— Но ведь имел место прецедент, — замечает Роже более спокойным тоном.
— Согласен, — кивает господин Росери, — и только после этого они зашевелились и устранили-таки причину проблем. Только побудительный фактор остался прежним — деньги. Падающие дирижабли — не лучшая реклама для самого безопасного и быстрого вида транспорта! Однако успехи «Лер» и «Диволь» в деле совершенствования их детищ уже не имеют отношения к моему сыну, поскольку на момент его заключения под стражу, до них оставалось ещё несколько лет.
— Неужели, адвокату не пришло в голову воспользоваться этой ситуацией для защиты вашего сына? — удивляется мой помощник. Что-то он никак не уймётся!
— Воспользоваться ситуацией пришло в голову мне. Во-первых, мы отказались от предоставленного адвоката. Во-вторых, для защиты сына я нанял специалиста из Розеля. Он обладал немалым опытом работы со сложными делами, но узнав, против кого мы собираемся выступить, отказался от сотрудничества. На прощание этот господин посоветовал даже не пытаться найти кого-нибудь для защиты Жоэля. По его словам, это стало бы пустой тратой денег.
— Вы вернули прежнего адвоката? — на сей раз любопытство проявляю я.
— Да, — господин Росери печально качает головой. — Он, как вы понимаете, настаивал на том, чтобы Жоэль признал свою вину, сотрудничал со следствием… будто это могло облегчить его учесть.
Как развивались дальнейшие события догадаться не трудно, но мне нужны подробности:
— Тогда вам поступило предложение, от которого вы не смоги отказаться.
— Что-то в этом роде, — отвечает он уклончиво, но всё же не утаивает желанные для меня и для дела детали: — Когда поздним вечером меня окликнули в тёмном переулке и спросили, не хочу ли я помочь сыну избежать смертной казни, я сразу понял, чего от меня потребуют в качестве ответной услуги. Вот тогда я и вспомни о своём неприятии того, что творилось в музее, и подумал, пусть хоть один камень покинет его пределы не просто так. Однако в тот момент никаких условий мне не предъявили.
— Как вам удалось вынести камень из музея? Раньше ведь защита тоже была не слабой, не всякому по плечу справиться? — теперь Роже терзает сугубо профессиональное любопытство, но мне оно только на руку.
— Мне не пришлось его выносить. — Господин Росери наконец отрывается от созерцания пейзажа и обращает взор на изящный набалдашник собственной трости. — Шумиха вокруг крушения давно улеглась, Жоэля признали психически нездоровым, вынесли один из самых мягких приговоров в истории Дийонского правосудия и увезли в чудесный пансион. Я продолжал работать. Однажды утром, когда я шёл в музей, мимо пробежал уличный мальчишка. Он довольно сильно меня толкнул, и это происшествие не выходило из моей головы на протяжении оставшегося пути до места службы. Несмотря на то, что всё вроде бы начало налаживаться, пережитый стресс давал о себе знать. В результате я не сразу заметил, насколько потяжелел правый карман моего пальто. Свёрток с артефактом, подделкой Этель и запиской я обнаружил, уже будучи в кабинете.
Тут господин Девро решает принять участие в разговоре:
— Что было в записке, и как сработал артефакт?
— Записка содержала подробную инструкцию для работы с этой магической штучкой. Кроме того в ней указали время, когда мне следовало ей воспользоваться. Сам артефакт представлял собой что-то вроде дешёвого ожерелья: кожаный шнур, внутри которого был какой-то гибкий стержень, подвесками служили несколько поделочных камней. Диаметр этого непростого украшения не превышал полутора пальцев. В назначенный час я положил его на постамент таким образом, чтобы настоящий камень находится в центре. Спустя минуту он исчез.
— А сам артефакт? — вклинивается в беседу Роже.
— Исчез вместе с камнем, — старик пожимает плечами и перехватывает трость удобнее. — И боюсь, что больше я ничем не могу вам помочь. Человека, с которым я повстречался в переулке, я не видел, поскольку он попросил меня не оборачиваться. Мальчишку я не запомнил, да и сколько лет прошло! Записка была уничтожена сразу после прочтения. Даже артефакт исчез.
— Так почему же вы вообще решили заговорить? — басит следователь. — Вы ведь могли бы и дальше молчать. Никаких улик нет, история с пересмотром приговора, конечно, мутная, но чего только в судейской практики не случалось!
— Совесть, господин Девро. Она покоя не даёт.
— И когда же это она проснулась? — то ли усмехается, то ли на полном серьёзе спрашивает друг господина Калло. Да, толь так я его в этот момент и могу назвать — настолько сильно он напоминает мне моего наставника. Ощущения от его слов противоречивые: не то сарказм, не то живой интерес, а в контексте всего разговора, — язык не поворачивается назвать его допросом, — и вовсе хамство!
— Она и не засыпала, — признаётся господин Росери со вздохом. — Есть такая особенность у людей: лучше всего мы обманываем самих себя. И обман это так сладок и приятен, что мы не слышим ни доводы рассудка, ни совесть, ни сердце, ничего.
— И каким же образом это философское замечание применимо к вам? — Ох! Кажется, и мой вопрос уместнее было бы услышать из уст господина Калло!
Похоже, что господин Россери находится в таком состоянии, когда тон собеседников уже не имеет значения. Он тяжело сглатывает, прежде чем ответить:
— Я навещаю сына несколько раз в год. Раньше делал это чаще, но потом мне показалось, будто он не в восторге от наших встреч, а потом… однажды я посмотрел на него и понял: Жоэль меня не узнаёт. Девять лет я не задумывался над тем, что означает пребывание в лечебнице. Это ведь не курорт — больные обязаны принимать лекарства! Вы даже вообразить себе не можете, как я теперь сожалею о своём согласии на сделку! Одиннадцать лет назад моего сына казнили бы быстро и гуманно, я же обрёк его на медленную смерть.
Кресло отзывается протяжным скрипом, когда господин Девро поднимается:
— Ну, пошёл я вызывать группу из Управления. — Он смотрит в мою сторону. — Госпожа Мерод, вы как, согласны?
— Согласна.
Кивнув, мой мильский помощник покидает гостиную.
— Какое счастье, что моя супруга умерла до того момента, как наша с Жоэлем жизнь пошла под откос, — произносит господин Росери в глубокой задумчивости. Я не поручусь, что он вообще слышал наш короткий диалог с господином Девро.
— Надеюсь, вы не откажетесь от своих слов? — пытаюсь вырвать старика из власти охвативших его дум.
— Нет-нет, госпожа Мерод! — он вскидывает голову и смотрит мне в глаза. — Не волнуйтесь об этом!
— Рада это слышать.
— Не сомневаюсь, — господин Росери грустно улыбается.
Я уже предвкушаю неловкую тишину, что без сомнений должна теперь воцариться в комнате, но, к моему величайшему удивлению, Роже находит тему для разговора:
— Господин Росери, когда приедет группа из Управления, я бы советовал вам сразу же заявить о своём согласии сотрудничать со следствием, а так же подписать бумаги об отказе от адвоката, которого вам могут назначить. Если вы это сделаете, обещаю, завтра в вашем распоряжении будет отличный специалист, и он поможет вам выйти из сложившейся ситуации с минимальными потерями.
— Господин Рейн, я в этом не нуждаюсь, — господин Росери качает головой, отказываясь от предложения. — К тому же, вряд ли ваш знакомый решится пойти против таких гигантов!
— Я бы на вашем месте не был в этом так уверен. И вы не учли один момент: сейчас картина преступления выглядит несколько иначе. И в свете последних событий, я имею в виду заинтересованность в сохранности и подлинности музейных экспонатов на самом высоком уровне, у вас есть реальные шансы на смягчение приговора.
Бывший директор музея продолжает отрицательно покачивать головой.
— Но и это ещё не всё. Я уверен, моего друга заинтересует дело вашего сына. Он добьётся его возобновления в связи с вновь открывшимися фактами и обжалует решение суда.
Вот теперь господин Росери слушает внимательно. Роже это видит и продолжает уговоры:
— Вполне возможно, есть способы вернуть вашему сыну дееспособность. Наверняка имел место сговор между представителем заказчика кражи и руководством лечебницы. Если ваш сын продержался девять лет, вдруг процесс всё ещё обратим.
Хозяин дома сжимает пальцы на трости так крепко, что они белеют. В глазах мужчины глазах загорается слабый огонёк надежды.
— Простите, а где ваш друг был одиннадцать лет назад?
Пожав плечами, Роже отвечает:
— Готовился к вступительным экзаменам в Академию Правосудия.
Мой помощник не собирается посвящать господина Девро в свои планы относительно обоих Росери. Он просто ставит следователя в известность о том, что ему необходимо отлучиться. Наш полезный друг из Миля озадачен просьбой моего подчинённого. А сам подчинённый терпеливо ждёт ответа, и весь его вид говорит о желании незамедлительно покинуть этот дом, как только будет дано согласие вышестоящего лица. Вот только с лицом он ошибся — крепко задумался, не иначе!
Подумать только! Роже действительно собирается уйти… без меня.
— Господин Рейн! Вы ничего и никого не забыли? — интересуюсь насмешливо.
— О! — он в смущении потирает ладонью лоб. Да, кажется, кое-кого целиком и полностью поглотила новая идея! — Вы же не будете возражать?
— Не буду и даже составлю вам компанию!
— И вы уходите? — восклицает господин Девро, а Роже ему вторит своим вопросом:
— Зачем?
Вопрос помощника я игнорирую. Не стоит следователю знать, куда мы с Роже вскоре отправимся, а в том, что оба мы собираемся посетить одно и то же место, я ни на миг не сомневаюсь.
— Мне необходимо связаться с нашим архивом. Пусть проверят, кто и как финансирует лечебницу, где пребывает Росери-младший, а так же проследят доходы и расходы персонала. Господин Рейн высказал предположение о возможном сговоре между заказчиком кражи Этель и служащими лечебного заведения.
— А не проще ли это сделать официально, послав запрос?
— Запрос я, разумеется, составлю и отправлю, но лучше пусть займутся этим делом поскорее. И ещё, мы с господином Рейном обязательно вернёмся, поэтому я подпишу все бумаги, которые вы со своей командой успеете составить за время моего отсутствия!