о внутри этой пропасти. Спускались туда на веревках. Вдруг там проходит золотая жила? Но мы не можем сидеть тут и терять время, когда…
– Вот это не подойдет? – шепотом спросила Лотта, и Генри без большой надежды пошел к ней.
На одном из камней у самой земли была выбита едва заметная надпись, длиной не больше пальца. Всего одно слово.
– «Вперед», – прочел отец, тут же оказавшийся у Генри за спиной. Он начал ощупывать стену из красного камня, возвышавшуюся над ними, и по его лицу Генри сразу понял: отец впечатлен, хоть и старается этого не показывать. – Надо подумать, что это значит. Может, из скалы выдвинется мост, если нажать на правильный камень? В те времена любили всякие загадки.
Остальные тут же принялись шарить руками по камням, и Генри отошел в сторону. Что, если искать надо не в скале? Он встал у края пропасти ровно напротив слова «Вперед» и глянул вниз. Никаких спрятанных мостов – только далекое, темное дно. Генри еще раз повернулся к надписи, и ему в голову пришла мысль настолько странная, что он хмыкнул. А что, если слово «вперед» значит просто «вперед»?
Вытянув ногу, он осторожно поставил ее в пустоту – и негромко рассмеялся. Воздух был твердый, как из камня. Генри сдвинул ногу в одну сторону, потом в другую, проверяя, надавливая. Мост был узкий – если ставишь ногу поперек, пятка свешивается. Генри твердо сказал себе, что мост из невидимого камня – не самое странное из того, с чем он сталкивался за последний месяц, и, медленно сделал шаг вперед. Ему показалось, что все внутренние органы тут же оторвались со своих мест и сжались в омерзительный ком где-то под ребрами. У него за спиной кто-то ахнул.
Генри всегда гордился своей храбростью, но на то, чтобы сделать еще один шаг, ее не хватило. Он попятился и украдкой вытер лоб, когда обе ноги оказались на земле.
– Мост есть, – выдавил он и посторонился, пропуская отца вперед. – Просто его не видно.
Отец нащупал ногой мост, шагнул вперед – и у него задрожали ноги, будто колени сводило судорогами. Он вернулся назад, попробовал снова и едва не упал.
– Я не могу, – без выражения проговорил отец, отступив на твердую землю. – Мне тошно от всего, что невозможно контролировать. Надо взять и поверить, что проклятый мост под ногами. А если это веселая шуточка мастеров, и он закончится на середине?
Отец, белый как мел, сжимал и разжимал кулаки. Генри еще никогда не видел его таким испуганным.
– «Прыжок веры», – негромко сказал Эдвард. – Я в одной книге читал, что древние мудрецы так называли трюки вроде этого. Спуститься в пропасть по невидимой веревке и все такое. Они это придумали, чтобы научиться доверять сути вещей, а не тому, что видишь глазами.
– Мудрецы? – переспросил Генри.
– Ну да. Такие просвещенные люди, которые на старости лет наголо стригли волосы и уходили в дикие места, чтобы познать свое сердце и прикоснуться к чистому волшебству.
– Старые козлы, – тихо проворчал отец, затравленно глядя на мост.
– Можем оставить вас тут и подобрать на обратном пути, – еле слышно буркнул Эдвард.
Он прекрасно знал, что без отца они чудовище не победят никогда в жизни, но не удержался, и Генри не мог его за это винить.
– Никто никого не оставит. Я пойду первым, – объявил он, стараясь говорить уверенно. – Папа, ты за мной, и ухватись за мою куртку, ладно? Эдвард, ты следующий, и поаккуратнее там. Ты вечно забираешь вправо. Лотта, держись за него. – Генри медленно втянул воздух, пытаясь успокоиться. – Я, кажется, понял, зачем лысые мудрецы это делали. Тело говорит вам, что идти по воздуху невозможно, и паникует, а вам не надо его слушать. Просто верьте, что дойдете, и неважно, прозрачный мост или нет. Все получится.
Под конец Генри уже говорил с таким жаром, что самому не терпелось приступить к переходу. Кажется, произносить речь перед важным делом – не такая уж плохая традиция: и самого себя заодно уговоришь.
– Ого, какой у нас мудрец нашелся. Если надоест быть героем, займись толкованием старинных трактатов, – фыркнул Эдвард.
– Спасибо за… – Генри наморщил лоб, вспоминая новое слово. – За комплимент.
И сделал первый шаг по мосту, краем глаза успев заметить, как кривится отец, – он ненавидел принимать помощь, но сейчас никуда было не деться. Генри подождал, пока отец сожмет руки на его куртке, и мелкими шагами двинулся вперед. Он был уверен, что идти во главе вереницы перепуганных людей будет еще сложнее, чем одному, но, оказалось, все наоборот: он так сосредоточился на звуках у себя за спиной, что на размышления о безумии происходящего места не осталось. Мост пугающе гудел и подрагивал от ветра, но Генри на него не смотрел – только вперед. И чем ближе он подходил к земле, тем яснее понимал: предки сделали в таком диком месте ступени и мост не ради ценных пород камня.
На другой стороне пропасти сам воздух был другим – плотным, гладким, он вливался в нос, как вода, но дышать от этого почему-то не было тяжелее. Отец крепче вцепился Генри в одежду сведенными от напряжения пальцами – он тоже почувствовал. Генри сошел на землю, подождал, когда дойдут остальные, шагавшие осторожно, как выводок новорожденных утят, – и тут же бросился дальше. Метрах в тридцати от них была узкая расщелина, и Генри нырнул в нее, сведя плечи, чтобы протиснуться между двумя стенами серого камня. Он запомнил этот ход, когда они смотрели сюда с вершины: узкая черная линия прошивала гору насквозь и вела прямо к двуглавой скале. Воздух здесь по-прежнему был странно упругим, и от этого Генри казалось, что он двигается под водой.
Через пять шагов серая оболочка скал вдруг оборвалась, и Генри услышал, как остальные, спешившие вслед за ним, сдавленно выдохнули. Сердцевина горы состояла из невиданного камня: лилово-прозрачного, с крупными кристаллами, – будто яркая фруктовая мякоть под неприметной кожурой. Генри был уверен, что Эдвард сейчас изречет что-нибудь, вычитанное в очередной книге, и тот не обманул его ожиданий.
– Вот эта скала стоит дороже, чем весь королевский дворец. Это аметист, камень истинной мудрости. Предки считали, что если долго держать его в руках, обретешь мудрость и просветление – тепло кожи высвобождает его силу.
– Да-да. «Чушь великого прошлого», том второй, – проворчал отец.
Генри провел ладонью по сияющему лиловому камню, даже сквозь перчатку чувствуя колкие кристаллы. Немного спокойствия и просветления ему бы точно не повредили, хотя в перчатках, кажется, нечего было на них рассчитывать. Но Генри все равно не отрывал руку от камней, пока ход не оборвался, выведя на каменистую площадку у скалы с раздвоенной верхушкой. А у подножия скалы чернела…
– Пещера, – выдохнул Эдвард. Голос у него подрагивал от волнения. – Вот так я себе все и представлял. Чудовище в таинственной пещере, о да.
В том, что они пришли куда надо, сомневаться не приходилось – из пещеры доносился тяжелый звериный запах, но в остальном это место совсем не походило на грязное жуткое логово, которое Генри себе представлял. По сторонам от входа сидели две темные статуи, выступавшие прямо из камня. Этих животных Генри узнал сразу: такие же украшали Фарфоровую беседку. Немного похожие на людей, только маленькие и покрытые шерстью. «Обезьяны», вспомнил он. У этих обезьян в лапах тоже были ножницы, причем настоящие, хотя никаких кустов, которые они могли бы стричь, тут и в помине не было.
– Какой у нас план? – бодро спросил Эдвард.
Все его мечты о роскошных подвигах, кажется, вспыхнули с новой силой, заставив забыть о больной руке.
– План простой, – негромко проговорил отец. – Я захожу и убиваю его, а вы все не путаетесь у меня под ногами. Потом спускаемся вниз, чтобы до темноты попасть в кротовый ход.
– А если что-то у вас пойдет не так? – настаивал Эдвард. – Мы же можем пригодиться! Надо обсудить, кто что делает, если…
– Если понадобится помощь – что вряд ли, – я сообщу, – холодно перебил отец.
Сразу было ясно: его терпение вот-вот лопнет. Всю дорогу ему указывали, что делать, и он больше не собирался этого выносить. Так что отец просто шагнул вперед – вот только в пещеру войти почему-то не смог, будто натолкнулся на невидимую стену.
Генри вытянул руку – воздух, и так плотный, в этом месте был как слой желе: он прогибался, но не рвался. Наверное, стену когда-то возвел тот же, кто сделал мост. Мастер, умевший, как бы это странно ни звучало, создавать вещи из воздуха. Генри нахмурился. С какой стати дикий злобный зверь выбрал себе для жизни такое странное место? Ладно, разберутся. Главное – попасть внутрь. У него было смутное, необъяснимое чувство, что отцу действительно может понадобиться помощь. К чудовищу Генри приближаться не собирался, но вдруг удастся помочь как-нибудь еще?
Отец рубанул воздух мечом, но это не помогло. Генри вдруг пришло в голову, что преграду можно разрезать ножницами, которые сжимают каменные зверьки, – но их пальцы крепко держали круглые ручки. Тогда он осмотрел все вокруг в поисках надписей и подсказок. Ничего.
– Может, постучим, пусть чудовище придет и откроет нам? – пробормотал Эдвард.
– Какой же вы остроумный, ваше высочество, – неприязненно ответил отец.
Генри еще раз потрогал ножницы. Очень острые, настоящие, совершенно не ржавые. Они выглядели такими новенькими и блестящими, что Генри не оставляло чувство, будто ответ именно в них. Генри прокашлялся. Однажды ему сказали, что в этом королевстве все живое – и пыль, и деревья, и земля, – так почему бы не спросить у каменных статуй?
– Уважаемые обезьяны, – тихо начал он, изо всех сил надеясь, что чудовище от всей этой возни не проснется. – В пещере укрылся зверь, который истребил целую деревню. Мы хотим победить его, пока он еще кого-нибудь не убил. Что нам нужно сделать, чтобы вы нас пропустили?
– Отлично, Генри. Лучший способ решения проблемы, – раздраженно бросил отец.
Генри уже и сам успел подумать, что это было глупо, когда у одной из обезьян чуть сжались пальцы, и лезвия ножниц с тихим скрежетом сошлись ближе. Все подскочили, но больше ничего не произошло.