— У вас что-то случилось? — Роже ставит чашку на блюдце прежде, чем тактично поинтересоваться: — Вы выглядите несколько иначе.
— Да уж, конечно! — хмыкает господин Девро и жестом отсылает подошедшего официанта. — Я вам вчера не сказал, но как только прибыла группа, и ребята собрались записывать показания Росери, он чудить начал! Попросил первым делом оформить отказ от адвоката, сказал, мол, к нему утром какой-то прибудет. Ребята ему — кто такой, как с ним связаться, когда появится в Миле? На это старик ничего отвечать не стал. Мы даже подумали, что он от расстройства умом тронулся. Ну, не странное ли дело: говорит, что адвокат прибудет, а вызывать его не собирается!
— И что же? Вы с прошлого вечера не можете успокоиться из-за подобного пустяка? — я улыбаюсь, глядя, как господин Девро раздувает щёки от возмущения.
— Какое там! Прибыл адвокат! Едва контору открыли, как заявился!
— Ну, и прекрасно, — Роже озвучивает своё мнение по поводу происходящего, — может, хоть теперь у этой семьи появится шанс на относительно удачный исход дела.
— Может?! Относительно удачный! — восклицает следователь таким тоном, будто только что услышал несусветную чушь. — Да будет вам известно, господин Рейн, к нам заявился не абы кто, а сам Самюэль Пюри! Если вам ни о чём не говорит это имя, то могу просветить: когда этот малый берётся за дело, приговор точно будет оправдательным! Он присяжных выбирает с таким тщанием — не всем наследным принцам так скрупулёзно невест ищут! А материалами дела он вертит, как хочет! Все слова с ног на голову переворачивает в пользу своего подзащитного!
— По поводу приговора — это вряд ли, — Роже спокойно отвечает на в высшей степени эмоциональную тираду, — господин Росери признался в том, что являлся сообщником преступников, а так же в том, что он вступил с ними в сговор ради получения личной выгоды.
Я тоже считаю нужным внести свою лепту в дело успокоения пожилого следователя:
— А по поводу материалов — прежде чем расписываться, я внимательно изучила все бумаги. Там придраться не к чему — школа господина Калло. Что касается присяжных… полагаю, в этом деле на стороне обвинения будет корона, так что особо развернуться господину адвокату не дадут.
Господин Девро переводит подозрительный взор с моего улыбающегося лица на невозмутимый лик Роже, а потом обратно.
— Но, госпожа Мерод, объясните мне, старику, как Росери попросил помощи у столичной знаменитости? Когда он успел?
Ох, Единый! Ответы на оба вопроса мне известны, вот только поделиться ими я с коллегой не могу. Приходится изворачиваться и юлить:
— Если на чистоту: так ли важно нам знать, как он связался с господином адвокатом? Куда важнее то, что у Росери появился нормальный защитник, который будет представлять в суде его интересы. Неужели ваше сердце не дрогнуло, когда он поведал эту трагическую историю? Почему вы так переживаете? Уверяю вас, камень мы найдём, господин Росери будет отбывать положенный срок. Хотя, на мой взгляд, сам он наказал себя куда строже, чем это сделает наше правосудие. Вы только успокойтесь!
Кустистые брови господина Девро буквально взмывают вверх:
— Что значит «сам наказал»? Это опять ваш островной взгляд на справедливость? — вопрошает он и тут же поднимает правую руку. — Впрочем, нет, не отвечайте! Я давно понял: на трезвую голову вести разговоры на эту тему я не в состоянии.
Под моим насмешливым взглядом мужчина несколько раз перебирает пальцами по столешнице, выстукивая простенький мотивчик.
— А вообще, я благодарен за заботу о моих нервах вам обоим, только причина того, что они расшалились, кроется не в переживаниях по поводу судьбы бывшего директора музея, а в его адвокате!
Вот пришёл черёд удивляться Роже:
— Вас настолько раздражают его профессиональные качества?
— Создатель с вами! — машет рукой следователь. — Если человек отменно делает своё дело, то он достоин лишь восхищения! Меня смутил его внешний вид.
— Внешний вид? — переспрашиваю, уверенная, что ослышалась.
— Ну… — господин Девро мнётся, стараясь как можно лучше сформулировать свои мысли, — даже не внешний вид, а… В общем, я никак не ожидал, что Самюэль Пюри окажется совсем молодым, да ещё и красавчиком. С первой же секунды, как он появился в Управлении, работа встала! Весь женский персонал чуть ли не строевым шагом отправился к моему кабинету ждать, когда же он из него выйдет! Я чуть со стыда не сгорел. А когда Пюри, наконец, ушёл все принялись бурно его обсуждать!
Моё воображение рисует презабавную картину: коридор, заполненный дамами так плотно, что ступить некуда, и лишь возле заветной двери небольшой островок свободного пространства.
Пока я развлекаюсь фантазиями, Роже находит, что ответить на очередную возмущённую речь господина Девро:
— Красота всегда приятна для глаз.
— Кто бы спорил! Но зачем покидать рабочее место?
Мой помощник пожимает плечами, не в силах ответить на поставленный вопрос.
— Вот и я не знаю! Это ещё над нами, мужчинами, подшучивают, что мы теряем голову от дамских прелестей, а как вам такая шутка?!
Обвинения, выдвинутые всему женскому роду на основании одного единственного случая, я пропускаю мимо. Кто знает, возможно, господин Пюри обладает тем же даром, что и моя бывшая сокурсница Полин Аверли. А вот узнать конкретное число участниц незапланированного саботажа было бы интересно:
— Простите, господин Девро, а сколько женщин работает в вашем Управлении?
— Восемь.
— Всего восемь! — удивляюсь я. — Ну, всё не так плохо, поверьте. Их же не десять, не двадцать! Думаю, кроме вас никто и не догадался, зачем все они собрались на этаже.
Следователь выразительно фыркает.
— Ну, хорошо! — иду на уступки. — Ваши коллеги, возможно, сообразили, что происходит. Но господин адвокат, скорее всего, был настолько погружён в мысли о предстоящем деле, что не заметил бы даже почётного караула из дам, выстроившегося в две шеренги вдоль коридора.
Роже согласно кивает, поддерживая меня. Да, уж ему-то в этом вопросе верить можно!
— Эх, что-то действительно я по пустякам переживать начал, — господин Девро качает головой, — должно быть, старею.
— Не прибедняйтесь! — произношу я с улыбкой и хочу продолжить свою мысль, но меня отвлекает мальчишка-посыльный:
— Госпожа Мерод, вам письмо!
На конверте кроме моего имени больше ничего не написано, поэтому приходится ловить курьера за рукав. Естественно, он останавливается и даже оборачивается. Его взгляд полон непонимания.
— Кто принёс его?
— Не знаю, — парень осторожно тянет свою руку из захвата, приходится отпустить. После этого он успокаивается и становится разговорчивее. — Да и никто не знает. Мы с администратором всего на минуточку зашли в подсобку. В вестибюле никого не было, вот он и не стал звать напарника. Как вернулись, то увидели письмо. Его оставили прямо на стойке.
— А что охранник? — Тоже ведь потенциальный свидетель! — Если спросить, он что-нибудь расскажет?
— Да что он может рассказать! — фыркает мальчишка. — Постояльцы не любят, когда охрана на виду, поэтому наши стражи порядка сидят в своей каморке и носу не кажут, пока какой-нибудь шебутной к порогу не подойдёт. Только в таких случаях и выходят!
Вот вам и разница между жизнью в провинции и в столице. Розельская публика чувствует себя спокойнее, имея возможность воочию наблюдать, что о безопасности заботятся. Но это всё пустое! Главное — никто ничего не видел. Остался лишь один пустяк:
— А как вы меня узнали?
Мой вопрос вгоняет парня в краску, но он всё же находит в себе силы справиться со смущением и ответить:
— Я видел, как вы регистрировались. Фамилию услышал и запомнил. Она же у вас необычная… ну, и внешность тоже… м-м-м, запоминающаяся, — парень переминается с ноги на ногу. — Так я могу идти?
— Разумеется! Благодарю за помощь! — подкрепляю свои слова улыбкой. Незадачливый курьер тут же забывает все свои печали и светлеет лицом.
Вот оно, живое доказательство того, как мужчины «теряют голову от дамских прелестей»!
— Что это вы ни с того, ни с сего накинулись на мальчишку? — господин Девро строит презабавную мину, демонстрируя удивление.
— Все мои знакомые подписывают письма, — я показываю конверт своим собеседникам, — а тут только моё имя. Да и почерк этот я никогда прежде не видела.
Лицо старого следователя приобретает отстранённое выражение. Обычный прохожий принял бы это за безразличие, но только не я! Я знаю, что кое-кто уже строит гипотезы по поводу личности отправителя!
По лицу Роже, напротив, видно, насколько он захвачен процессом изучения конверта в моих руках. Есть такое выражение «ощупать взглядом», так вот, пока вы не видели, как это делает маг, вы никогда не поймёте его в полной мере.
— И каково же ваше заключение, коллега? — спрашиваю без усмешки.
— Никаких следов магии, — Роже трёт переносицу, разглаживая морщинку, появившуюся от метафизических усилий.
— А вы что скажете, господин Девро? — поворачиваю голову к следователю.
— Конверт самый обычный, почтовый. Чернила на вид тоже. Почерк ни о чём не говорит, поскольку его можно изменить. — Заметив, что Роже собирается возразить, господин Девро уточняет: — Его можно изменить и без магии, господин Рейн!
Мой помощник закрывает рот, оставив свои мысли при себе.
— Ну, вскрываёте уже! Не томите! — подначивает пожилой мужчина.
Поскольку его совет соответствует моим собственным намерениям, я вскрываю конверт. Внутри находится небольшой листок бумаги с коротеньким посланием. Как там говорил господин Девро: обычные чернила, почерк, который можно изменить. От себя добавлю: бумага выбрана тоже самая обычная, писчая.
Что касается содержания… господин Альстейн меня не разочаровал.
— Ну, что же там?! — изнывает от любопытства следователь.
— Трудно сказать — я аккуратно сворачиваю записку и убираю обратно в конверт, — возможно, ключ к раскрытию кражи Этель. А возможно, чья-то нелепая шутка. Я бы не стала особо доверять подписи «тайный доброжелатель».