– Нет, но…
– То-то, что «но». Надо будет вести их на привязи, а для этого понадобятся люди с ясной головой. Опыт есть, справитесь – с пленниками-то справлялись во время набегов?
Последняя фраза звучала откровенным вызовом, но Итчли-Колаш смолчал. Наглая девчонка опять говорила дело.
– Да, и распорядись, чтобы отобрали самых тупых – для таких риск будет ниже. – закончила с усмешкой Кармен. – Ну и потерять их, если что, не так обидно…
При этих словах Крысоловы испуганно заперешёптывались и попятились, прячась друг за друга.
– Что, обгадились, Супаева перхоть? – взревел Итчли-Колаш. – Ты, ты, ты и ты… – он по очереди тыкал макатой в подчинённых, – шаг вперёд и подходите по одному! И не тряситесь – слышали же, что сказала девчонка? В вас всех, вместе взятых, ума меньше, чем в одном катышке священного помёта Кетцаля, так что опасаться вам нечего. А кто посмеет дёрнуться – своими руками отправлю в тёмную бездну Уку-Пача!
Кармен пряталась в закутке у Экеко. Высовываться наружу не хотелось – по сравнению с оргией, которая началась после возвращения «экспедиции», всё, что она видела раньше, вполне сошло бы за будни католического монастыря. Что заставило изгоев бросить дела и предаться необузданному разврату, девушка понять не могла. Восторги по случаю обретённого «Ча»? Радость, что посланцы вернулись не только с добычей, но и почти без потерь?
Предсказанная Кармен неприятность произошла только с одним из «ходячих цистерн» – примерно на половине пути он рухнул на пол и забился в судорогах. Его товарищи, назначенные Итчли-Колаш на ту же незавидную роль, молча созерцали происходящее – глаза их залило золотистое сияние «Ча», и даже татуировки на груди светились, подобно вживлённым в кожу золотым нитям.
Спятившего бедолагу связали по рукам и ногам, принесли в убежище, привязав к древкам копий – и, не тратя времени, бросили на алтарь, под жертвенный нож. Видеть то, что последовало за этим, Кармен не захотела и поспешно спряталась в «лабораторию» – её владелец, скособоченный гном Экеко, был, кажется, единственным здесь, кто не вызывал у неё отвращения.
– Высокородная госпожа брезгует нашими обычаями?
В закуток, откинув занавеску, втиснулся Итчли-Колаш. Сразу стало тесно.
За спиной вожака мелькали сплетающиеся обнажённые тела. Кармен отвернулась.
– А хоть бы и так? Или хочешь предложить мне поучаствовать?
Вожак покачал головой – как показалось девушке, насмешливо.
– Угадала. Но, прежде чем зашипишь, как дикая кошка, ответь: ты ведь думала, что мы зарежем всех носителей «Ча» на алтаре, как того психа?
Кармен кивнула – она действительно подозревала, что золотоглазые один за другим лягут под жертвенный нож. А как иначе передать драгоценную энергию соплеменникам?
Итчли-Колаш ткнул пальцем за спину, откуда неслись страстные вздохи, крики звериного наслаждения и шлепки нагих тел друг о друга.
– Думаешь, они делают это только из похоти?
– А почему? – Кармен насмешливо сощурилась. – Вместо разминки?
– Можешь считать нас дикарями, Жница. – вожак гордо вскинул подбородок. – Да что там, мы и есть дикари, готовые на всё ради выживания. Но в данном случае, ты ошиблась. Объясни ей, Экеко…
Кармен обнаружила, что на его радужках пляшут крошечные золотые искорки. Неужели и с её глазами творится то же самое?
– Мы научились передавать «Ча» друг другу во время телесной близости. – торопливо заговорил гном. Глаза он старательно прятал, стараясь не встречаться взглядом с гостьей. – Отсюда и оргии: так мы делимся жизненной силой с теми, кому её не хватает. Иначе самые слабые давно бы уже отправились в тёмную бездну Уку-Пача.
– Вот так-то, Жница. – снова заговорил Итчли-Колаш. – Придётся и тебе тоже раздвинуть свои прелестные ножки. Или сделать это в любой другой позе. В тебе ведь тоже часть добытого запаса «Ча» – а он, позволь напомнить, нужен для общего дела.
Кармен, не веря своим ушам, смотрела на вожака. Он что, всё это всерьёз надеется, что она ляжет под этих скотов?
– …но я, так и быть, сделаю для тебя послабление. – продолжал тот. – У нас принято делиться «Ча» с разными партнёрами, но ты можешь ограничиться кем-то одним. А можешь и присоединиться ко всем – на верхних уровнях, вы ведь такого не чураетесь?
Она машинально кивнула. Крысолов был прав – свальный грех числился в «Облаке» в списке самых популярных развлечений.
– Вот видишь! – обрадовался Итчли-Колаш. – Ты можешь даже выбрать того, с кем … хм… кому передать «Ча». Вот, к примеру, Экеко – вы, я вижу, уже нашли общий язык. А если нет – я с удовольствием составлю тебе пару…
Кармен перевела взгляд с вожака на хозяина лаборатории, явно перепуганного таким предложением – и неудержимо, истерически расхохоталась.
Глава четырнадцатая
Выцветшие на южноамериканском солнышке брезентовые армейские шатры вытянулись по линейке, с одинаковыми интервалами в три шага. Казаков точно это знал – сам вымерял их по распоряжению генерала, снизошедшего до руководства обустройством лагеря. Снаружи шатры аккуратно окопаны узкими канавками и обложены дёрном, что по казаковскому мнению было лишним – погоды в предгорьях Анд стояли сухие, ветреные, без малейшего намёка на дождь. Надо ли говорить, что это соображение было отметено без объяснений?
Позади шатров русской части экспедиции маячили разбросанные в художественном беспорядке разноцветные капроновые палатки и сборно-щитовые домики, где обитали французские археологи и израильтяне. Поначалу они намеревались разместиться в брошенном посёлке (немцы оттуда всё-таки убрались, решив не скушать судьбу) но потом решили обустроить собственный лагерь, а бесхозные постройки использовали, как источник стройматериалов и брошенной сбежавшими хозяевами домашней утвари. А вот чилийцы Хорхе оказались не столь щепетильны, и разместились в трёх крайних домах, основательных, крепких, сложенных из каменного плитняка. И не просто разместились, а превратили их в огневые точки, и даже выкопали между домами подобия ходов сообщения.
Автопарк экспедиции, несколько грузовиков, джипов и пара микроавтобусов, разместился во дворе кирхи. На верхушке колокольни, пострадавшей от пуль крупнокалиберного «Браунинга» сейчас размещался наблюдательный пост – там на солнце посверкивали линзы бинокля, да торчали рога стереотрубы. Хорхе основательно подошёл к вопросам безопасности.
Казаков вытянул шею – на крыльце одного из домиков стояла Миладка в сверхэкономых шортиках и бюстгальтере, не скрывавшем практически ничего. Она развешивала на бечёвке для просушки бельё, принимая при этом такие позы, что чилиец-часовой, скучающий возле треноги с пулемётом, чуть ли не пускал слюни, рассматривая девушку.
«Генерала на тебя нет… – уныло подумал Казаков. – Или хотя бы, Хорхе. Хотя, это, пожалуй, перебор – неистовый бородач вполне может пристрелить забывшего о своём долге подчинённого на месте. После чего – примется в свою очередь любоваться Миладкиными прелестями…»
– Зря размечтался. – заметил Голубев, проследив направление казаковского взора. – С ней крутит француз, тот, из Марселя, который вчера играл на гитаре. Там, по ходу, всё взаимно – сегодня она всю ночь у него в домике провела.
– Откуда знаешь? – нахмурился Казаков.
– А я под утро захотел отлить, и видел, как она вышла от него. Они ещё целовались на прощание.
– Ясно. Мусью не теряет времени…
Известие было обескураживающим. Казаков в свои семнадцать с не жаловался на отсутствие внимания прекрасной половины человечества, но этому сопернику он проигрывал по всем статьям. Француз преподавал в Сорбонне, а до этого, по слухам, служил капралом в парашютных частях Пятой Республики. Настоящий мачо высоченный, с литыми мускулами, отменный стрелок, не раз демонстрировавший своё мастерство на устроенном позади лагеря стрельбище, виртуоз-гитарист, одинаково легко извлекающий из инструмента и шансоны Джо Дассена, и фламенко. Неудивительно, что вчерашняя московская и нынешняя израильская школьница не смогла перед ним устоять… Вон он – стоит под навесом с кучкой коллег. Развернули на столе какие-то карты и чертежи, спорят, размахивают руками. При этом висящая на ремне у марсельца кобура с «Кольтом 1911» то и дело хлопает по бедру, и он вынужден придерживать её рукой.
Казаков притронулся к своему поясу. С тех пор, как участникам экспедиции выдали оружие, он не расставался с длинноствольным револьвером «Смит-Вессон» (каких трудов и унижений стоило выклянчить его у Хорхе!), а, отправляясь на прогулку горы, брал с собой карабин «Гаранд». Точно такой был и у Димки Голубева – он как раз расстелил на скамейке чистую тряпицу, разложил принадлежности и собирается заняться чисткой оружия. Дело хорошее, последовать, что ли, его примеру?
– Как думаешь, когда нас к Пирамиде допустят? – спросил Казаков.
– А то уже неделю, как раскопали вход, и с тех пор мы только один раз её и видели. А близко подойти и вовсе не позволили. Зачем мы тогда вообще сюда припёрлись?
Голубев пожал плечами и клацнул крышкой затворной коробки «Гаранда». Они оба бредили моментом, когда смогут, наконец, прикоснуться к хрустальной тайне, скрытой в недрах невысокого холма. Но попытка по-тихому пробраться в пещеру, скрывающую артефакт, с позором провалилась: чилиец-часовой выловил нарушителей ещё на подходах к «объекту». После чего – сдал с рук на руки Женьке Абашину, который, несмотря на юный возраст, пользовался у суровых барбудос непререкаемым авторитетом. Спасибо хоть не отправил задержанных на расправу к генералу – но наслушались они тогда много чего…
– Димка! Сашка! Вы что, заснули?
Голубев торопливо вскочил, едва не уронив с колен карабин. С крыльца штабного домика махал рукой Абашин.
– Скорее сюда! Общий сбор экспедиции, только вас ждут! Сколько можно мух ловить, предупредили же заранее!
Казаков поморщился. Враньё, разумеется – и вовсе не они одни, позабыв о дисциплине, тормозят процесс. Вон, археологи свернули свои бумаги и по одному потянулись их-под навеса на зов. Миладка тоже с ними – успела накинуть полупрозрачную блузку, под которой её прелести выглядят ещё соблазнительнее…