Госпожа ди Арли поддерживает подругу смешком и словами:
— Полностью с тобой согласна, Ирэн. Менси достоин лишь презрения… ну, в лучшем случает, сочувствия.
— Какой интересный у вас разбег в степени участия к этому человеку получается, госпожа ди Арли!
— Да, Кларин, — кивает Ирэн, — что-то много яда в тебе сегодня.
Кларин лишь фыркает. Я же чувствую облегчение от того, что эта дама сбросила маску.
— Сама посуди, предлагает она меж тем, — он подал на развод, зная, что родственники жены примут этот шаг за оскорбление и сотрут его в порошок. За что же его жалеть? За глупость?
— Допустим, до состояния порошка ему ещё далеко, — флегматичным голосом отзывается её подруга.
— О! Не начинай! В сравнении с тем состоянием, каким он обладал до развода, его нынешнее выглядит каплей в море.
— И всё равно… — Ирэн собирается упорствовать, но встретив взгляд госпожи ди Арли, покорно отступает: — Впрочем, всё зависит от того, на что претендуешь.
Обе дамочки испытующе глядят на меня. Во взоре Ирэн я читаю лишь любопытство, а госпожу ди Арли помимо этого чувства обуревает раздражение.
Вот она женская дружба! На моё счастье, именно такая её разновидность меня миновала, и, как результат, я порой не сразу улавливаю намёки и полунамёки. Но всё же улавливаю. В общем, до меня наконец доходит, что я попала в компанию трёх состоятельных незамужних дам, каждая из которых уже в том возрасте, когда не стоит особо разборчиво перебирать кандидатов в спутники жизни. Мильен, как мне кажется, это осознаёт лучше всех, но объективно у неё меньше шансов, чем у подруг, на удачную партию. Ирэн давно согласна снизить планку, но то, что она каждый день видит в зеркале в купе с проповедями госпожи ди Арли, заставляет её колебаться с этим. Сама же Кларин, обладающая несомненной красотой и благородным происхождением, свято верит в то, что достойна лишь лучшего. Неприязненный взгляд дал мне понять: лучшее, по её мнению, хозяин Фабье. Тот факт, что гощу в его доме, автоматически делает меня врагом и соперницей одновременно. О! Единый! Только этого мне в придачу к трупу не хватало!
— Это всё очень интересно. И я запомню имя госпожи Фолке. Обязательно с ней побеседую, но, возможно, вы расскажете мне и о госпоже Юдо Амори?
Тут дамы выступают единым фронтом, выражая всяческое содействие следствию в этом вопросе. Мне как раз приносят чай. Я пью его молча, внимательно слушаю и делаю записи.
Общество сплетниц я покидаю, пребывая в странном состоянии. Никак не могу отделаться от мысли, что только что побывала в храме Создателя, где прослушала проповедь о житии святой. Вообще-то я думала, что кумушки с удовольствием расскажут множество нелицеприятных историй, в которых так или иначе мелькало имя убитой, в которых нужно будет покопаться, убрать эмоции и субъективизм, оставив суть, а дальше уже работать с тем, что получится в сухом остатке, но! Я не ни единого скверного слова в адрес покойной госпожи Амори. И вряд ли такую особу как Кларин ди Арли остановило почтение к усопшей.
По единодушному мнению маленького общества Юдо Амори являла собой настоящий образец и идеал женщины. Она обладала красотой, умом, была крайне приятна в общении. Её обходительность — по словам всё той же Кларин, а она-то в этом толк знает! — не являлась притворной.
Кроме выдающихся личных качеств госпожа Амори была профессионалом своего дела. Крема, лосьоны, бальзамы и прочие косметические продукты, которые она изготавливала, были настолько высокого качества, что мои новые знакомые предпочитали покупать их, а не тратить баснословные деньги в столичных лавках.
Если бы госпожа Юдо торговала только в Фабье, она давно бы разорилась, но поскольку природа не обделила её деловой хваткой, молодая женщина смогла организовать сбыт своей продукции в Ланхотте. Цены, по которым продавались её средства заграницей, были на порядок выше тех, что она устанавливала в Дийоне. Как результат, ей не пришлось наращивать объёмы в убыток качеству, ну и предприимчивая особа избежала существенных денежных вложений.
В общем и целом, госпожа Юдо Амори была всем хороша. Лично меня смутил тот факт, что она до сих пор оставалась одинокой. Насколько было известно сплетницам, за ней никогда никто не ухаживал и не делал предложений руки, сердца и прочих частей тела. При этом она не была подчёркнуто холодна с представителями противоположного пола. Не кокетничала, и не держала их на расстоянии сорока шагов…
Странная особа.
— И куда теперь, госпожа Мерод? — повеселевшим голосом спрашивает Андрэ.
Поскольку алкоголем от помощника не пахнет, радость его связана исключительно с уходом из кафе.
— В гостиницу.
— В которую?
Должно быть, из-за эйфории он туговато соображает.
— Одна у вас одна, насколько мне известно.
— Есть ещё постоялый двор…
— … где никто из приезжих не останавливается, — заканчиваю за Андре.
— Ну, так сейчас такая пора, что люди селятся, где только можно!
Я выдыхаю.
— Хорошо. Где остановился господин Менси?
Полицейский, смутившись, почёсывает висок, отчего фуражка сползает на бок, и он успевает поймать её в самый последний момент.
— В гостинице.
— Значит, наш путь всё же лежит в гостиницу.
— Ммм, ну, выходит, что так.
Смотреть на растерявшегося полицейского мне надоело. Я гляжу вперёд, прикидывая расстояние.
— Тут ведь недалеко?
— Всего пара кварталов, — соглашается он.
— Отлично.
— Хм, госпожа Мерод, а что вам сказали эти дамочки про госпожу Амори?
Какой странный у него голос! Искоса гляжу на господина полицейского. Вид у него задумчивый и немного скорбный. Он гладит вперёд, только наверняка видит не дома и прохожих, а нечто, рождённое его воображением.
— А что вы можете о ней рассказать?
Встрепенувшись, он поворачивает голову ко мне. Я же не показываю, будто меня заинтересовало его поведение. Вопрос как вопрос!
— Я-то? Да что я могу сказать, госпожа Мерод? Мы с ней только здоровались при встрече! Но мне всегда казалось, что она в высшей степени достойная женщина, и мне неприятно осознавать, что три столичные фифы, вы уж меня простите, могут поливать её грязью в своё удовольствие, и только потому, что им нечем себя в данный момент занять!
Под конец короткого монолога выдержка покидает Андре. Его глаза приобретают какой-то лихорадочный блеск, на щеках вспыхивают яркие пятна, обозначая скулы, да и вообще все черты его лица приобретают неприсущую им твёрдость и чёткость.
— Поумерьте свой пыл, дорогой мой господин Андре, — я позволяю себе немного фамильярности. — Ничего скверного о госпоже Амори я не услышала.
— Правда? — мужчина вмиг теряет боевой настрой и выглядит удивлённым.
— Правда! Идёмте уже!
— Это полнейший беспредел!
Через распахнутые двери, ведущие в вестибюль гостиницы, не только видно, но и прекрасно слышно, как некая дама почтенного вида и немного пугающих габаритов пытается чего-то добиться от флегматичного администратора, стоящего за конторкой.
— Я желаю немедленно выписаться из этой гостиницы и убраться из этого Создателем забытого городишка! Это просто возмутительно! Мало того, что мне обещали тишину и покой, а утром вместе с чаем подают новость об убийстве, так ещё и ущемляют мои права!
— Я не могу выс выписать, — безразличным тоном вещает мужчина. — Согласно распоряжению господина Килье никто не вправе покидать город без его личного на то разрешения.
— Да кто такой этот Килье?!
Тут я теряю нить разговора, если так можно назвать концерт незнакомки, потому что мне под ноги бросается мелкая собачонка с весьма вредным выражением на мордашке и отвратительным гигантским бантом лимонного цвета, повязанным вокруг шеи. Наверное из-за того, что каприз хозяйки так не идёт к её рыжей шёрстки, у бедняжки такое скверное расположение духа.
Андре везёт меньше моего. Он сталкивается с молоденькой служанкой, подбежавшей к нам, чтобы изловить животное.
— Ох, простите! — извиняется он перед девушкой, и, наклонившись, успевает схватить конец поводка. — Вот!
Андре вручает его девушки. Раскрасневшаяся то ли от погони, то ли от смущения, она принимает неожиданный подарок и скомкано произносит слова благодарности.
Столкновение возле дверей привлекает внимание администратора. Увидев Андре он оживляется, а когда до него доходит, кто же такая я…
— Прошу прощения! — служащий твёрдым голосом перебивает нервную клиентку. — Вот перед вами двое представителей правопорядка. Можете задать им все интересующие вопросы касательно сроков пребывания в Фабье.
Дама разворачивается и угрожающей поступью движется на нас. Её взгляд придирчиво изучает сначала Андре, поскольку он в форме, потом меня. К тому моменту как она останавливается, выбор следующей жертвы уже сделан.
— Вы! — возвещает женщина громогласно и беспардонно тыкает пальцем в мою сторону. — Да вы знаете…
— Не знаю, — отвечаю тихо, но спокойно. Такой тон заставляет истеричную особу закрыть рот он неожиданности, что даёт мне возможность взять ситуацию под контроль. — Я понятия не имею ни кто вы такая, ни каковы ваши связи, исходя их чего, могу смело отбросить всю эту чепуху в сторону. Я твёрдо знаю лишь одно: я и господин Килье представляю закон, и пока ведутся следственные действия, никто не покинет Фабье.
— Закон! — фыркает она. — Да что мне ваш закон! Я буду жаловаться!
— Отличная мысль! — моя поддержка опять заставляет женщину умолкнуть. — Начините с господина ла Лэкре, именно по его настоянию меня сюда прислали.
В вестибюле повисает гнетущая тишина. Кем бы ни была дама, и кем бы ни были её влиятельные друзья, предъявить претензии хозяину Фабье они не смогу.
— У вас есть ещё какие-нибудь вопросы?
— Люси! — бросает она отрывисто и резко разворачивается, направляясь к лестнице.
Девушка и собачкой на руках послушно семенит вслед за своей хозяйкой.
На лестничном марше происходит заминка: дамы вынуждены замедлить шаг, потому как по ступеням спускается ещё один постоялец.