– Он может вылечить только одного человека в день, а то ноги протянет, – объявил Генри. Наверняка он этого не знал, но проверять не собирался. – Теперь нам можно зайти?
Сразу десяток рук потянулись, чтобы распахнуть перед ними шкуры, закрывающие вход в шалаш.
Внутри никакой мебели не было – только расстеленные на земле шкуры. На них сидело столько народу, что Генри едва не повернул обратно. В людных местах он всегда прикидывал, как добраться до выхода, если на него решат напасть, а здесь даже рассчитывать на побег было нечего. К счастью, увидев Привратника, все подались в стороны, и тот спокойно прошествовал к огню, а Генри поспешил за ним. Рядом с костром стоял котелок, и оттуда пахло чем-то таким вкусным, что Генри позабыл об остальном. Алисия взволнованно рассказывала новости тем, кто их еще не слышал, а Генри нюхал котелок, пытаясь определить, что там. Кажется, это была какая-то незнакомая крупа с грибами и ягодами одновременно.
Эдвард с каменным лицом сел рядом, всем своим видом показывая, что не таких застолий он ожидал от своего похода.
– У нас тут ячменная похлебка, сейчас разогрею, – засуетилась Алисия и торопливо повесила котелок над огнем.
Генри долго смотрел на ее руку, деревянной ложкой помешивавшую варево. Второй ладонью она поминутно трогала шею, будто не могла поверить, что шрама там больше нет.
– У тебя красивые ногти, – брякнул он. – И совсем не грязные.
– Спасибо, – растерянно пролепетала она.
– Думаю, он хотел сделать вам комплимент, – пробормотал Эдвард и вдруг подскочил как ужаленный.
Оказалось, что девочка, сидевшая рядом, протянула руку и коснулась его волос. Судя по всему, она так привыкла к виду своих лысых собратьев, что эти золотые пряди поразили ее в самое сердце.
– Скоро себе такие же отрастите. Не трогайте его, он устал, – сказал Генри, и впервые в жизни Эдвард посмотрел на него почти с благодарностью.
– Так-так, ну ладно, все это можно представить как необычный отдых с дикарями, – бормотал Привратник. – Вы умеете петь какие-нибудь песни? Нет? Ладно, я научу. А что у вас с едой? Человеческую пищу я не ем, оцениваю только запах и вид. – Он понюхал котелок. – Неплохо, неплохо. А теперь поглядим на сервировку.
Алисия взяла три щербатые глиняные миски, которые ей кто-то протянул, и начала раскладывать по ним еду.
– Ужас, – подытожил Привратник.
– Спасибо, я не голоден, – быстро сказал Эдвард.
Он, видимо, представил, сколько людей ели из этих мисок до него, но Генри быстро нашел выход из положения. Какой-то мальчик притащил вслед за ними их чересседельные сумки – наверно, чтобы они не волновались о своем имуществе, – и Генри отыскал тарелку и столовые приборы.
– Ему сюда положите, он только из таких ест. А мне можно и в вашу.
– Вот это другое дело, из такой посуды не стыдно и гостей кормить! – закивал Привратник. – Можете ее нам оставить?
– Легко, – махнул рукой Генри. – Во дворце полно всяких таких плошек.
Еда оказалась вкусная – Генри умял две порции, и его так разморило, что он едва не заснул сидя. Вокруг было очень тихо – сначала все пытались задавать вопросы, но Привратник строго велел им не расспрашивать гостей, когда они голодны и устали, и никто не решился с ним спорить.
– На ночь мы уступим вам один из наших домов, – с поклоном сказала Алисия. – Пойдемте, я провожу.
– Отлично! – воодушевился Привратник. – Потом из этого дома сделаем историческую гостиницу и повесим табличку, что там ночевал принц!
– Я не хочу ночевать в этих каменных гробах! – еле слышно прошипел Эдвард, и в кои-то веки Генри был с ним согласен.
– А можно мы тут останемся? – спросил он. – Тут тепло, а табличку вы и так можете повесить какую хотите. Он разрешает.
Шалаш тут же опустел – все выходили из него спиной вперед, чтобы подольше смотреть на невиданных гостей.
– Я за триста лет выспался, так что полежу, глядя на звезды, – сказал Привратник и направился к выходу.
– Ты вроде стал не таким прозрачным, – сонно пробормотал Генри, растянувшись у костра.
– Конечно, я же питаюсь восхищением и благодарностью. Когда моя работа нравится людям, я набираюсь сил и становлюсь на вид почти таким же, как они, – объяснил Привратник. – Знаете, ко мне еще никогда не проявляли такого внимания! Для их предков я был просто хорошим работником, а эти… Они, кажется, меня полюбят!
– Да здравствует прекрасный новый мир, – прокряхтел Эдвард, безуспешно пытаясь удобно лечь, и Привратник с хрипловатым смехом выскользнул наружу.
Эдвард ворчал и жаловался не переставая минут пять, а потом заснул как убитый. А Генри лежал и смотрел в круглую дыру на потолке, куда уходил дым затухающего костра. Сон опять к нему не шел. Он слушал, как кони снаружи хрупают сеном, как напевает мальчик, расседлывая их и протирая тряпкой, как бормочет Привратник на площади, как кричат в лесу ночные птицы.
Когда Генри наконец уснул, ему приснилась мокрая земля, ее запах, и что-то ужасное под ее слоем, что-то, чего он не мог разглядеть.
Глава 7Огонь
Разбудило его хлопанье крыльев, но когда Генри кое-как заставил себя открыть глаза, никаких птиц вокруг не было, шатер был залит светом, а Эдвард с видимым удовольствием пинал его в бок.
– Спишь так, что я удивляюсь, как тебя не съели в твоем лесу, – сказал он, пока Генри со стоном ощупывал раскалывающуюся от недосыпа голову. – Пошли, а то все веселье пропустишь.
Генри вяло потащился за ним, но, выйдя из шатра, тут же очнулся. На площади стояла запряженная мохнатой лошадкой телега, а в ней сидели испуганные мужчина, женщина и девочка. Перед ними стоял Привратник, а вокруг толпились местные жители.
– За скромную плату вы сможете ощутить вкус местной жизни и переночевать в традиционных жилищах, – с жаром говорил Привратник. – На завтрак вам предложат травяной чай и кашу из отборного ячменя с сушеной клюквой, а ваша лошадь получит лучший уход – жители прекрасно обращаются с домашними животными, у них целых три вполне счастливые коровы. Здесь вы в полной безопасности, я лично за это отвечаю!
Гости прижались друг к другу теснее – кажется, обещание полупрозрачного существа не слишком их убедило. Женщина пугливо оглянулась, но все пути к отступлению были отрезаны толпой. И тут раздался голос Эдварда.
– О, это невероятно! – воскликнул он, оглядывая Болдера, которого подвел к нему чумазый мальчик. – Никогда еще не видел своего коня таким довольным! А сам я никогда еще так вкусно не ел и так хорошо не высыпался! Дамы и господа, оставайтесь и не пожалеете!
Увидев его, притихшее семейство ожило: женщина поправила волосы, девочка восхищенно взвизгнула, даже мужчина приосанился, – и Генри в который раз пожалел, что не умеет производить на людей такое впечатление.
– Дорогая, отдых нам и правда не помешает, – неуверенно сказал мужчина. – Раз такой важный юноша доволен, вдруг и о нас здесь хорошо позаботятся?
И он, взяв дочь на руки, нерешительно слез с телеги. Жители деревни как завороженные глядели на длинные рыжие волосы девочки, но руки никто не тянул – видимо, Алисия запретила им пугать гостей.
– Я на рассвете почувствовал их за пару километров отсюда, – шепнул Привратник, вырастая у Генри за плечом. – Они ехали в другую сторону, но я использовал все свои силы, чтобы их заманить. Эй, ваше высочество, куда вы? И чаю с гостями не попьете?
– Меня ждут дела, а почести иногда так утомляют, – небрежно бросил Эдвард, залезая на коня.
Генри от чаю бы не отказался, но мысли о еде тут же вылетели у него из головы, когда к ним подошла сияющая Алисия. Ее улыбка в основном предназначалась Эдварду, но Генри все равно почувствовал себя так, будто его бросили в горячую воду.
– Ты очень красивая, не только ногти, – выпалил он. – Даже без волос, хотя с ними было бы лучше.
Она улыбнулась шире, и Генри почувствовал незнакомую, покалывающую изнутри гордость. Раньше он думал, что гордиться можно только своими победами, меткостью стрельбы и скоростью бега.
– Удачи, старейшина, – весело сказал Эдвард.
– От всей души желаю удачи вашему высочеству, – поклонилась Алисия и взглянула на Генри мягко, с улыбкой, как люди смотрят на детей. – И вашему слуге.
– Слуге? – с негодованием спросил Привратник. – Он не слуга! Это был…
Но Генри уже вскочил на коня и вслед за Эдвардом поехал к выходу с площади. Все махали руками им вслед, но выше всех поднималась бледная ладонь долговязого Привратника.
– Может, мне и Розе надо сказать что-нибудь вроде этого? У нее красивая кожа. И зубы тоже, – задумчиво протянул Генри, когда они выбрались из скопления каменных домишек и поехали дальше на восток. – Она, по-моему, на меня обиделась. Спросила, люблю я ее или нет, а я сказал, что не знаю.
– Да ты галантный кавалер, – фыркнул Эдвард, не оборачиваясь.
– Но я правда не знаю! У меня пульс становится чаще, когда я на нее смотрю, и на Алисию тоже. Мне как-то… неуютно, но хорошо. Я странно себя чувствую и…
– Нет, нет и нет, мы не будем это обсуждать! – с ужасом перебил его Эдвард. – Разговоры о девушках с тобой должен был проводить отец.
– А твой проводил?
– Нет! – рявкнул Эдвард. – Он десять лет был немного не в себе, если ты не заметил. Но у меня была библиотека. Там, правда, не очень-то много полезного – любовные поэмы устарели, а трактатом «О символическом значении цветов в букетах» никого точно не впечатлишь. Я надеялся отыскать что-нибудь поинтереснее, но…
– Так вот зачем ты прочел все книги во дворце, – пробормотал Генри, напряженно прислушиваясь к звукам леса.
– Нет! Не только!
– Тихо.
– Да ты сам про это заговорил!
– Тихо, – с нажимом повторил Генри, дергая поводья коня. Ему и самому жаль было прерывать эту беседу. – Тут кто-то есть.
Эдвард огляделся. Деревня уже скрылась за лесом, вокруг тянулись деревья в зеленом мареве первых листьев. Мирное, тихое место, но у Генри волосы на затылке встали дыбом.