Людмила Григорьевна Бояджиева«ИГРА»
Действующие лица:
МИЛЕДИ — 25 лет, современная девушка с разнообразными талантами. Сопрано.
КИНГ (Николай Ласточкин) — 35 лет, супер–звезда шоу. Вокал.
ФЕЛИКС Черемухин — 40–45, режиссер рекламных роликов, далее- администратор отеля. Вокал.
БАРМЕН Гарик — 45 — 50- тучный господин. Вокал
ВАЛЬКА — помощник бармена — модный юноша. Вокал
Девушка Вальки. Вокал.
ЭНН ТАРЛТОН — кинозвезда отечественного происхождения с украинским произношением.
ЕЕ СПУТНИК — солидный, холеный господин.
АССИСТЕНТКА режиссера Черемухина.
ПОРТЬЕ отеля
Балет, вокал, трюки.
Действии происходит в наши дни в крупном приморском курортном городе.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА 1
Шоссе близ большого курортного город на берегу Черного моря. Скромное кафе–бар у автозаправки. Ранняя весна, полдень, отсутствие клиентов. За стойкой толстый немолодой Бармен — Гарик. Помощник бармена Валька таскает ящики с бутылками на кухню. У окна стремянка, обвешанная частью ждущих своей очереди штор. Стройная девушка (Миледи) в платье официантки подвешивает полотно тюля.
Работает телевизор. Ведущий передачи радостно сообщает: «А теперь — для всех своих поклонников неподражаемый Кинг исполнит шлягер из новой роли в боевике «Трюкач»…
Миледи молнией спускается, включает звук на всю катушку. Садиться за столик в углу, где громоздятся стопки газет, журналов и брошен ею заряженный сливками миксер.
В ее воображении то, что было на экране, переносится на сцену.
Свет гаснет. Зажигается — супер–звезда Кинг исполняет свой номер в интерьере кафе:
КИНГ:
— Стекло в осколках, визжат тормоза,
губа разбита и кровь солона,
Башку окутал закатный туман:
Тебя подставили, парень — обман!
И ворон хрипло картавит: «Обман! Загнал Лихого в капан бандюган!»
Эх–ма!
Но скалю зубы, затравленный зверь,
Хоть беззащитен и жалок теперь.
С ухмылкой гнусной красавчик брюнет,
Ко мне шагнул и достал пистолет…
С дырой в груди я свалился на снег…. Закончен бег, эх, закончен мой бег!
Но мы ведь знаем, мы знаем -
что это — игра, да только игра, конечно, игра.
Вопросов нету — зачем нам она-
— дана так дана.
Мы грим небрежно стираем,
сыграв свою роль.
Но весь этот страх…
и вся эта боль… —
только игра, всего лишь игра….!?
Эх–ма!
Он рядом с детства, единственный друг,
Плечо подставит, разделит досуг.
Но что случилось, бодрее, старик!
Глаза отводишь и странно поник?
«— Сдавайся лучше без шума, братан.
У этих бритых широкий карман.
Сам понимаешь: такой уж расклад -
и друг не друг мне, и брат мне не брат»,
он говорит мне — предатель и гад!
Но мы ведь знаем, мы знаем -
что это — игра, да только игра, конечно, игра.
Вопросов нету — зачем нам она-
— дана так дана.
Мы грим небрежно стираем,
сыграв свою роль.
Но весь этот страх…
и вся эта боль… —
только игра, всего лишь игра….!?
Эх–ма!
(Кинг подсаживается к Мидели)
— Ты дышишь жарко, ты смотришь в глаза,
Над ветхим домом бушует гроза.
Вот оказались вдвоем мы с тобой
ОНА:
И нежность — хоть вой!
А радость — хоть пой!
ОН:
Но нам нельзя, нам быть вместе нельзя!
Пусть хлещет дождь и бушует гроза.
Пусть рыщет страсть словно алчущий зверь.
Ты шепчешь: «Твоя!», ты просишь: «Поверь!..»
ОНА:
Что будет теперь!? Как расстаться теперь?
ОБА:
Но мы ведь знаем, мы знаем -
что это — игра, да только игра, конечно, игра.
Вопросов нету — зачем нам она-
— дана так дана.
Мы грим устало стираем,
сыграв свою роль.
Но весь этот страх…
и вся эта боль…!?
Она: — А любовь?….
Он: — Прости, но только игра, всего лишь игра,
Вот так…
(видение исчезает, на сцене полный свет. На экране Кинг поет следующую песню — «Золотая девочка» — она прозвучит полностью в Действии втором, сцене 1. Миледи механически включает миксер, как завороженная смотрит на экран, не замечая, как летят вокруг хлопья крема.
Молодой парень — помощник бармен Валька, убавляет звук:
— Очнись, Миледи! Кто бы от меня так млел. Обрати внимание: для тебя у ГАИшников увел — по спец заказу.
Прикрепляет к стене рядом с входом афишу с изображением Кинга в обнимку с красоткой. Крупным шрифтом надпись: «Кинг и Энн Тарлтон в боевике «Трюкач»» Миледи разглядывает изображение со сдержанным стоном.
Звонок телефона. Миледи спохватывается, выключает миксер, фартуком утирает лицо, размазывая крем.
Бармен, берет трубку. Зовет размечтавшуюся девушку: — Эй, мисс Монро! Спилберг на проводе.
Миледиснова присаживается к столику, на котором лежит пачка прессы, берет трубку:
— Вас слушает Миледи. Мила Крайнева…
Бармен ей: — Я же просил не давать этот телефон!
Она,огрызается: — Спасибо, Гарри! Буду давать твой мобильник. (в трубку) — Да! Я! Это мое объявление. Разумеется!.. Верхом? Прекрасно держусь в седле. Фехтую отлично… Актерский стаж? Миледи… Да, большая роль. В школьном театре. Почему же только в школе? Я и в настоящем работала…. помощником гримера… Нет… Нет, не пробовала… нет. Но ведь я готова к прослушиванию… Подождите пожалуйста… — (Бросает трубку). — Змея с плохим дантистом — сплошной шипение!
Бармен: — Сорок нокаутов за этот месяц. Настырная ты, детка. Рвешься затмить Энн Тарлтон.
Миледи: — Хочешь сказать — Анюту Сушко? Вульгарная, наглая корова. Изображает принцессу Диану. Видите ли, она выросла в Америке, училась в Лос — Анджелесе! Звучит конечно — Тарлон! Но все остальное — силикон и раскрутка!..
Валька: — Одно слово пиар.
Миледи: — Два: — пи — ар. Паблик релайшенс. Вот тебе общественное мнение!
(Миледи так, что бы не заметил бармен, с отвращением протыкает ручкой глаза на фотопортрете кинодивы). Снова садиться за столик у двери в кухню, листает газеты, где некоторые объявления обведены фломастером. Зачеркивает обведенные агентства.
(Трио и танец): —
Миледи: — «Нет… Нет… Нет…
Не гожусь, не подхожу, не нужна…
Просмотры, кастинги и прочая мура -
Ответ один: — «Все занято. Вот если бы вчера…
Свободны… Не толпитесь…» Не нужна…
А как же: Карл, что у Клары украл кораллы…
На дворе трава и на траве дрова…
А как же голос мой, что покорить способен залы,
А смех волшебный той, что миру не нужна?..
Бармен:
Ну если, разумеется, не быть монашкой
И обзавестись солидненьким папашкой,
Таким как я…
То можно было бы улучшить положение,
и материальное обеспечение…
Миледи: (обматывается шторой, как шикарным шарфом, танцует с барменом, Валькой и миксером)
«Да! Да! Да!» — забудьте вы про «Но»!
Ах, вашими талантам жюри покорено!
Пожалуйста, мы ждем вас! Ах, право, ерунда!
Автомобиль подать в постель уже с утра!»
Кивок с презрением и легкая улыбка:
«Вас много — я одна! Немножечко усталая,
но вовсе не капризная — чрезвычайно милая -
прелестная, игривая, изящная, красивая
— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»
Бармен и Валька повторяют:
«… немножечко усталая,
но вовсе не капризная — чрезвычайно милая -
прелестная, игривая, изящная, красивая
— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»
Миледи: — И тут же Карл несет в зубах кораллы…
В газоне у бассейна в траве дрожит роса
от голоса, что ждут с волнение все залы,
и смеха той одной, что всем теперь нужна…
Бармен:
— Ах, милая, так не пойдет, уж ты поверь.
Где хватка? Кулаки? Где крепкая рука?
Где выучка толкаться, стучать в любую дверь,
и брать на абордаж, причем — наверняка?
Валька:
А наша крошка моет, драит тут в две смены,
усердьем фору даст любому черному рабу,
а бабки тратит на журналы, мемуары,
портфолио, танц–класс, уроки ля–ля–ля и прочую муру.
Миледи:
— Как мучит и ласкает бремя славы
Кругом поклонники, завистницы, цветы,
Подарки, обещания, круизы,
Ко дню рождения со всех сторон сюрпризы…
«Для вас…», «Молю…», «Без памяти люблю…»
А честный Карл несет в зубах кораллы…
В газоне у бассейна искрясь дрожит роса
от голоса, что ждут с волнение все залы,
и смеха той одной, что всем теперь нужна…
Бармен и Валька повторяют:
«… немножечко усталая,
но вовсе не капризная и чрезвычайно милая -
прелестная, игривая, изящная, красивая -
— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»
(Расходятся по местам)
Бармен:
— Ну что тут говорить — у крошки в голове — сплошная ерунда!
С таким воображением в министры либо бомжевать. А вот по делу… По делу, извините — никуда. Другим в Фоли Бержер придется гарцевать.
Валька: — Миледи ждет, что к нам на кофеек заглянет
Кинг Балуев! Я не ошибся, детка? Пора спасать беднягу. Ну видно ж сразу (взгляд на фото) — он совсем зачах без жарких поцелуев.
Миледив гневе швыряет окутавшую ее занавеску, садится за столик читает объявление: «Агентству «Модел Фарбс» требуются уроды для участия в рекламном ролике….» Черт побери! Им нужна косая каракатица на костылях. И совершенно некуда деть красотку, смахивающую на Ким Бессингер.
(Дорисовывает портрету Энн на стене косоглазие и клыки).
Вальке: — А вот не сомневаюсь, что ОН непременно заглянет! Давай на спор?
В кафе вбегаетподростокв комбинезоне автозаправки, кричит: — Шеф меняет покрышку самой американке! Той самой, что недавно приз по кино взяла. Она идет сюда! И с ней господин — такой шикарный! Бабки во взгляде так и шуршат..
Бармен: — Сбрендил, парень! Мое заведение не на голливудском бульваре. И даже не на Мосфильме.
Парень выскакивает, что бы почтительно распахнуть двери перед посетителями.
Миледи: — ОН!!!
Заходит унылая, супер–элегантная молодая дама с брезгливым лицом — та, что на афише (Энн Тарлтон) С ней полный, потный, представительный мужчин.
Бармен: — О…добрый день, госпожа Тарлтон! Знаем, преклоняемся… Какая радость для всех нас!(делает знаки, что бы ушла выпачканная в креме Миледи. Торопливо включает кофеварку, достает коробку с зернами): — — Настоящий бразильский кофе высшего класса. Лично приобрел в Рио–де–Жанейро. Исключительно для ВИП персон.
Миледи поправляет волосы, старается попасть на глаза прибывшим. Бармен показывает ей, что бы скрылась на кухне и убрала прессу. Она собирает газеты и журналы, но не в силах уйти, разглядывая знаменитость.
Спутник актрисе:— Не капризничай, радость моя. Тебе полезно взглянуть как все это выглядит на самом деле. У нас как и у вас. Ну, то есть, как в этом задрыганном Городе Ангелов. Мир жесток к маленьким людям. Скверное место, убожество, дикая вонь, жуткие лица,… Обрати внимание на эту особу… нечто подобное тебе предстоит изобразить в начале нашего нового фильма…
Помощник бармена угодливо протирает стул и пододвигает его звезде. (Гости садятся)
Барменставит чашечки кофе: — От меня лично — поклонника вашего цветущего таланта.
Актриса, небрежно кивнув в знак благодарности, прислушалась к пению по ТВ — там Кинг поет про «Золотую девочку». Говорит с акцентом: — Мой Бог, и здесь я слышать его голос!
Спутник: — Феномен глобальной популярности. Твоего мужа крутят по всей стране и президенты и всякая шваль. Пардон, народ.
Энн Тарлтон, (живо переходя на украинский говорок): — А моему такой народ до фени! Он без понтов по всему миру бабки сшибает. Гребет по высшему разряду! И совершенно не нуждается в дешевой популярности…
Спутник: — Увы, широкий пипл далек от настоящего искусства! Слушают великого актера, при этом принимают внутрь всякую дрянь, свински упиваются и бьют друг другу лица. Смотри, какие типажи — боров и его телочка. (показывает на Бармена и Миледи. Обращается к девушке:) — Иди сюда, детка. Он трахает тебя, эта скотина? (Берет у нее журнал). А что мы читаем? «Мир кино»! Недурно, для этой забегаловки. (Оглядывается, видит изуродованный портрет Энн на стене, меняется в лице. Энн тоже багровеет. Спутник, спешно вставая, обращается к ней:) — Вот именно то, о чем я говорю тебе, милая, — полная нравственная деградация в массе!
Миледи торопливо сдирает афишу, прячет за спиной. Бармен делает ей ужасные глаза. Гости в боевой готовности надвигаются на виновницу. Та изображает нервный тик.
Валькаобъясняет гостям: — Она инвалид с детства. От волнения пошли судороги.
Энн, снова изображая леди: — Это тяжело смотреть… И ее духи, святой Патрик! Воздух! Мне надо иметь свежий воздух! Я буду говорить президент! Пусть запрещайт слушать мой муж в грязных местах.
Спутник: — Именно! Я немедля сообщу в Санэпид станцию, что видел на продуктах питания энергичных, хорошо упитанных тараканов.
Уходят.
Бармен кМиледи с глубоким вздохом: — Ты уволена, детка. В третий и в последний раз. И никогда, никогда больше добренький Гарри не пустит даже на порог…
Миледи: — К чертям тебя и твое заведение! Развел тараканов, бразильский шпион!
Берет телефон, решительно набирает номер.
— Вы ищете уродов? Отлично! (гнусавя в трубку). У меня одна нога, врожденное косоглазие и хронические ринит. Еще…, но это между нами, болезнь Паркинсона в стадии обострения… Не хотелось бы афишировать. Я еще не замужем.
— Сколько мне лет? — М–м–м…Слегка за сорок. Если точнее для анкеты? Ну, скажем, — пятьдесят шесть. Люблю ли я громкую музыку? О, мивая! Как я танцевала в дансингах на Елисейских полях! Это было еще до войны — носили крепд–джорджетт и стрижку «гарсон». Сейчас я вам расскажу о своем дружке Жанне. Жанне Маре. Он же не всегда был э… голубоватым. Вы меня понимаете? Что? В среду с девяти до одиннадцати в двести тридцать пятую комнату… Записываю… Со всеми протезами… Своими или вообще? Поняла. Вы очень, очень любезны…
СЦЕНА 2
Холл рекламного агентства. У входа в помещение студии очередь инвалидов разной степени разрушения.
Миледи появляется в холле, грохоча костылем и скрипя протезом. Она вполне убедительна в образе инвалидки. (В носу тампоны, на деснах капы, дикая прическа, макияж. Кроме того — тик, косоглазие) Хорошенькая ассистентка, засияв от восхищения при виде расфуфыренной в пух и прах каракатицы: — О! Рада вас видеть, госпожа…
Мил.: — Госпожа… Виолетта Гарбо. Это псевдоним.
Ассистенткапровожает ее сквозь ряды ожидающих просмотра инвалидов в помещении студию, где проходят съемки ролика. Докладывает режиссеру тихо: — Кажется, то что надо. Виолетта Гарбо.
Миледи усаживают в кресло, поставленное в свете софитов.
Режиссер (Феликс Черемухин) объясняет ей: — Мы снимаем рекламный ролик нового стерео проигрывателя. Идея такова — не только юные отморозки, но и люди солидные, даже, простите, в чем–то ограниченные, не могут устоять против хорошей музыки. Она их заводит, взрывает, уводит… Да, учтите — вы мексиканка! Знойная, страстная, горячая… Грим потом — это всего лишь проба. Дайте ей текст (ассистентка дает инвалидке текст песни). Пойте как можете, мисс Гарбо… Ролик будет озвучиваться профессионалом. Если музыка взволнует — пританцовывайте! Вы еще так молоды! Душой. Фонограмма! (оператору) Начали, Боб!
Миледизаслонилась руками от нацелившегося на нее объектива, — Сейчас же уберите камеру! Надеюсь, вы работаете по системе Станиславского? О каком перевоплощении может идти речь? Мексика — это бурная страсть, прежде всего. Страсть брюнетки. Я дам вам страсть брюнетки. А вы мне — черные кудри. (осматривается, видит большие муляжи микрофонов для караоки) Что это у вас здесь кругом торчит? С колючками? Простите, это нельзя показывать! Это эстетическая порнография!
Режиссер: — Это увеличенное изображение микрофонов той системы, которую мы рекламируем. Одновременно, по моему замыслу, они должны напоминать кактусы. Речь идет о продукции из латинской Америки. Понимаете — емкая метафора!
Мил.: — Ну, если емкая… Мне, в конце концов, все равно! Я не девушка. Но народ — народ будет против!
Режиссер: — Найдите даме парик и сделайте губы. Я сам ей подыграю!
(Пожелания выполняют) Миледи в смоляном парике модели «а ля Пугачева» заулыбалась камере, скосив глаза к переносице.
Фонограмма, Миледи поет по бумажке вначале робко, потом все более входя в раж, танцует с режиссером. Отбрасывает костыль, кокетничает с оператором, заглядывает в объектив. К ней присоединяется группа инвалидов, составляя кордебалет:
1. мотив «Беса ме… беса ме, муча…»
— Гордый мой, солнце недаром
плавит шафранный закат над цветущей землей.
Нежный мой, знаю, не пара
тот, кто танцует сейчас это танго со мной!
2.(Танго)
Но ты не взглянешь, ты не крикнешь, не захочешь
ворваться бурей, сметая прочих.
Ты скроешь ревность и сквозь зубы пробормочешь,
что слишком ветрено играю я в любовь!
Чуткий мой, разве не знаешь,
в сердце моем словно солнце царишь ты один.
Гордый мой, что же бросаешь
ты мексиканку, мой нежный и робкий блондин…
(Румба–самба)
За четыре моря, на седьмое небо,
в те края, где раньше не был
унесу тебя я, милый мой малыш… и снова,
да — да — да — все снова, да–да–да — все жарче
обниму другого. Чао, мачо! Чао мальчик!
Все–таки опять другого, да — да — да — другого,
распаляя в жгучем танго,
увлекая в вихре танца,
я начать игру, мой гордый,
древнюю игру, желанный,
под названием столь странным,
под названием «любовь»!
Аплодисменты съемочной группы.
Режиссер Феликс: — Стоп! Виолетта…гм…Риголеттовна, прошу вас на пару слов, дорогая. — Взяв Миледи под локоток, он отводит ее в сторону из освещенного круга и оттесняет в темный угол, кричит оператору: — Пробуйте следующую леди с параличом. Инвалидке:
— Эй, красотка, тебе, я вижу, покоя не дают лавры Дастина Хофмана? — он схватил ее за распухший нос, Миледи достала из ноздрей тампоны. — «Тутси» — отличный фильм. Но только в кинокомедии на пробах могут принять за даму переодетого мужика.
Миледи: — Я не мужчина. — (выплюнула пластиковую десну и сорвала накладные ресницы) «Орфей» мне не нужен, но вашу ублюдочную рекламу я сыграю лучше других. (лихо топнула «протезом»)
Режиссер Ф.: — Детка, мне нужна натуральная уродина. Пойми! Настоящая старая грымза. Ты слишком хороша, бэби. Заходи лет этак через сорок после участия в авторалли. Буду страшно рад.
СЦЕНА 3
Через пару месяцев. Комната режиссера Феликса Черемухина. Скромная обстановка и роскошный творческий беспорядок. На стене — портрет Феликса и Тарантино и увеличенное фото Миледи в образе уродины-Кармен.
В убогом кресле Феликс (халат, тапки) завален кучей сценариев. читает.
Миледи лежит на паласе среди журналов, грызет чипсы и тоже читает. Обращается к Феликсу:
— Смотри, а это неплохо — дама убивает всех своих мужей по очереди… Первый — депутат, второй — грузин. Третий…
Фел.: — Террористка?
Мил.: — Наша обычная современница. Ей скучно. Третий — зануда режиссер. (С рычанием набрасывается на Фелкса)
Фел, обиваясь, роняя рукописи, нервно: — Было! Было! «Черная вдова». Все уже было!
Миледи: — Ой, чтой–то мне тоже не весело! Хотя я, к счастью, не замужем. (берет гитару, начинает напевать с тоской):
«Вы не вейтеся буйные кудри
над моею шальной головой,
мне не нужно не счастья не воли,
я сегодня смертельно больной…
Вот настанется мрачное утро,
Будет дождик слепой моросить,
Ты услышишь протяжное пенье,
то меня понесут хоронить…»
Фел.: — Ша, крошка! Слишком бравурное оформление для скромного содержания наших банковских счетов…(берет гитару, поет на манер блатной песни)
«Когда я на свет появился,
Когда меня мать родила,
Наверное, рак удавился
А свистнула с горя коза.
Фортуна, скупая старуха
Ко мне развернулась кормой
По жизни — сплошная непруха.
А в творчестве — полный разбой.
Мозги мои мощным астралом,
Идеи транслируют в мир…
И вот в Голливуде снимают,
да, да — и в прокат выпускают
фильмец мой «Влюбленный Шекспир»!
Миледи:
— Еще умыкнул Тарантино
твой самый любимый сюжет.
И снял «Криминальное чтиво»,
а ты не вписался в бюджет.
Фел.:
— Лады — Тарантино — скотина.
Но Коля Бодров и сам Ник. Михалков -
свои мужики, и ведь тоже — туда же!
Вампирят и даже без слов.
Хотя бы «спасибо» сказали,
за мой эксклюзивный сюжет..
Миледи:
Все лучшие роли другие сыграли.
Уродка в рекламе — мой «звездный билет».
Последний. В последнем вагоне плацкартном.
А мне уже двадцать пять лет…
Фел.: — Есть мнение в помощь убогим и хилы.
Тебе оно близко, ей–ей,
что слава к отдельным персонам приходит…
Миледи: — На самом пороге могилы!
Но только, пардон, не моей!
(отшвыривает гитару) — Я буду жужжать и биться как муха об стекло до последних дней своей «золотой осени» и вовсе не тороплюсь на кладбище!
Фел., ногами расшвыривает сценарии, рвет портрет Тарантино, высыпает в рот все чипсы: — Флаг тебе в руки, детка… Я выхожу из игры. Мой приятель открыл отельчик у самого Черного моря в весьма интересном месте. Ему требуется хороший администратор и я вхожу в долю. Если надумаешь — могу составить протекцию в горничные.
Миледи: — Да иди ты! — (вскочив, сбрасывает халат, натягивает джинсы.) — Знаешь, почему у тебя ни хрена не получается? Рекламы у тебя идиотские, все «великие» замыслы — с чужого плеча, в студии ты умеешь только орать, а в постели лучше всего получается мычание. Как на приеме у дантиста. Сказать почему? Ты зануда — Фел. Скучный, плоский зануда! Задержавшись в дверях, посмотрела на свою фотографию. — Это тебе на память. И пусть тебе полюбит удача — вот такая же знойная, как эта красотка! Меня от тебя тошнит, неудачливый гений! (с шипением выплюнула вместо прощания и от души хлопнула дверью…)
СЦЕНА 4
Тот же бар. Разгар лета. Работает вентилятор. Жара. Миледи в коротеньком сарафанчике снимает занавески с окна, стоя на стремянке.
Барменс тоской смотрит на ее ножки: — Опять в стирку? Три месяца прошло! Они ж как новенькие! Похоже и впрямь Кинга ждешь. Между прочим, с воскресенья начинаются его концерты в Большом зале. Аншлагами встретят своего кумира соотечественники!
Входит парочка пляжников — романтические влюбленные. Это Помощник бармена Валька, упорно изображающий, что привел девушку в незнакомое место. Видимо, подобный маневр он проделывает не в первый раз и все ему подыгрывают.
Валькаподходит к бару:
— Шери–бренди. Два раза.
Бармен: — И сто грамм?
Валька: — В такую жару? Избави Бог! Нам, спортсменам надо держать форму.
Бармен: — Сочувствую, сочувствую…
Валька: — Жарковато у вас. А в Москве сейчас грибной дождик… Что поделаешь — тренировочные сборы.
Миледи, спустившись с лестницы: — Я вас манифик понимай! Сильно скучать домой. Я приехал из Парижа, работать каникулы, учит русский речь, русский народный жизнь. Хочем писать (Бармен поправляет: «Хочу писать») Хочу писать для университет про традишен релакс русский баня. Сорбонна — ву компроне? (Делает вид, что не замечает его девушку, нарочито заигрывает) — Может мсье мне показать баня? Мужчина и женщины прыгать в один снег? В России есть секс! Я хочу доказать для наука.
Бармен ей: — Баня зимой! И не здесь. Мадмуазель вас ждут на кухне.
Валька: — А мне Париж не нравится. Шумно. приносит своей девушке напитки, садиться.
Его девушка:
Ах, это лето, лето,
с любовью разогретой
на солнце, ах!..
Песок с морской волною,
почти как мы с тобою…
ОН:
Или Джеймс Бонд с «Береттой».
И вялые от зноя
туристы у прибоя
в тишотках и трусах… Ах.
ВМЕСТЕ (Вдохновенно, лирично, по опереточному)
Неразлучимые, неутомимые наши сердца…
Вместе стучать, вместе дышать им до конца…
Наша любовь — вечный огонь, вечный прибой,
В радуге лес и сиянье небес над головой…
ОН: — Но… Она: — Но???
ОН: Видишь ли, девочка, видишь ли, милая, вечность не наша стезя,
Вечно вздыхать, целовать, о любви говорить — ну нельзя!
ОНА: — Как нельзя? Отчего же нельзя?
ОН: — Я скажу тебе с последней прямотой,
Все лишь бренди, шери–бренди, Ангел мой.
ОНА:
О, бренди! Бренди–шери…
В кафе или в постели -
Вишневый сон в метели,
из наших грез…
ОН:
В бокале, полном слез…!
Мне глупых вздохов трели
Ей–богу надоели.
Пойми, всерьез.
Я говорю тебе с последней прямотой,
Все лишь бренди, шери–бренди, Ангел мой!
ВМЕСТЕ
Неразлучимые, неутомимые наши сердца…
Вместе стучать, вместе дышать им до конца…
Наша любовь — вечный огонь, вечный прибой,
В радуге лес и сиянье небес над головой…
ОН: — Но! ОНА: — Ах!.. (Валька уводит девушку)
Телефон. Бармен, сняв трубку, кричит на кухню: — Эй, Леди Уродство, на проводе Александр Домагаров.
Миледиберет трубку: — Миледи у аппарата.
Голос Феликса(громко): — Привет, киска. Как успехи?
Она: — Чудесно. У нас в меню новое блюдо «Трапеза инвалида». Десерт: «Протухшие идеи в желчи неудачника». Порционное «Экстази из морских ежей». Может, заскочишь?
Феликсс ангельской терпимостью: — Детка, ты вовсе не изменилась — все такая же прелесть. Я бы провел с тобой вечерок дегустации. Но, знаешь, дел выше крыши. Собственно, беспокою тебя по работе. Заскочила бы ко мне. Отель «Лазурные грезы». Парк Ривьера — до каменного грота и поворот к закрытому пляжу. Срочно. Лучше сегодня. Ровно к 22 часам. Спросишь Главного администратора. Скажешь — «от Исаи».
Миледи: — Это кто?
Ф.: — Это пароль.
СЦЕНА 5
Парк у морского побережья. Прямо здание отеля и светящийся вход. Портье в галунах. Выходят на воздух освежиться нарядные люди — пары из казино. Из ресторана доносится музыка. Миледи наблюдает из кустов олеандра.
Игрок:
Вы спросите, что мне по жизни надо,
Ну кроме гонок, лошадей и карт?
Вы спросите — что лучшая награда
Тому, чей звездный знак — сплошной азарт?
ХОР:
Рулетка, рулетка, рулетка казино!
Ты создана нам для развлеченья.
Бледнея, краснея, бросаем на сукно
Судьбу свою на радость и мученье.
Мы скаковые лошади азарта.
На нас еще не мало ставят карт.
И может быт, мы тяжко рухнем завтра,
Но это завтра. А сейчас — азарт!
Пара игроков:
Вы спросите, с кем жаждем страстной встречи
Над кем дрожим под гулкий стук сердец,
Кто наши вдохновляет речи,
Кто нам вторая мать, а может, и отец?
ХОР:
Рулетка, рулетка, рулетка казино!
Ты создана нам для развлеченья.
Бледнея, краснея, бросаем на сукно
Судьбу свою на радость и мученье.
Проигравшийся игрок:
Какой чертяка изобрел рулетку,
Узнать бы адресок и заглянуть к нему!
Уж я бы в глаз задвинул ему метко,
Спустив курс доллара к последнему рублю.
Проигравшая дама:
Зачем амур игры сразила меня, бедняжку,
Зачем я отдалась, не чувствуя вины?
Сняла с себя последнюю рубашку,
спустила, миль пардон, последние штаны…
ХОР:
Рулетка, рулетка, рулетка казино!
Ты создана нам для развлеченья.
Бледнея, краснея, бросаем на сукно
Судьбу свою на радость и мученье.
Мы скаковые лошади азарта.
На нас еще не мало ставят карт.
И может быт, мы тяжко рухнем завтра,
Но это завтра. А сейчас — азарт!
Миледи подходит к портье. Тот не пускает. Она изображает солидную даму:
— Мой теплоход в порту! И ждет меня круиз.
А в казино зашла бы, если б захотела.
Да только портмоне оставила в авто.
Здесь у меня неотлагательное дело.
Портье: — Портье не знает отдыха,
Но что не говори: — Работа–то на воздухе!
Работа–то — с людьми!
Без пропуска, милейшая, у нас, увы, запрет.
Вы скажите: «я оплачу волнения»,
А я скажу «принципиально нет!»
Миледи, вспомнив пароль, портье: — Я от Исая… К главному администратору.
Портье: — Так бы прямо и сказали, леди. Пожалте!
СЦЕНА 6
Миледи в кабинете Феликса.
Все основательно и солидно. В кресле за столом Фел. — респектабельный господин.
Фел: — Рад видеть вас, мисс Гарбо!
Миледи: — Вот это карьера! Я прошла по парку и осмотрела отель — поздравляю! Находка для Агаты Кристи! Бешенный комфорт! При этом полная сокрытость от постороннего взгляда — грабь, убивай сколько душе угодно…
Ф. терпеливо: — Мы не грабим. Мы даже не шумим. Мы бережем покой наших клиентов.
Оглядев вошедшую с ног до головы, Ф. небрежно указывает на кресло напротив..
— Садись и расслабься. Выглядишь отлично. Это весьма кстати.
Миледи: — Запускаешь фильм? Шарон Стоун занята, ты вспомнил обо мне.
Ф.: — К счастью, не о фильме речь. Провала ты от меня не дождешься. (Закуривает) Мне повезло, я не стал сереньким режиссером. Осталась уверенность, что мог бы потрясти, если бы появился настоящий шанс.
Миледи: — Не печалься, дорогой, пиши рекомендации по руководству отелем для ВИП персон. «Махинации в высшем эшелоне гостиничного дела». С руками оторвут. Верно ведь говорят: «слава иногда приходит на краю могилы».
Ф.: — Злопамятная стерва! А Феликс Черемухин — добренький папа Карло. Понимаю, что виноват — не смог сделать из тебя звезду…И вообще… Помнится, ты сочла мой секс несколько минорным. Душевно тонкий, чуткий Феликс Черемухин не стал мелко мстить. Он поступил по–дружески: присмотрел для тебя кое–кого повеселее.
Миледи: — Последнее время меня веселят только нули на зеленых купюрах. Вот такая нравственная деградация.
Ф.: — Ну–ну… Не все идеалы еще погребены. Не все мечты увяли. Как, например, насчет звездных мальчиков?
Миледи: — Ну?..
Ф. — Сосредоточься. Позавчера у нас остановился чрезвычайно загадочный господин. Имя явно вымышленное, черные очки, шляпа до бровей. Этакий провинциальный актер, изображающий гангстера. Образ жизни — ночной. Весь день спит, обед заказывает в номер, вечером выползает в казино и «оттягивается» до утра. И снова — в спячку.
Миледи: — Ваши детективы, конечно, уже все разнюхали?
Ф.: — Бог мой, Миледи! Приватная жизнь клиента неприкосновенна!.. А потом, — (он подмигнул). — Зачем детектив, если здесь работает чрезвычайно проницательный администратор? Я вычислил его сразу! Ошибиться трудно — весь город в афишах.
Миледи: — Не может быть… — (от удивления привстала) — Сам Кинг?! Шутишь… Он же сейчас в гастрольном турне где–то в Штатах. И зачем ему твой отель? Измерь температуру, Фел. Похоже, ты переутомился.
Ф.: — Возможно. Но вчера поздно вечером он сидел вот в этом самом кресле — изливал мне душу! Просил прикрыть его инкогнито, если журналисты разнюхают.
Миледи: — Да зачем ему это? Звезда мирового масштаба. Состоит в сказочном браке с суперзвездой Энн Торлон, имеет виллы на разных континентах, яхту, самолет и все–что–душе–угодно.
Ф.: — Ах, дорогая, вся эта мишура выглядит очень заманчиво на страницах светской хроники. А ты задумывалась, когда метила в «планетарий», что им, звездунам, приходится больше скрывать, чем выставлять напоказ? Лепить, так сказать, образ кумира собственными руками?
Миледи: — Ой–ой, сейчас заплачу, Ни шагу без фанатов и журналюк — жуть! Я бы спилась от тоски или «села на иглу», как это у них принято.
Ф. — Кинг не пьет и даже не курит. К тому же почти вегетарианец.
Миледи: — И девственник… — (мечтательно потянулась).
Ф.: — Увы, здесь у нашего героя «прокол» — достали его бабы — спасу нет. Они же так и сыплются к его ногам, как перезревшие сливы. А пошли он какую–нибудь пылкую куколку куда подальше, она тут же даст интервью, что Кинг, а попросту, — Рома Балуев изнасиловал ее в детстве. Или что он гомик. А то попросту — мол, импотент и скотоложец. Тьфу!
Миледи: — Поняла! Бедолага решил спрятаться от проблем в твоем тихом отельчике — мечте криминала.
Ф.: — Всего на три дня до начала гастролей в городе. Ведь у парня еще одна страстишка, которую он не хочет афишировать… — (сделал интригующую паузу) — Кинг — заядлый игрок. А с кем он станет играть в своем семейном особняке? Или в турне, зажатый по горло визжащей толпой?
Миледи: — Бедненький…
Фел: — Нервы у мужика на пределе — вкалывает как сумасшедший и еще изображает из себя паиньку. А ему хочется на мое место.
Миледи: — Как?!
Фел.: — «Ты счастливый парень, Феля, — сказал он мне. — Не понимаешь, какая роскошь быть обыкновенным.» И при этом едва не прослезился. Так и хотелось подставить ему жилетку. Это же равносильно собственному некрологу!
Миледи: — Хватит ужасов! Я вошла в положение «идола толпы», прониклась состраданием и желанием помочь. — (подняла на администратора ясный взгляд огромных глаз). — Кого следует изобразить — непорочную деву или рулетку?
Фел.: — А ты не забыла, как гремела протезом?
Миледи.: — Господи! Кинг Великолепный западает на уродок?!
Фел.: — Да не ори ты! Твои вопли слышны, наверное, даже на пляже. У тебя потрясающее сопрано, милая. Но речь идет об интимном деле. — Феликс поманил ее пальцем. — Сейчас мы разработаем операцию, детали которой ты будешь держать в тайне даже на дыбе!
Миледис готовностью: — Даже в «испанских сапогах»!
СЦЕНА 7
На следующую ночь. Люкс отеля «Лазурный сон». Шикарная обстановка, распахнута дверь на террасу, за легкими шторами — южная ночь, запах магнолий, стрекот кузнечиков, черная гладь моря. Высокий, гибкий брюнет в черном смокинге и массивных темных очках возвращается в свой номер. Часы бьют два раза. Брюнет быстро раздевается, бросив смокинг на кровать, срывает жгут, туго стягивающий на затылке кудрявые темные волосы. Подтянув черные трусики с надписью «Пьер Карден» и налив в бокал белого вина, присаживается в кресло у открытой балконной двери.
ПОЕТ:
— «Сын мой, убойся карточной игры»
— скажу мальцу и выпорю с улыбкой.
Ну а потом всем штучкам обучу,
Во избежании будущих ошибок.
Как много надо знать сегодня молодцу,
Что бы по жизни, словно в масле сыр, катиться.
Что б фору дать и хитрецу, и наглецу -
Учиться, дорогой! Учиться и учиться.
Шарм, обаянье, эрудиции полет,
рентгеновский прицел всевидящего ока -
Вот качества того, кто посягнет
На званье рыцаря без страха и упрека.
Уж утро близится, закончена гастроль.
Забыты бурные тревоги и волненья.
На счете не один прибавлен ноль,
А впереди — сплошные, ох сплошные,
без продыху и отдыху,
без скуки и тревог -
— сплошные, ох сплошные, развлеченья…
Брюнет: — Неплохо… (Отхлебывает напиток. Похож на человека справившегося с приятным, но чертовски трудным делом. Глубоко вдыхает аромат ночи, удовлетворенно смакует холодное вино)
— Баста! Всему на свете приходит конец. Особым непостоянство отличаются смуглые темпераментные брюнетки и карточная фортуна. Нельзя злоупотреблять их симпатией.
Достал дорожную сумку, аккуратно разложил пластиковый пакет, сунул в него смокинг, снял с вешалки единственную оставшуюся в шкафу вещь — светлый, мешковатый костюм, приготовился надеть. Бросил на стол, чтобы не забыть, шляпу.
«Но мы ведь знаем, мы знаем -
что это — игра, да только игра, конечно, игра.
Вопросов нету — зачем нам она-
— дана так дана…»
— промурлыкал фразу известной песенки из репертуара Кинга натягивая брюки светлого костюма. В это мгновение приятную тишину южной ночи нарушает шум раздраженных голосов. Что–то грохочет, сыплется за стеной, на террасе падает деревянный шезлонг — и в комнате появляется незнакомка.
Миледи: — Умоляю! Не впускайте его сюда! Он убьет нас! — быстро закрывает за собой балконную дверь, запахивает шторы, прислоняется спиной к синему шелку. На ясноглазой красотке переливается лунным серебром тонкое платье.
Брюнет: — Убьет нас!? Но ведь я здесь вовсе не при чем, леди. — Не торопясь застегнул брюки, надел майку, кивнул на дверь: — В коридоре дежурная, она вызовет администратора или полицию.
Миледи: — Боже сохрани! — Сжала ладошки. Ее ноготки, в тон помаде, выглядели настоящими, как и бриллианты в ушах. — Мое имя очень известно в этом городе. Я боюсь скандала.
Брюнет: — Но я тоже не рвусь мелькать в уголовной хронике. — Набросив пиджак, протянул перед собой холеные руки. — Судите сами — я не Чак Норрис. Драка шезлонгами и перестрелка не мое хобби. К тому же — вас, кажется, никто уже не преследует.
Оба прислушиваются. За балконной дверью, ничем не обеспокоенные, продолжают концерт кузнечики.
Миледи: — Поверьте, этот мерзавец способен на любую подлость. Господи! Меня некому защитить.
Брюнет: — Мафия, мэм, братки? — вскользь поинтересовался, закрыв сумку и надев шляпу. — Прошу прощения — мне пора. Желаю приятного примирения. — распахнул дверь, не дожидаясь ответа дамы.
Миледи: — Умоляю! — она сделала два шага к нему и посмотрела прямо в глаза. В их прозрачной глубине светилась такая нежность и беззащитность, что рука мужчины, одевающая шляпу, на секунду замерла.
— Умоляю, проводите меня к машине. Я не отважусь пройти одна до стоянки через парк. Кожей ощущаю холодок на спине — пуля между лопаток… — зябко повела обнаженными лопатками, опустила ресницы и по щекам покатились блестящие алмазные слезы. Задерживаясь на круглом подбородке, капли падали в глубокое декольте. Вслед за ними скользнул и взгляд мужчины.
Девушка покачнулась. Чтобы не упасть, она цепляется слабеющими руками в лацканы пиджака. — Мне нельзя волноваться. Врожденный порок сердца… Слышите, какие частые удары…
Держа в объятиях незнакомку, Брюнет с тоской поглядывает на ждущую его сумку и лихорадочно соображает, как ему поступить.
Брюнет, вздыхая: — Увы, у меня — нежная душа. Я провожу вас. Только не заставляйте меня жалеть об этом. Постараемся прошмыгнуть через вестибюль незаметно. И распрощаемся у дверцы вашего авто. Обещаете?
Миледи, благодарно кивнула, уронив с очаровательного подбородка последнюю слезу и решительно взяла его под руку.
— Клянусь!