Я почти кричал на нее, возмущаясь этой дурацкой беспечностью.
— Я контролировала ситуацию, — ответила Грейс.
Только сейчас она увидела, как ее фокус отозвался на мне.
— Нельзя устраивать подобные штучки! Это опасно.
Мне были противны собственные слова. Получалось, я ее отчитываю. Так оно и было.
— А я и не знала, — ехидно бросила она и нарочно вытаращила глаза.
От этой бравады меня захлестнула ярость. Ее чуть не убили, но ей было как будто все равно. Я ведь мог потерять Грейс. Мне стало не по себе.
— Грейс, неужели ты не понимаешь? Вылазки в город — смертельно опасное занятие. — В моем сердитом голосе прорывалась тревога. — Люди отправляются пополнить запасы и не всегда возвращаются.
— Знаю. — Она перестала хмуриться. — Я просто… не подумала.
— В следующий раз не забывай подумать. У тебя при себе пистолет, но ты почему-то не стреляла. В таких местах нельзя делать что заблагорассудится и лезть неведомо куда, словно ты непобедима. Увы, нет. У тебя, Грейс, потрясающая выучка, но непобедимости она не дает.
Грейс молча смотрела на меня. Мне было не отвести глаза. Казалось, я физически не способен оборвать эту глубинную связь.
— У тебя кровь идет, — сказала она, резко меняя тему разговора.
Ее взгляд скользнул по моей рассеченной губе, и я вдруг почувствовал боль, словно внимание Грейс напомнило телу о последствиях недавней схватки со Зверями.
— И у тебя тоже, — ответил я.
Утихшая было тревога вспыхнула снова. Похоже, Грейс покалечилась серьезнее, чем я думал. Раны на лице — лишь видимая часть.
— Зря ты побежал за мной, — сказала она. — Глядишь, и не пострадал бы.
— Ты всерьез думала, что я не брошусь следом? — удивился я. — Это как? Буду стоять поодаль и смотреть, как трое мразей расправляются с тобой?
— Даже не знаю, о чем я думала, — честно ответила Грейс.
Она пожала плечами и сейчас же поморщилась от боли, но попыталась это скрыть.
— Где у тебя болит? — спросил я, не поддаваясь на ее трюк.
— Нигде, — соврала она и опустила глаза.
— Это не так, — возразил я.
Я чувствовал: Грейс досталось от Зверей, но она не из тех, кто будет охать из-за своих болячек.
— Послушай, тебе, может, и наплевать на свои раны, а мне — нет. Понимаешь? Я спрашиваю: где болит?
Признание, сорвавшееся с моих губ, подействовало на Грейс. Она заморгала.
— Хейден, говорю тебе: я не пострадала! — заявила она, поднимая голову. — Честное слово.
Она глубоко вздохнула, всем видом показывая, что недовольна моей подозрительностью. Я не поверил ее утверждениям, но решил на время оставить эту тему.
— Может, теперь расскажешь, куда и зачем тебя понесло? — спросил я, направляя разговор в другое русло.
Я скрестил руки на груди и стал ждать объяснений, стараясь не обращать внимания на саднящие костяшки.
Грейс открыла рот и тут же опять закрыла, решив обойтись без слов. Она выразительно посмотрела на свои руки. Я и забыл, что она что-то несла. Тихо вздохнув, Грейс протянула находку мне. Ее руки, перепачканные кровью, слегка дрожали.
Беглого взгляда на находку хватило, чтобы у меня гулко заколотилось сердце. Края обгорели. Внутри находку не раз заливала вода, однако предмет сохранил свою цельность. Он показался мне очень тяжелым, словно эмоциональная тяжесть превратилась в физическую. Я молча взял из рук Грейс ее находку. Она тоже молчала.
Я осторожно провел рукой по обгоревшей обложке. Огонь почти уничтожил изящное тиснение. Затем пальцы ощупали корешок, и только потом я решился приподнять обложку. Рука у меня тряслась. Семейный фотоальбом. Я бы узнал его где угодно. Сколько помню, альбом всегда лежал в гостиной, на кофейном столике.
Боль, до сих пор обитавшая в сердце, разлилась по всему телу. Меня окутал вихрь хаотичных эмоций, которые я столько лет пытался запереть внутри. Палец робко скользнул под обложку и застыл. Я пытался заставить его и всю руку двигаться вверх. Грейс следила за каждым моим движением, но сейчас мне было не до нее. Альбом перетягивал все внимание на себя.
Медленно, будто альбом кусался, я просунул палец дальше и стал медленно поднимать обложку. Дыхание невероятно участилось, словно я не стоял на одном месте, а куда-то несся. Сердце стучало так быстро, что я не ощущал пауз между ударами. Я почти открыл обложку. Глаза уперлись в первую страницу. Мимолетного взгляда оказалось более чем достаточно, чтобы тут же захлопнуть альбом. Рука прижала обложку, словно та могла открыться сама.
— Грейс, не надо было этого делать, — тихо сказал я, все еще не в силах оторвать взгляд от почерневшей обложки.
Я смотрел на предмет из прошлого, странным образом уцелевший после уничтожения прежнего мира.
— Может, и не надо, но я сделала и не жалею, — так же тихо ответила она.
Только сейчас я перевел взгляд на нее. Стук в висках заглушал все прочие звуки.
— Грейс, тебе нельзя было туда возвращаться. Ты серьезно рисковала из-за меня. Зачем?
— Хотела принести тебе этот альбом, — сухо ответила она.
У меня всколыхнулось сердце. Я бы обрадовался, но мне было совестно. Желая мне помочь, она серьезно рисковала собой.
— Это было рискованно, — повторил я. — И бессмысленно. Я не могу даже заглянуть внутрь.
— Потом сможешь.
— Не смогу. Есть причина, почему я не хочу ничего вспоминать. Есть причина, почему мне не войти в развалины моего дома. Мне… легче, если я не прикасаюсь к прошлому.
— Не все, что происходило с нами, было легким, но это не умаляет ценности событий прошлого.
Зеленые глаза Грейс пристально смотрели на меня и, казалось, пытались заглянуть в мой разум. Она шагнула ко мне, положив исцарапанную руку поверх моей, выглядевшей не лучше.
— Тебе незачем открывать альбом сейчас. Просто… возьми его с собой. Возможно, потом твое мнение изменится.
— Если я возьму альбом, ты обещаешь, что больше не полезешь в смертельную ловушку? — допытывался я.
— Обещаю, — ответила Грейс, улыбаясь одними губами.
— Хорошенько это запомни. Говорил и повторяю: не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Я успокаивался, и мой голос звучал тише. Я даже не заметил, как злость на Грейс переплавилась в серьезную озабоченность ее состоянием. Я боялся, что она покалечилась. Сейчас этот страх немного поуменьшился.
— Обещаю запомнить, — искренне произнесла Грейс, выдерживая мой взгляд.
Я со вздохом кивнул. Альбом я держал одной рукой, прижимая к груди. Другая сама собой поднялась и коснулась вспухшей нижней губы Грейс. Виновник этого валялся неподалеку в бездыханном состоянии.
Грейс затаила дыхание, наблюдая за мной. Я смотрел на ее губу и хмурился. Мы оба застыли в этом моменте, перестав дышать. Время исчезло. Я снова провел по ее губе и погладил ей волосы на затылке:
— Медведица, что ты со мной сделала?
Я спрашивал шепотом, словно боясь услышать ответ. Грейс слишком много значила для меня, о чем я и не подозревал вплоть до таких моментов, как этот, когда тревожился за ее безопасность гораздо сильнее, чем за свою. И всякий раз удивлялся.
— То же, что ты сделал со мной, — ответила Грейс, и у нее впервые дрогнул голос.
Я поглядывал на нее, улавливая болезненную открытость, которой сопровождалось признание. Меня тянуло к ней, и эта тяга ощущалась как сладостный дурман. Воля мне не подчинялась. Прекратив сопротивление, я поцеловал ее в губы. Моя рука застыла на ее щеке.
Тепло этого нежного поцелуя уняло боль, затаившуюся в разных частях тела. Сердце продолжало стучать. Как только оно выдерживало? Тепло окутывало меня целиком, взяв власть надо мною. Я уткнулся лбом в ее лоб. Грейс стояла с закрытыми глазами. А моя правая рука по-прежнему сжимала семейный фотоальбом.
— Грейс, я хочу тебя защищать. Ты не должна противиться.
Ее глаза мгновенно открылись, поймав мой взгляд. Обдумав услышанное, она слегка вздохнула, прошептав в ответ:
— Ты ведь тоже заслуживаешь, чтобы кто-то тебя защищал.
Я слегка улыбнулся, продолжая следить за ее лицом.
— Я защищаю тебя, ты защищаешь меня. Тебе это так видится? — спросил я, маскируя изумление.
— Да, — абсолютно серьезно ответила Грейс. — Именно так.
— Договор действует, пока ты держишь обещание более не совершать глупостей и сумасбродств, — предложил я.
Прогресс. Еще недавно она заявляла, что не нуждается ни в чьей защите. Так оно и было, только она никоим образом не могла отучить меня от потребности ее защищать.
— Тогда по рукам, — сказала Грейс, и ее губы сложились в улыбку.
Я вдруг подумал о том, в каких странных условиях происходит наш разговор. Мы стояли среди развалин пригорода, где я прожил первые годы. Вокруг — остатки домов, порождавших тягостные воспоминания. Мы оказались посередине между местом недавнего сражения со Зверями и развалинами моего прежнего дома, среди которых Грейс каким-то чудом разыскала семейный фотоальбом. Тихий, не особо примечательный пригород превратился в кладбище прежнего мира. Груды обломков, заполонившие эту и остальные улицы, были единственным свидетельством той жизни — простой и легкой по сравнению с нашей.
Два негромких свистка прервали мои раздумья. Условный сигнал. Грейс удивленно распахнула глаза. Мы уже собрались двинуться в сторону звука, когда я вспомнил про бензин.
— Подожди. Надо вернуться за канистрами.
— Верно, — подхватила Грейс, удивляясь своей забывчивости.
Канистры находились в нескольких ярдах от нас. Подобрав их, мы поспешили на звук сигнала.
Наш путь шел мимо поверженных Зверей. Один из них, со сломанной рукой, очнулся. Он застонал и попытался перевернуться на бок. Лицо сморщилось от боли. Казалось, он мучительно соображал, где он и что с ним. Мы пробегали мимо. К моему великому удивлению, Грейс занесла над ним ногу. За сегодня я вдоволь наслушался хруста ломаемых костей. Грейс вторично сломала ему нос, вновь погрузив в бессознательное состояние. У нее это заняло считаные секунды. Как ни в чем не бывало она продолжала бежать рядом со мной. Казалось, она не с громилой расправилась, а просто помахала кому-то на прощание.