Женька поднялся. За ним торопливо вскочил Казаков, потом Димка Голубев, и последним, тяжело опираясь на спинку стула – и Виктор. Все трое едва справлялись с остатками тошноты, с трудом удерживаясь на ногах. Китобои провожали «сухопутных» сочувствующими взглядами.
Тихий океан.
Тропик Рака.
Шесть баллов по шкале Бофорта.
– Вира помалу!
Затарахтела лебёдка, сетчатый поддон под Женькиными ногами дрогнул, натянулся и оторвался от палубы. Корзина – приспособление в форме перевёрнутого конуса, плетёного из толстых ивовых прутьев и стальных обручей – поплыл вверх. Крановщик дёрнул за рычаги, грузовая стрела повернулась, и под ногами у пассажиров мелькнули волны. Не слишком высокие – негде им разгуляться в пятиметровой щели, разделявшей высоченный борт плавбазы и измятые недавним штормом бока «Выдержанного». Ещё миг – и корзина повисла над китобойцем.
– Майна!
Женька не отрывал глаз от крашеного железа внизу. Когда до палубы оставалось не более полутора метров, высокая волна, подкравшаяся с кормы, подбросила китобойца, и палубный настил ударил по днищу корзины. Но они именно этого и ожидали – повисли на сетках, поджав ноги, и только рюкзаки подпрыгнули, получив увесистый пинок снизу. Набежавшие матросы уже расшпиливали сетчатую боковину, выпуская живой груз на волю.
Женька и двое кассиопейцев, Голубев и Саня Казаков, были последними из тех, кого перебрасывали с «Советской России» на китобоец. Пересадку производили на малом ходу – капитан уверял, что так проще сохранять правильное положение судов. Он, несомненно, знал своё дело – но у ребят всё равно захватывало дух при виде многоэтажной пустоты под ногами, в которой пенились, сталкиваясь, буруны из-под двух форштевней.
Боялись они зря. Для матросов обоих судов это была рутина сколько раз они вот перекидывали своих товарищей на плавбазу и обратно. С членами экспедиции – генералом, Виктором, четырьмя подростками и двумя спортивного вида парнями из «спецотдела» – а так же их немаленьким багажом управились за четверть часа. Суда обменялись прощальными гудками, и китобоец отвалил к осту, оставив флотилию далеко за кормой. Впереди, в полутора сотнях морских миль лежало в предвечерней дымке побережье Латинской Америки.
План генерала был прост, как шлагбаум. Сутки назад с «Выдержанного» сообщили о неполадках с машиной. Последовали длительные радиопереговоры, после чего с «Советской России» по радио связались с портовым властям Пуэ́рто-Гра́у, небольшого городка на самом юге Перу, прося позволения зайти для срочного ремонта. Разрешение в полном соответствии с международным морским правом было получено и теперь оставалось ждать, когда китобоец встанет к пирсам Пуэрто-Грау. В том, что генерал давно уже продумал детали переправки экспедиции на берег, сомнений не было: здесь не требовались сложные спецопераци с маскировкой и тайным проникновением – хватило бы и сравнительно скромной суммы в североамериканских долларах, и спускай на берег хоть танк. Перуанские портовые чиновники в плане мздоимства легко дали бы сто очков вперёд любым персонажам Гоголя и Салтыкова-Щедрина.
Что будет потом, генерал объяснил уже на борту «Выдержанного». На берегу их ожидает транспорт – два микроавтобуса и джип, – и документы североамериканских туристов, путешествующих по Панамериканскому шоссе из Мексики в Аргентину. На границе встретит Хорхе со своими людьми. Женька с Астом обрадовались скорой встрече со старым товарищем, тем более, что подарки Хорхе, «Люгер» и «Таурус», лежали, дожидаясь своего часа, на самом дне рюкзаков. Как бы не повернулись теперь события – таможенный досмотр им точно не грозит.
Генерал также рассказал, что бойцы Хорхе всё это время приглядывали за долиной хрустального херепа – и теперь, когда там расположились французские археологи, изображают из себя охранников, нанятых для обеспечения безопасности экспедиции. Так что, если не случится чего-нибудь непредвиденного, через трое суток они встретятся. Связь с Долиной отсутствовала – хребты Анд экранировали радиоволны, а доверять телеграфу любые сообщения, кроме простейших кодовых «Всё в порядке, работаем», генерал опасался. Слишком велики были ставки – особенно с учётом того, что на севере Аргентины, вблизи границ Боливии и Парагвая снова вспыхнули беспорядки.
Качки почти не было. После двух недель выматывающего валяния с борта на борт, Тихий океан наконец сжалился и подарил им несколько ясных, почти безветренных деньков. «Выдержанный» весело, неся у форштевня высокий бурун, бежал, куда указывала отметка на картушке гирокомпаса в рулевой рубке. «И не подумаешь, что в машине поломка…. – ухмылялся Аст. Он, Женька и кассиопейцы устроились на полубаке, возле гарпунной пушки на массивной конусообразной тумбе, и вглядывались в западную сторону горизонта. Там, над бледно-фиолетовой полоской сгущающейся мглы вот-вот должны были возникнуть заснеженные пики Анд.
«…ну, здравствуй снова, удивительная страна Перу, давненько не виделись… – повторял про себя Женька. – Года не прошло, как мы пересекли твои границы с востока, как добропорядочные пассажиры бразильской авиакомпании. И вот – снова крадёмся незваными гостями, но на этот раз с запада, со стороны океана.
Как-то там у тебя дела? Так же искрится снег на ледниках Анд, и невозмутимы ламы на высокогорных пастбищах, так же плывёт в облаках таинственный небесный город Мачу-Пикчу и стоит на вечной стоянке в гавани Талькауа́но прославленный в боях монитор «Уаска́р».
Как ни хотелось нам ещё в прошлый раз увидеть всё это – не получилось; не получится и теперь. Мы не туристы, и от успеха нашего предприятия зависит, ни много ни мало, судьба всех до единого жителей нашей маленькой планеты. И в их числе – судьба обитателей этой узкой полоски суши, зажатой между Великим океаном и горными хребтами…»
Глава тринадцатая
– Вот здесь!
Кармен провела по стене рукой, и пальцы ощутили лёгкое покалывание. В глубине монолита пролегал скрытый от глаз канал, по которому течёт «Ча». Драгоценная энергия, питающая нематериальный мир «Облака». Животворная кровь величайшее сокровище, мерило любых ценностей.
За ней-то они сюда и пришли.
Девушка сделала знак носильщикам. Малый алтарь, тот, что стоял в «лаборатории» горбуна, встал на указанное место.
– И что дальше?
Вождь Крысоловов недоверчиво обозрел фронт работ.
– А дальше ты прикажешь своим людям охранять коридор и будешь ждать. Сколько скажу.
– Не забывайся, женщина…. – буркнул в ответ Итчли-Колаш. Похоже, эта фраза числилась у него в списке любимых. – Помни, что я в любой момент могу…
– Да-да, конечно. – Кармен провела пальцами по гладкой поверхности, проверяя, насколько плотно задняя панель алтаря прилегала к стене. – Ты выкачаешь из меня «Ча» и всё такое. Уже говорил раз двадцать, или больше. Не надоело?
Вожак смерил собеседницу хмурым взглядом, но промолчал. Жница постоянно дерзила – а он каждый раз не мог придумать достойный ответ! Угрозы отправить наглую сучку на алтарь не производили впечатления не то что на неё, но даже и на свидетелей из числа особо приближённых. А врезать ей по голове палицей-макатой и решить таким образом проблему раз и навсегда, он не мог. Не мог – и всё! Во– первых, Жница действительно увлекла его своей безумной идеей, а во вторых – она ему попросту нравилась. Нравилась своей язвительной манерой общения, бесстрашием, живостью мысли, позволявшей мгновенно найти выход из самой затруднительной ситуации. Конечно, демонстрировать это унизительное для вожака чувство немыслимо – потому Итчли-Колаш скрывал его, как мог, продолжая сыпать унылыми, надоевшими ему самому угрозами.
И девчонка это, кажется, понимает. Вон, как язвительно ухмыляется, стреляет глазками…
А пальцы пленницы – или, уже не пленницы, а сообщницы? – забегали по символам на панели алтаря. Экеко, присев на корточки, внимательно следил за её манипуляциями.
– Запоминаешь? – прошептал вожак. – Сможешь повторить сам, без неё?
– А зачем? – Кармен на мгновение оторвалась от своего занятия. – Если у нас получится – всё это больше не понадобится.
– А если не получится?
– Тогда тем более. В тёмной бездне Уку-Пача, где мы окажемся, «Ча» ни к чему.
Томительно бежали мгновения. Внезапно над панелью вспыхнула голубая точка, расползлась светящимся облачком, в нём побежали цепочки символов. Ещё несколько движений – и вырезанные на алтаре узоры вспыхнули золотыми нитями. Они росли, ширились, пока не засияли чистым солнечным пламенем, в котором плясали мириады ослепительно сияющих точек.
– Есть! – выдохнула Кармен. – Готово! Зови своих!
Итчли-Колаш повернулся и пролаял команду. Крысоловы неуверенно походили и останавливались шагах в пяти алтаря.
– Здесь, – Кармен показала на золотое сияние, – достаточно «Ча» для сотни человек. Но мы не сможем забрать всё – твои люди впитают не больше двух третей, остальное рассеется, пропадёт.
– Две трети, говоришь? – вожак пробежался взглядом по нестройной толпе. – Но нас не больше двух дюжин!
– Половине из них придётся принять избыточную дозу «Ча», гораздо больше, чем способен вместить человек.
– Это опасно?
– Очень. – влез Экеко. – Сознание может не выдержать такого буйства энергии. Придётся рискнуть.
– Надо, значит надо. – Итчли-Колаш взмахнул макатой. – Слышите, отродье? Каждый, включая меня, примет столько «Ча», сколько в него влезет! Не повезёт, мозги спекутся – значит, судьба! Хотя, откуда у вас мозги?
Кармен покачала головой.
– Не выйдет.
– За себя опасаешься? – сощурился вожак. – Не трусь, к вам с Экеко это не относится. У вас-то мозги есть, и они мозги слишком ценные.
– Не в этом дело. Вы взяли с собой верёвки, как я просила?
– Взяли. Но при чём…
– Тех, кто примет в себя избыток «Ча», придётся связать.
– Зачем?
– Они могут внезапно потерять рассудок. Что тогда будет – ты знаешь? Накинутся на других, побегут, куда глаза глядят? Тебе охота ловить их под носом у Стражи?