За ужином Бадл рассказывал, откуда привозят материал для тканей, сколько он стоит на разных рынках, как тяжело достать деньги для расширения производства, ибо банкиры дерут несусветные проценты, жаловался на подорожание квасцов для красителей и на конкуренцию со стороны лодивийского тонкого сукна, которое хоть немного дороже, зато намного качественнее более грубого сканналийского. Однако даже далёкому от производства ткани Рику было ясно, что Бадл процветает. Отец тоже не бедствовал, но не обдирал крестьян непомерной арендной платой.
Рик вспомнил, как однажды, лет в десять, ему страшно захотелось лошадь. Он потребовал у отца купить ему дорогого жеребца, замеченного на ярмарке. Отец не стал отказывать: он предложил пойти к приятелям из крестьянских домов и сообщить им, что ради лошади их родителям придётся уплатить больше налога. Рик не сразу понял, чего от него хотят, потом представил, как кривится его приятель Вик, чей отец вечно жаловался на боли в сердце, отсутствие денег на лечение, и покраснел. Не будет же сын хозяина просить лишних денег у крестьян? Лошадь ему так и не купили, чему он не огорчился. Позже отец долго показывал ему, как рассчитывается налог, сколько платит каждый двор, каковы доходы поместья, сколько уходит в пользу казны и церкви. Рик вникал в эти тонкости, понимая, что от них зависит жизнь множества семей. Михаэль Иглсуд посмеялся бы над ним, но Рику в голову не приходило прибавить цифры в свою пользу.
***
Наконец Сайрон Бадл объявил, что назавтра они отправляются в путь. Услышав новость, Самайя обрадовалась и огорчилась одновременно. Она боялась, что во дворце ей придётся нелегко. Двор жил своей жизнью, все друг друга знали – Самайя была чужой, больше пряталась по углам и боялась лишний раз рот открыть.
Здесь, в Корнхеде, ей нравилось гораздо больше: плавание и верховая езда – далеко не всё, чем она занималась. Дни Самайи были буквально расписаны по часам. Сайрон Бадл настоял на изучении поэзии и родословных сканналийских баронов, чтении хроник по истории Сканналии. Самайю также учили танцевать – Рик при полном одобрении Дима охотно показывал ей скользящие шаги, отрабатывал подскоки и быстрые повороты.
Помимо обучения Самайя много времени тратила на примерку новых платьев и другой одежды. Некоторые платья, как она полагала, носила ещё дочь дяди – одно было точь-в-точь как на портрете, – но кое-что он приказал сшить специально ради Самайи. Ей очень понравилась вышитая серебром тёмно-зелёная бархатная накидка с капюшоном и широкими рукавами, отороченными беличьим мехом. Дядя преподнёс ей несколько золотых и серебряных украшений: ожерелье, серьги, браслеты, перстни. Самайя боялась потерять или испортить их и предпочитала держать в шкатулке, а серьги носить отказалась наотрез, вернув их дяде. Рик тут же попытался узнать, почему её ухо было порвано, однако она не помнила.
Иногда, когда ей удавалось вырваться из дома, она уходила на берег озера и смотрела вокруг, не в силах оторваться от непривычной для неё северной природы, густых лесов, высоких гор и причудливых скал. Сидя на берегу, Самайя наслаждалась тишиной, одиночеством, свежим воздухом, время от времени вспоминая Тенгрот и пытаясь разглядеть его на противоположном берегу.
Листва пожелтела, начала опадать, зарядили дожди. Самайя всё яснее понимала, что вот-вот придётся уехать. Она не заметила, как прошли два месяца, но до сих пор не считала дом дяди своим. Хотя Сайрон Бадл старался угодить Самайе, слуги относились к ней как к гостье, дядя чаще говорил с Риком, чем с ней. Посещение мануфактуры оставило не самые приятные воспоминания. Она едва не задохнулась в той комнате, а кто-то работал там по много часов! Когда она попросила дядю что-нибудь сделать, он улыбнулся и отправил её зубрить, какие должности при дворе и в церкви занимали сейчас многочисленные Ривенхеды.
***
Как только установилась сухая осенняя погода, Сайрон Бадл запряг крепкую карету парой откормленных лошадей. Поездка займёт дня три, как предположил Рик, радостно седлая коня и предвкушая возвращение на службу.
Экипаж в сопровождении Рика, Дима и Фила тронулся вдоль озера к дороге, что вела от Нугарда к Нортхеду, пересекая Сканналию с юга на север. Когда они повернули в сторону от озера, Рик заметил, что Мая выглянула из окна кареты, провожая озеро так, словно прощалась с другом. Он сам испытывал непривычные чувства. В прошлый раз он уезжал от отца злым и даже не оглянулся, сейчас же тосковал по дому и его обитателям. В его новой жизни чего-то не хватало, но Рик всегда мечтал о славе, войнах и любви, а получить это в Тенгроте невозможно. Отец там на своём месте, Рик же хотел большего – этого отец никогда не понимал.
Они уже выехали на большую дорогу и направились на север, когда сзади увидели отряд всадников, которые во всю прыть неслись в их сторону. Сайрон приказал остановить карету; Рик придержал лошадь, пытаясь разглядеть, кто там едет. В правление Айвариха много внимания уделялось безопасности дорог – правда, иной раз находились желающие пограбить путников. Несмотря на сопровождавших карету Бадла вооружённых слуг, Рик всё равно приготовился к неприятностям.
– Эй, неужто это Райгард Сиверс? – послышался изумлённый возглас, один из всадников притормозил. – Откуда ты тут взялся?
Это был Крисфен. Рик помнил, что Айварих отправил сына в Барундию – сватать дочь Гиемона за Алексарха. Похоже, Крис возвращается домой именно оттуда.
– Господин Бадл из Корнхеда едет к королю, я после лечения возвращаюсь на службу.
Сайрон Бадл выскочил из кареты – Рик представил его принцу. Пока Крис, не жаловавший новоиспечённых аристократов, не начал насмехаться над дядей Маи, Рик спросил:
– Надеюсь, миссия была успешной, Ваше Высочество? Король Гиемон согласился?
Крис скривился, сплюнул, обозвав Гиемона старым козлом и мудаком, который слишком много о себе воображает. Оказалось, что свадьбы не будет. Гиемон промурыжил Криса в Арпене кучу времени и в итоге послал подальше как раз когда зарядили ливни. Крис злился не только на короля Барундии. Не выбирая выражений, он добавил:
– Повезло Алексу, что на этой крале жениться не придётся. Нос у неё как у пьяной сучки, губы сжаты так, что хочется двинуть по ним кулаком, скулы как у мужика, зато воображает о себе… Прынцесса хренова! Ну ничего, я не я буду, если… – он заткнулся, увидев Маю.
– Эй, это же наша служаночка? Что, подцепил её вместо Дайруса? Ну даёшь! И как она? Слушай, уступи-ка мне её на часик, а то я уже устал скакать на лошади, лучше поскачу на бабёнке, – люди Криса расхохотались. Рик нахмурился: он не ожидал, что Крис узнает Маю и прицепится к ней. Дим невзначай подъехал к карете, встав между нею и Крисом.
Сайрон, стоя у кареты, чётко сказал:
– Что касается моей племянницы, то Ваше Высочество вряд ли с ней знакомы. Вероятно, вы с кем-то её спутали.
– Спутал? – Крис недоуменно осматривал Маю. Рик напрягся. Он знал, как Крис любит обращаться с женщинами. – Это твоя племянница, говоришь?
– Именно так, Ваше Высочество, имею честь представить вам Самайю Бадл! Ваш отец был невероятно щедр и предложил ей стать фрейлиной королевы.
Крис что-то прикинул про себя, пристально посмотрел на Маю, играя желваками, и кивнул:
– Приветствую вас, Самайя! Встретимся во дворце! – Он махнул товарищам. Отряд, обогнув карету, помчался дальше на север.
Рик вздохнул с облегчением и расслабился. Фил тихонько хихикнул и бросил едва слышно: «Поджилки затряслись».
– Ты о чём? – Рик обернулся к Филу.
– А вы не слыхали? Ну, была ж года полтора назад история с одной девчонкой, дочкой помещика. Крис поимел её, когда гостил у её отца, причём девка-то, заметьте, была невестой одного из Мэйдингоров и плевать хотела на принца. Ну, короче, девка покончила с собой, помещик вместе с женихом наняли свору псов, начали мутить воду в округе, объявили награду за голову Криса, как вам это? Только через полгода удалось вырезать мятежников. Ну, Георга Мэйдингора казнили, конечно, но король заявил сыну, что если он хоть пальцем тронет девушку из дворянской семьи, то отправится вслед за Мэйдингором, а для наглядности всыпал ему хорошенько. С тех пор сынок если и щупает кого из ваших, то потихоньку, ну или балуется со служанками да крестьянками, зато стоит где вспыхнуть – он тут как тут!
Рик вспомнил, как король рассказывал про казнь какого-то Мэйдингора, которому никак не могли отрубить голову. Наверное, это он и был. А ещё Рик понял, почему Крис так рвался в Малгард, – мятежников, их жён и детей можно не щадить. Рик пожалел, что спросил: теперь он всегда будет думать о той девушке, когда увидит Криса. Рик оглянулся на Маю и снова поклялся про себя охранять и защищать её во дворце. Сайрон тяжёлым взглядом проводил отряд Криса и залез в карету. Она покатила дальше.
Глава 8. Портреты
– Скажи, Сайрон, с чего ты взял, что это – твоя племянница? Ты хочешь, чтобы я её фрейлиной сделал? Так недавно она тут полы мыла, бог знает что ещё делала, и теперь к ней как к равной должны относиться? Знаешь, мне нужны доказательства. Мало ли кто хочет тебя надуть. У тебя есть основания её словам верить?
Сайрон Бадл и Самайя стояли в большом тронном зале дворца, куда по приглашению короля прибыли для представления. Айварих сидел на троне – высоком посеребрённом кресле с подлокотниками, ступенькой для ног и округлой спинкой, увенчанной золотым соколом, – и его слова разносились эхом по залу. Самайя порадовалась, что народу почти нет – только Энгус Краск, Уолтер Фроммель, Холлард Ривенхед, Георг Ворнхолм, Оскар Мирн и Рик, одетый в форму королевской стражи. Крис тоже отсутствовал, хотя Самайя думала, что именно он сообщил королю о переменах в её положении. Собственно, официально дядя представит племянницу ко двору после этой встречи, на которой король должен решить: достойна девушка его милости или нет.
– Я не верю ничьим словам, Ваше Величество, ибо не слова сказали мне правду, – поклонился Сайрон. – О том, что она моя кровь, дочь моего двоюродного брата, мне сказали мои собственные глаза. Как только – и если – вы позволите, я готов лично показать вам доказательство, – он ещё раз поклонился.