— Это ты, игрок? — произнес он без ненависти, совсем не так, как тогда на берегу и без алчной злобы, как позже на палубе, когда в него вцепился Фрай.
Голос у Неженки казался бархатный, вкрадчивый, обволакивающий, и сжавшийся в предчувствии неприятностей Сид вдруг понял, что не такой уж этот Ахилл и страшный. Люк вдруг показался надежной защитой, и, не сумев промолчать, он тихо ответил:
— Я.
— Один?
— Нет, — соврал Сид.
Но потому как хмыкнул Ахилл, он понял, что его легко разоблачили.
— Это хорошо, что я застал именно тебя, — Неженка неожиданно лег перед щелью и по-домашнему вытянулся, облокотившись на подставленный локоть.
Теперь Сид видел его целиком, словно между ними не было никакой преграды.
— Ты еще злишься на меня за ту трепку на берегу? — подмигнул Неженка, словно речь шла о невинной шалости.
От такой наглости Сид едва не задохнулся. Этот упырь хотел его убить, стоило ему лишь услышать, что Сид игрок! И он бы так и сделал, не вступись Свимми с Тобиасом. Поначалу на берегу было больше горожан, и, оказавшись в меньшинстве, Неженка не рискнул тягаться с ними силой. Но позже начали привозить преступников из резерваций. За ними потянулись перебравшиеся на охоту через городскую стену убийцы, воры, каннибалы, садисты, вроде Неженки, и маятник качнулся в другую сторону. Сид каждый день ждал, что Неженка вспомнит о нем еще раз и на этот раз разделается окончательно. Вспомнив все обиды, Сид хотел было бросить в лицо этому циничному убийце что-нибудь резкое, обидное, презрительное, но тихий и, казалось, дребезжащий голос, насквозь пропитанный чувством вины, действовал на него умиротворяюще и словно гипнотизировал.
— Нет, — снова не смог он совладать с собой.
— Это правильно.
— Ты хотел меня убить! — спохватился Сид.
— Но не убил же. Хотя и мог. Хочешь, я расскажу о себе?
«Где же Тоби? — оглянулся Сид на закрытую дверь. — Пора бы ему уже вернуться.»
Тобиас не появлялся, и Сид украдкой потянулся к запорному рычагу.
— Тогда, на берегу, ты мне показался совсем не таким как сейчас.
Неженка улыбнулся елейной улыбкой, и Сид замер на полпути.
— Я всегда считал игроков сродни правительственным чинушам — белая постель, чистая вода, вкусная еда. Но ты мне доказал, что игроки скорее сродни нам — отбросам городской общины.
«Я не из отбросов!» — хотел было воспротивиться Сид, но Неженка его опередил.
— Мы с тобой оказались лишними для них. И я, и ты. Они избавляются от тех, кто им мешает. Кого они боятся. А значит, нас с тобой. Мы, игрок, по одну сторону забора. Точнее сказать — за забором. Что ты, что я. Теперь ты понял?
Сиду вдруг показалось, что в словах этого садиста есть зерно истины. Он вспомнил слова судьи, когда тот, не сдержавшись, проговорился: — Ты как червяк! — стукнул в сердцах молотком по столу его справедливость Добман. — Тянешь все в себя! Но теперь все твое достанется более достойным!
«И, конечно, этим достойным судья считал себя!» — озарила Сида внезапная догадка.
— Как твое имя, игрок?
— Сид, — не удержался от натянутой улыбки Сид.
— Сид?!
Казалось, Неженка не смог скрыть удивление.
— Когда я только становился на ноги и еще лишь начинал осваивать ремесло взломщика крэдоматов, у меня был приятель. Его тоже звали Сид! Ты удивлен, что у меня был друг?
Закатив мечтательно глаза, Ахилл тяжело вздохнул:
— Его подстрелили на городской стене. Это был хороший друг. Не то что трущаяся вокруг меня шваль. Между нами говоря, так Шака я вообще презираю. Иной раз мне кажется, что он не тот, за кого себя выдает! Для обычного отброса у него слишком много мозгов. Да и на остальных я хотел плевать! Прошлой ночью ваши прикончили Хали. Так я тебе так скажу — туда ему и дорога. Будет на что ловить грифов. Кстати, сегодня у нас был удачный день. Я сам убил двух.
— А я слышал, что грифы стали осторожничать, — возразил Сид, скорее для того, чтобы не молчать, а то этот садист еще подумает, что он его боится.
— Не веришь? — Неженка придвинулся еще ближе, заслонив лицом большую часть щели. — Идем, я отдам тебе одного из них. Не бойся, все спят.
— Не-ет… — ухмыльнулся Сид. На такую дешевую приманку его не выманить. — Не против, если я закрою люк? Сейчас придет Тоби, и я не хочу, чтобы он нас видел вместе.
Взявшись за рычаг, Сид потянул, но он не поддался. Тогда он уперся ногами.
— Подожди, — спохватился Ахилл. — Я же обещал тебе рассказать о себе!
— В другой раз.
— Нет, сейчас!
Неженка подался вперед, полностью заслонив лицом щель, и Сид испуганно отпрянул.
— Ты ничего обо мне не знаешь! А я хочу, чтобы, когда мы все передохнем, то хоть кто-то подумал обо мне как о товарище по приговору, а не как об убийце и садисте.
— Ну, если для тебя это так важно… — сдался Сид на небольшую отсрочку. Он уже жалел, что ввязался в этот разговор. Но о чем еще здесь было разговаривать?
— Не верь, что обо мне врут! Шак никому не доверяет и запрещает входить в рубку. А я все равно здесь. Плевать я на него хотел. Хотя на его месте я бы завалил ваш люк, закрыл иллюминаторы, лишил бы вас воздуха, и вы бы уже давно задохнулись от жары. Но я с ним своими мыслями не делюсь. А догадайся почему?
Сид, задумавшись, неопределенно пожал плечами, но Ахилл и не ждал от него ответа:
— Потому что я не такой как остальные!
— Ты убивал людей?
— Только плохих.
Сид смутился, затем решился на вертевшийся на языке вопрос:
— Ты ел людей?
— Нет.
По секундной заминке, как опытный игрок, Сид сразу разгадал фальшь. Но Ахилл тут же увел разговор в сторону.
— А теперь давай поспрашиваю я. Сид, дружище, признайся, тебе ведь приходилось потрошить крэдоматы?
— Ни разу.
— Не верю, мой маленький хитрец! Наверняка, ты это тоже делал, но куда тоньше, чем я. Я слыхал, что хорошие игроки могут добираться к крэдам в капсуле с помощью хитрости и собственных мозгов. Кажется, у вас это называется — подкинуть малютку? Или я забыл? Напомни — как-то иначе?
Сид не знал, как взламываются крэдоматы… но предпочел промолчать, чтобы не обнаружить свое невежество. Но Неженка словно и не заметил его молчания.
— Чипы, волновой щуп, размагничивающая нить, все это хорошо. Но это не по мне. То ли дело — хороший закаленный инструмент. Дай мне крэдомат, мой инструмент, минуту времени, и я выпотрошу его, как мусорный бак! Самое главное, чтобы сталь была хорошая. Закаленная до синевы, насыщенная углеродом, с прокованным лезвием, и тогда не устоит ни одна запорная линейка. Я хорошо разбираюсь в стали.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Но о чем-то мы должны с тобой говорить? У нас много общего. Мы оба знаем ту радость, когда из убитого крэдомата крэды льются в руки потоком. Ты уже не можешь их удержать и подставляешь карманы. Но их не хватает, и ты срываешь рубашку. Но скоро переполнена и она! А магнитный пластик все шуршит и шуршит! Тогда ты снимаешь штаны, завязываешь брючины и набиваешь их до отказа! О-о…! Как хорошо я это помню!
— Я не убивал крэдоматы, — возразил Сид.
— Нет? — Неженка разочарованно заглянул ему в лицо. — Чем же тогда ты занимался?
— Только играл.
— Но, наверняка, жульничал? Пусть даже и так. Я потрошил крэдоматы, а ты вытряхивал чужие карманы. Мы как две руки. Правая сильная, крепкая, ломающая любые замки. А левая хитрая, ловкая как пещерная многоножка, протискивающаяся в любую щель! Или может ты правша?
Сид снова промолчал. Удивительно, но Неженка будто видел его насквозь, и от этого по телу разбежались мурашки. Конечно, как любой игрок, Сид всегда хитрил. Особенно это у него хорошо получалось при игре на выбывание в пулетку. Раскладывая игральные жетоны, он с поразительной ловкостью перебирал пальцами, выбрасывая нужную ему комбинацию. Для этого у него были специально подточены ногти и растянуты хрящи в костяшках.
— Хочешь есть? — вдруг спросил Ахилл.
— Да! — тут же откликнулся Сид.
— Возьми.
Неженка залез в карман и протянул крупную, с кулак, голову грифа.
— Прости, но мясо я оставил в тайнике. Он здесь, рядом. Заглянем, если хочешь?
У Сида хватило выдержки отказаться и на этот раз, но от головы с выпученными черными глазами и еще свежими каплями крови на срезе он отказаться не смог и протянул руку.
— Не подумай, что я к тебе подмазываюсь. Просто самому уже в горло не лезет — объелся. А у вас, как я погляжу, с едой неважно. Или это только тебя голодом морят?
— Нет у нас еды! — поспешил ответить Сид, испугавшись, что Ахилл может передумать. Затем, выхватив обтянутую розовой кожей голову грифа, жадно впился зубами.
— А вот мне почему-то кажется, что в трюме самый голодный — это ты. Остальные вроде бы как жизнью довольны. Особенно этот ваш Гай. Шак говорил, что он из переписчиков? Он от судебных стюардов слышал. Это правда?
— Угу… — счастливо жмурился Сид, двигая челюстью.
— Ну этот тебя точно заморит. Эти жалости не знают.
У Сида внезапно от обиды перехватило горло и захотелось разрыдаться. Кто бы мог подумать, что слова понимания, сочувствия ему будет говорить Неженка Ахилл?! Тот, кого боялся даже Тоби! А теперь они разговаривают как давние друзья, и как настоящий, понимающий друг Неженка делится с ним едой! В его голосе он услышал заботу, которой ему так недоставало. А что ему говорил Гай? Терпи, Сид! Не будет тебе обмена, Сид! Лучше сдохни, Сид, чем я уступлю и добуду тебе пищу! И что с того, что потом они все-таки начали меняться? Гай мог бы ему, как больному и слабому, давать больше, чем остальным!
За спиной хлопнула дверь, и Сид услышал, как в отсек вернулся Тобиас. Услыхал его и Неженка Ахилл. Он подозрительно повел ухом и, смолкнув на полуслове, неожиданно подмигнул:
— Мы еще продолжим наш разговор, игрок. Я буду рядом. Дай знать, когда опять останешься один.
Затем исчез также бесшумно, как и появился.
Тобиас скрупулезно закрутил штурвал на двери, обошел трап и, не глядя на Сида, что-то забубнил под нос. В руках он держал сделанную из деревянной планки линейку. Поднеся ее к иллюминатору, он задумчиво произнес: