Джейк распахнул дверь раздевалки.
– Иди, – приказал Тодд. – И делай, что она говорит.
Чарли показала охране свое удостоверение и вошла в раздевалку, куда никому, кроме теннисистов – ни тренерам, ни физиотерапевтам, ни друзьям, – не позволено было входить. Интересно, как это удалось Моник.
– Шарлотт? Я Моник. Да, вижу, что вы действительно такая высокая, как говорили. Я не поверила.
– Кому не поверили? – спросила Чарли.
Моник заняла полраздевалки: портативная стойка для одежды, забитая толстовками с капюшонами, спортивными штанами, теннисными платьями, юбками, топами и футболками, раскладной столик с ворохом трусов, спортивных бюстгальтеров, носков и различных головных повязок и напульсников. Что самое странное – все было черным.
– Вашему тренеру. Брату. Википедии. Метр восемьдесят два? В наши дни даже модели редко такие высокие. Но не волнуйтесь, я привезла нужный размер.
Моник, наконец, встала. На первый взгляд она казалась удивительно неопрятной, но, приглядевшись, Чарли заметила, что весь ее облик, граничащий с видом бездомной, был тщательно продуман: платиновые волосы по пояс с пятью сантиметрами черных корней, шелковые черные шаровары с резинкой на талии и лодыжках, спутанный клубок ожерелий из серебра, золота и кожи; мужская майка под обтрепанной мотоциклетной курткой, ботинки из змеиной кожи на толстом каблуке, которые, как ни странно, уместно смотрелись бы и на проститутке, и на скромной пожилой даме. Гвоздем программы было платиновое кольцо на четыре пальца в виде знака бесконечности, инкрустированное сверкающими камнями; таким образом, для выполнения даже самых простых действий оставалась только правая рука и большой палец левой.
– Я спортсменка, а не модель, – сказала Чарли, стараясь держаться спокойно. – Кроме того, в «Найк» меня измерили с точностью до миллиметра. Они знают мои размеры.
Моник рассмеялась. Не любезно.
– Ну, что поделаешь, спешка. Вчерашние поцелуи с Марко Вальехо изменили график вашего преображения, поэтому придется сделать все возможное в кратчайшие сроки. Сейчас быстро сообразим что-нибудь для матча в Ки-Бискейн, а затем – где вы в следующий раз? В Акапулько? – сделаем все как положено.
У Чарли было так много возражений, что она даже не знала, с чего начать.
– Сообразим что-нибудь?..
– Идите сюда, у нас мало времени. Разве вы не должны, типа, загружаться углеводами в восемь?
– Завтрак? Да, мне надо поспешить. – Чарли подошла поближе к стойке с одеждой. – Почему все черное?
– Воины носят черное, – заметила Моник, не оборачиваясь. Она подбирала топ к юбке.
– Я вообще-то предпочитаю платья, – сопротивлялась Чарли. – Я отвлекаюсь, когда футболка крутится в поясе при подаче.
– Хм… – равнодушно протянула Моник, – не много разнообразия в теннисной одежде, правда? Вот, я хочу, чтобы вы примерили. – Она протянула ей относительно безобидные на вид черный топ на бретельках и прямую юбку.
– Никто не носит на корте черный, – проговорила Чарли, чувствуя, как нарастает паника. – Это теннис, а не ночной клуб.
– Примерьте, – твердо повторила Моник.
Чарли разделась догола и выпрямилась: спина прямая, плечи отведены назад, сильная, гордая и уверенная в себе. Она надеялась, что новому стилисту станет хоть немного неловко, но Моник ничуть не смутилась. Она медленно провела взглядом от ног Чарли к ее лицу, невозмутимо разглядывая каждый сантиметр обнаженного тела.
– Прекрасно, – объявила Моник после долгой паузы, в течение которой Чарли с раздражением поняла, что испытывает чувство неловкости. – Правда, гораздо лучше, чем все эти голодающие модели. Красивый живот, настоящие сиськи, плавные изгибы бедер. Некоторые сказали бы, что бедра слишком мощные, но вам идет. А за такую задницу вообще можно умереть. Как это у вас получается так высоко ее держать?
Чарли почувствовала, как запылали щеки.
– Не могу решить, расцеловать вас или ударить. Хочется и то, и другое.
Моник откинула голову и зашлась заразительным смехом.
– Значит, я делаю правильно. Просто доверьтесь мне, ладно? Вас ждет успех.
Чарли кивнула и надела топ и юбку, предложенные ей Моник, – очень простые топ с юбкой, какие она надевала тысячи раз, с той лишь разницей, что они были черными.
– М-м, повернитесь. Хорошо, мне нравится, как сидит, но нам обязательно нужно немного убрать длину. – Моник рывком приподняла лямки бюстгальтера, из-за чего груди Чарли немного подпрыгнули. – Да, так лучше. Чуть ушью здесь и здесь. – Она сколола лямки парой булавок, нацарапала пару строк в маленькой красной записной книжке и снова повернулась к Чарли: – Хорошо, переодевайтесь обратно в эту безобразную бирюзовую штуку и идите завтракать. Когда вернетесь? Через двадцать минут?
Чарли кивнула.
– Успею.
– Вы собираетесь их ушить? Мне удобно так, как есть!
Чарли не хотела препираться, но она ни за что не позволит этой женщине испортить ее уровень комфорта на корте. В первую и главную очередь, она теннисистка, а не модель. Уимблдонское фиаско с обувью еще не стерлось из памяти: нельзя допускать в спортивном гардеробе изъянов. Ни одного.
– Идите-идите, не мешайте. У меня мало времени. – Моник полезла в гигантскую холщовую сумку и вытащила оттуда… швейную машинку.
– У вас с собой шве…
– Идите!
Когда Чарли вышла из раздевалки, Джейк и Тодд набросились на нее с миллионом вопросов, но Чарли сказала, что пока не приняла решения. В столовой она заказала овсянку с миндальным маслом и нарезанными бананами и два сваренных вкрутую яйца, надела наушники и изо всех сил старалась сосредоточиться на айпаде, полностью игнорируя и брата, и тренера. Лучше смотреть эпизод сериала «Этот милый старый дом», чем поддаться растущей тревоге по поводу предстоящего матча. Чарли тщательно и молча жевала, а как только закончила, направилась обратно в раздевалку.
– Простите, я знаю, что вернулась слишком рано, но мне пора одеваться. Я не пожертвую своим временем на разогрев ради…
Моник подняла руку.
– Я закончила. Идите сюда.
Чарли подошла к ее импровизированной мастерской и заметила, что из-за шкафчиков за ними наблюдают две другие теннисистки. Чарли могла их понять. За те несколько минут, что ее не было, Моник умудрилась пристрочить вдоль нижнего края юбки тонкую ленту из черной кожи.
– Боже мой, вы прямо сейчас это сделали? Подождите, когда вы успели? И как? Моник, юбка выглядит потрясающе, но я не могу носить кожу на корте. Вы же понимаете, правда?
Моник фыркнула.
– Хватит говорить, раздевайтесь. Быстро.
– Но это – кожа!
– Это кожаный акцент, – поправила Моник. – Догола. Скорее.
Чарли взглянула на настенные часы. Чтобы успеть сделать весь комплекс растяжки и разогрева, через десять минут надо быть на корте. Чувствуя на себе взгляды двух девушек, наблюдающих за каждым ее движением, Чарли снова вылезла из бирюзового платья. Сначала она натянула черные шорты – почти такие же, какие носила обычно, только на заднице пришиты буквы Ш и С из блестящей ткани. Одна на левой ягодице и одна на правой, если точнее.
– Юбка задирается, наверное, миллион раз за матч? И весь стадион смотрит на вашу задницу, я права?
Чарли кивнула.
– Полагаю, именно поэтому мужчины смотрят женский теннис, – с видом знатока объявила Моник. – Было бы совершенно непростительно, если бы мы не воспользовались такой возможностью брендинга.
– Аминь, сестра! – сказала из-за шкафчика одна из девушек. – Моей заднице брендинг тоже не помешал бы. У вас больше нет букв?
Все засмеялись. Чарли прикрыла обнаженную грудь руками и слегка попрыгала перед зеркалом. Как и предсказывалось, ее юбка взлетала, и серебристые инициалы были хорошо видны.
– Теперь это.
Моник вручила ей черный спортивный бюстгальтер «Найк», который Чарли примеряла раньше, только теперь на спине, на месте пересечения трех бретелек, были пришиты кристаллы.
– У вас что, с собой и степлер для стразов? – спросила изумленная Чарли. Она натянула бюстгалтер через голову и с облегчением констатировала, что место, где Моник нашила стразы, прикрыто изнутри мягкой шелковистой тканью. Бюстгалтер был таким же удобным, как обычно, – даже лучше.
– Да.
– Я шучу!
– А я нет. Настоящий «Бидаззлер» из рекламного ролика начала девяностых. Плюс, на всякий случай, два запасных с «Ибея». Иначе я бы погибла. Вот, наденьте топ.
Моник взяла стандартный «найковский» топ на бретельках и ножницами вырезала на спине дырку размером с пиццу – чтобы открыть загорелые лопатки Чарли и стразы на ее спортивном бюстгальтере.
– Здорово смотрится! – крикнула Карин Гейгер и показала большой палец. – Мне тоже надо что-то такое попробовать, – засмеялась она, проводя руками по своим крупным квадратным бедрам.
– Спасибо. – Чарли улыбнулась. Следовало признать: она была согласна с Карин.
Уже без уговоров она натянула теннисную юбку. Хотя кожаный кант оставался заметен, ее ног не касалось ничего, кроме шелковисто-мягкой ткани. Выглядела юбка нескромно, зато была очень удобной.
– Как вы это сделали? Вы волшебница!
Моник только отмахнулась.
– Теперь волосы.
– Я заплетаю волосы в косу. Это не подлежит обсуждению! – крикнула Чарли.
Наряд выглядел прекрасно и ощущался на удивление удобно, но коса должна остаться. За многие годы она перепробовала все – головные повязки, высокие и низкие хвостики, пучки всех размеров, – однако комфортно чувствовала себя на корте только с одной длинной косой. Она стягивала волосы лентой на макушке, заплетала хвост в косу и закрепляла косу простыми резинками – иногда вплетая в косу цветную ленту. Выбившиеся пряди сбрызгивала лаком для волос. И, если было очень жарко, надевала на лоб тонкую эластичную ленту.
– Знаю, знаю, с косой шутить нельзя, – сказала Моник, закатывая глаза. – Вот, сначала это.
Чарли приняла от нее две блестящие заколки и сунула их в рот. Обеими руками собрала свои темные волосы в хвост на затылке и перевязала его. За десять секунд сплела широкую косу и сбрызнула пряди лаком.