— Создатель… — стонет он сквозь стиснутые зубы и прикрывает глаза.
Я уже начинаю опасаться, что ему сделается по-настоящему плохо, но спустя пару вдохов-выдохов, господин Менси берёт себя в руки.
— Это недоказуемо. — Он открывает глаза и глядит на меня в упор. — В противном случае вы бы предъявили мне обвинение, а не вели абстрактные беседы.
О! Вот это уже лучше! Мне действительно становится легче от осознания того, что раскаяние его мучает не до полной потери разума и способности мыслить.
— К несчастью для вас, я могу доказать вашу вину элементарным методом исключения.
— Каким образом? — Менси задаёт вопрос отрывистым голосом.
Это уже не отчаяние! Он выглядит собранным, готовым слушать и опровергать. То, что надо!
— Я с удовольствием вам это объясню! Видите ли, в день убийства госпожи Юдо Фабье не покидали ни приезжие, ни местные жители. Служба, следящая за телепортационными перемещениями, зафиксировала в окрестностях лишь два: моё прибытие в компании мага и его исчезновение. После был введён запрет на выезд. Исходя их этого, можно сделать вывод: убийца до сих пор в городе. Орудием преступления по заключению экспертов является стилет. Я распорядилась тщательнейшим образом проверить всех на умение владеть этим оружием, и буквально сегодня проверка дала результаты. — Я не уточняю, что проверка эта не имеет санкций, поскольку, зная в каком направлении рыть, докопаюсь теперь до нужного и с необходимыми бумагами в кармане.
— Ваш учитель имеет милую привычку заносить фамилии особо успешных учеников на своеобразную доску почёта. Можете гордиться: ваша вторая в списке.
Господин Менси замирает на месте памятником самому себе.
— Кстати, — интересуюсь как бы между прочим, — где ваш стилет?
— Не знаю, — произносит он глухо. — Я не помню, где и когда его выбросил. Я вообще плохо помню события того вечера. Мне хотелось просто прогуляться. Я прошёл через этот парк, вышел в рощу. Мне показалось, что я достаточно удалился от окраины города, пока не заметил огонёк, горящий между деревьев. Было ещё светло, поэтому вообще удивительно, как он смог привлечь моё внимание! Когда я подошёл ближе, то увидел её… потом всё будто в тумане. — Мужчина поднимает на меня больной взгляд. — Вы не понимаете… ради неё я…
Поднимаю руку, призывая к молчанию.
— Честно признаться, в данный момент меня не интересуют подробности убийства, а в мотивы его в общих чертах я и сама представляю. Остановимся на том, что преступление вы совершили, будучи в состоянии аффекта.
— Это недоказуемо, — повторяется он, качая головой.
— И вновь вы ошибаетесь!
— Вы хотите меня в этом убедить, чтобы я дал чистосердечное признание? — на губах Менси появляется грустная полуулыбка.
— Любезный, — обращаюсь к нему резковато, — мне от вашей смертной казни проку никакого. Вы убили одну женщину, а Обэ Амори уже довела до суицида пятнадцать человек. Только её причастность к этому доказать невозможно. Когда она продаст последнюю банку крема, уедет из Фабье и продолжит заниматься любимым делом: соблазнять мужчин и изводить их. Что самое печальное, госпожа Амори не использует на жертвах любовные чары, в противном случае можно было бы пойти на риск и попытаться прижать её, руководствуясь соответствующей статьёй, а так… — я развожу руками.
— И чего же вы хотите? — Менси непонимающе хмурится.
— Я, как и всегда, к слову сказать, хочу справедливости, а вам предлагаю сделку. Я даю вам гарантию, что подписав чистосердечное признание, вы сохраните свободу, — испытующе смотрю на мужчину, — и ожидаю небольшой любезности с вашей стороны.
— И чем же я могу быть полезен для вас?
Вопрос заставляет меня рассмеяться против воли.
— Вы абсолютно ничего не можете сделать для меня, но мне этого и не нужно.
Господину Менси требуется время на то, чтобы понять, что от него требуется. Постепенно на него снисходит осознание, и он сам называет цену своей свободы.
Господин Менси покидает парк первым. Я ещё какое-то время гуляю вдоль берега и начинаю уже подумывать на счёт чашечки кофе у господина Ламмейна, но тут звонит галофон.
— Доброе утро, Андре! — приветствую взъерошенного полицейского
— Доброе, госпожа да Мерод, — отзывается он, пропустив всего одно слово, что придаёт фразе небрежность. — А вы где сейчас находитесь?
— В городском парке. Что-то случилось?
— Да! Вам следует срочно явиться в Управление.
— Неужели экспертам есть, чем меня порадовать? — изображаю удивление.
— Нет. Не экспертам, — для пущего эффекта мужчина качает головой. — Жорж Менси признался в убийстве Юдо Амори.
Я выдерживаю паузу.
— Интересно, — роняю небрежно.
— Неужели вы не рады?! — вопрошает Андре то ли с удивлением, то ли с негодованием. — Теперь нам известно имя убийцы!
— Это ещё нужно будет доказать, — усмиряю пыл полицейского. — С ним кто-нибудь уже работает?
— Как сказать… — он пожимает плечами, — Менси пишет чистосердечное признание в присутствии господина Килье.
— Отлично. Тогда я подойду минут через тридцать.
— Ой, нет! Давайте я вам лучше мобиль подгоню к овощному магазину. Так будет быстрее.
Я равнодушно пожимаю плечами, но высказываюсь вполне корректно:
— Благодарю за заботу.
— Не стоит! — отмахивается Андре. — Через пять минут мобиль будет на месте, — обещает он.
— Отлично. Тогда до встречи!
Полицейский расплывается в улыбке и завершает сеанс.
Я смотрю на деревья вдалеке. Утренний туман рассеялся, и ветер утих. От сонного очарования не осталось и следа.
***
Господин Килье выбегает из допросной раньше, чем я успеваю дойти до неё. Вслед за следователем выходит дежурный, который и доложил о моём прибытии.
— Госпожа да Мерод! — мужчина, забывшись, бесцеремонно хватает меня за руку. — Я не знаю, что делать!
— Господин Менси решил отказаться от показаний? — не сбавляя скорости, продолжаю движение к цели. Килье, как привязанный, тащится за мной.
— Нет! Не отказался! Но в нашей практике подобного ещё не случалось! Нужно, наверное, приготовить бумаги для перевода дела в столичное Управление. Вы мне поможете?
Я останавливаюсь и смотрю на него в упор.
— Зачем заниматься переводом? — спрашиваю с искренним недоумением.
— Ну как же… — мнётся Килье, — такая важная персона…
Я изгибаю левую бровь.
— Господин Килье, даже если вы потратите время на то, чтобы состряпать документы в Розель, там их не примут. Им не резон заниматься чужими делами. Вы же понимаете, что все показания господина Менси следует проверить тщательнейшим образом. Если вы приложите к документам наработанный материал, то в Главном Управлении его примут, но в чём смысл? Дело будет сделано, останется только суд провести.
— Вы предлагаете провести его здесь… в Фабье? — Килье задаёт вопрос неуверенным и даже испуганным тоном.
— Почему нет? — пожимаю плечами. — Следователь из столицы у вас есть, эксперты тоже столичные. Адвоката для подозреваемого мы, так и быть, выпишем в Фабье. А судья… законы едины для всего Дийона.
— Да, но…
Я перебиваю мужчину. Вряд ли он скажет что-то конструктивное.
— Давайте, для начала почитаем, что там написал господин Менси?
— Ох! Ну, хорошо.
Спохватившись, Килье отпускает мой локоть, и мы возобновляем движение.
В допросной господин Менси как раз ставит роспись под признательными показаниями. Закончив, он поднимает голову и встречает мой взгляд. Я вижу, что он собирается меня поприветствовать, но это лишнее — чем меньше лжи, тем лучше. Опередив его, я киваю. Менси закрывает рот и отвечает тем же.
— Вы позволите? — жестом указываю на несколько листов бумаги, лежащих перед ним.
— Да, конечно, — отвечает он ровно и сам передаёт их.
Вдумчиво читаю излияния убийцы. В целом всё оказалось именно так, как я и предполагала. Внезапно вспыхнувшая страсть, роман, длившийся чуть более двух недель, обещания дамы непременно связаться с ним и её заверения в глубоких чувствах. Ослеплённый любовью Менси по возвращении почти сразу же подал на развод и стал ждать, когда же та, что завладела его сердцем, даст о себе знать. Недели складывались в месяцы, но ничего кроме судебных заседаний, связанных с разводом не происходило. Нетерпеливое ожидание чуда и счастья сменилось отчаяньем, а там пришла и горечь разочарования.
Предприятия господина Менси работали как хорошо отлаженный механизм и для того, что бы так оно и продолжалось, мужчина решил взять отпуск. Руководитель, который больше думает о своих чувствах, нежели о деле, способен развалить его, приняв всего одно опрометчивое решение.
Встреча с Юдо Амори стала для него шоком и всколыхнула всё то, что едва-едва улеглось в душе. Господин Менси написал, что не помнит ни как убивал женщину, ни как выбрасывал стилет. Он лишь приблизительно описал обратный путь, которым возвращался в город. Даже этого он толком не помнит.
— Есть с чем работать, — вслух подвожу итог. — Вас не затруднит пригласить господина Сакре? — я обращаюсь к секретарю, оставшемуся сегодня не у дел.
Кивнув, паренёк шустро покидает кабинет.
— У вас есть какие-нибудь вопросы к обвиняемому? — спрашивает у меня Килье.
— К подозреваемому, — поправляю первым делом. — Пока нет. Нужно проверить то, что он написал. Однако для начала мне бы хотелось услышать мнение господина Сакре.
— О чём?
Вопрос вторит скрипу открывающейся двери.
— Вот об этом, — я протягиваю господину эксперту пару листов и указываю на особо интересные фразы господина Менси.
Антуан поначалу подслеповато щурится, пытаясь разобрать мелкий убористый почерк, но быстро сдаётся и лезет в карман за очками.
Вторая попытка оказывается успешной.
— Интересно-интересно, — бормочет он себе под нос. — Даже так!
— Что скажете? — я забираю у Сакре бумаги, чтобы ему было легче справиться с очками.
— Я не специалист, — он сразу снимает с себя ответственность, — но, на мой взгляд, на лицо все признаки нервного расстройства. Касательно убийства я даю гарантию девяносто процентов