней. Я послал ему ящик шампанского.
— Арабы так не поступают. Ты меня слушаешь?
— Да, слушаю. Значит, это может быть кровная месть. Вендетта.
— Правильно. Может быть. И Халилу наплевать, останется он жить или умрет, осуществляя кровную месть. Для него важна только сама месть. Ведь если он умрет, то все равно попадет в рай.
— Постараюсь помочь ему побыстрее попасть туда.
— Если вы когда-то встретитесь, то в рай первым попадет тот, кто последним узнает своего врага, — со смехом закончил Габриель.
Я ушел. Почему всем кажется забавным то, что моя фотография появилась в газетах? Вернувшись в штаб, я подошел к кофейному бару и взял чашку кофе. Прихлебывая кофе, я стал обдумывать все то, что сказал Габриель. Но в этот момент ко мне подошла Кейт.
— Звонит миссис Роза Хамбрехт. Я объяснила ей, кто мы такие.
Оставив кофе, я поспешил к своему столу и взял трубку.
— Миссис Хамбрехт, это Джон Кори, Особое антитеррористическое соединение.
Мне ответил вежливый женский голос.
— С чем связан ваш звонок, мистер Кори?
Кейт села за свой стол и тоже сняла трубку, чтобы слышать наш разговор.
— Прежде всего примите мои глубокие соболезнования в связи со смертью вашего мужа.
— Благодарю вас.
— Мне поручено провести дополнительное расследование обстоятельств его смерти.
— Убийства.
— Да, мадам. Понимаю, вы устали отвечать на вопросы…
— Я буду отвечать на вопросы до тех пор, пока не найдут убийцу.
— Спасибо. В деле говорится, что вас допрашивали представители ФБР, ВВС и Скотленд-Ярда, верно?
— Верно. А еще представители разведки ВВС, ЦРУ, британских служб МИ-5 и МИ-6.
Мы с Кейт переглянулись.
— Значит, можно предположить, что некоторые считают мотив убийства политическим.
— Это я так считаю. Никто из них не высказывал мне своих версий.
— Но, судя по личному делу вашего мужа, он не занимался политикой, не работал на разведку.
— Совершенно верно. Он всегда был пилотом, командиром, последнее время занимался штабной работой.
Мне нужно было как-то подвести разговор к уничтоженной информации, не пугая при этом вдову, поэтому я решил зайти издалека.
— Мы склонны думать, что это убийство было случайным. Ваш муж пал от руки экстремистов только потому, что на нем была американская военная форма.
— Чушь, — возразила миссис Хамбрехт.
Я тоже так считал, поэтому спросил ее:
— А может, какой-то факт из биографии вашего мужа сделал его целью группы экстремистов?
Молчание, затем:
— Ну… предполагалось, что участие мужа в войне в Персидском заливе могло сделать его целью исламских экстремистов. Помните случай с капитаном из Винсенса?
— Нет, мадам.
Она рассказала, и я вспомнил эту попытку убийства.
— Значит, возможно, что это была месть за его участие в войне в Персидском заливе? — предположил я.
— Да, возможно… но в этой войне участвовали многие пилоты. Тысячи. А Билл тогда был только майором. Поэтому непонятно, почему выбрали именно его.
— Но вам высказывали такую версию?
— Да, кое-кто высказывал.
— Однако вы в нее не верите.
— Не верю. — Миссис Хамбрехт замолчала, и я дал ей время подумать. Наконец она сказала: — А теперь, после смерти Терри и Гейл Уэйклифф, разве можно по-прежнему считать смерть моего мужа случайной или имеющей отношение к войне в Персидском заливе? Ведь Терри никогда не был там.
Я посмотрел на Кейт, она пожала плечами. Я продолжил, стараясь не выдать своей неосведомленности:
— Вы думаете, что смерть Уэйклиффов может быть связана с гибелью вашего мужа?
— Вполне вероятно…
— А вы можете добавить что-нибудь к тому, что нам уже известно о смерти Уэйклиффов?
— Вряд ли я знаю что-то помимо того, о чем писали в газетах.
— О какой газете вы говорите?
— О какой газете? Об «Эйр форс таймс». И еще об этом писала «Вашингтон пост», разумеется. А почему вы спрашиваете?
Я посмотрел на Кейт, ее пальцы уже бегали по клавиатуре компьютера.
— Потому что некоторые газеты грешили против истины. А как вы узнали об их смерти?
— Дочь Уэйклиффов… Сью… она позвонила мне вчера. А убили их явно в воскресенье.
Я так и подпрыгнул в кресле. Убили. То есть насильственная смерть.
— А кто-нибудь из ФБР или ВВС говорил с вами об этом?
— Нет, вы первый.
Кейт уже читала компьютерную распечатку и делала какие-то пометки. Я махнул ей, прося передать распечатку мне, но она продолжила чтение.
— А не упоминала ли дочь о том, что у нее закрались какие-то подозрения в связи со смертью родителей?
— Она была очень расстроена, сами понимаете. Она сказала, что преступление похоже на ограбление, хотя она в этом не уверена. Убили также экономку.