— Вот, — протянул перед ним линейку Тобиас. — Вода за день восстанавливается не больше, чем на треть плафона.
Гай тяжело кивнул и закрыл глаза.
— Ты меня слышишь? — смутился Тобиас. — Я говорю, вода….
— Это было ясно и без твоих замеров. Нельзя было соглашаться на обмены.
— Но мы выиграли передышку.
— Они тоже.
— Ты ни в чем не виноват. Наши тебя и так обвиняют в чрезмерной жестокости. Никто не сомневается в твоей твердости и смелости, Гай. Ты это доказал, когда послал Шака с его требованием двух штрафных плафонов за сброшенную бухту. Но тогда, с обменом, это был малый шаг назад, чтобы сделать два вперед.
— Пока что мы лишь топчемся на месте.
— Вы замолчите наконец?! — выкрикнул из противоположного угла Метис. Но на него не обратили внимания.
— Норму придется сократить, — произнес Тоби.
— А еще прекратить обмены.
Скрепя сердце, Тобиас согласился.
— Не будет лишним еще раз проверить все ходы. Шак так легко не сдастся. За водой они полезут во все щели. Нужно превратить трюм в крепость.
— Во что? — устало поднял глаза Гай.
— Крепость. Были в прошлом такие укрепления. Обороняющимся они давали возможность уравнять силы даже при значительном меньшинстве.
— Понятно, — усмехнулся Гай. — Тебя интересно слушать. Ты умный. А вот я еле закончил трехлетний техминимум.
Гай заметил, что к ним прислушивается Дрэд. Воришка подполз ближе и теперь внимал каждому их слову, раскрыв рот.
— А ты чего скалишься? — беззлобно заметил Гай. — У самого небось и этого нет?
— Не-а, — легко согласился Дрэд. — А то бы я, как и ты, пошел в переписчики.
— Да-а… — только и смог протянуть Гай. — У нас лучше быть немым.
— Я никому не говорил! — стушевался Тобиас.
— И без тебя здесь из каждой переборки торчит ухо, — не стал вдаваться в подробности Гай. — Я вот все думаю — что ты там говорил насчет луны и теней?
— Теперь это и тебя заинтересовало?
— Раньше было не до этого, а сейчас голова раскалывается. Ты же умный, Тоби? Объясни нам, в конце концов, что здесь творится? То, что ты тоже ничего не понимаешь, я уже слышал. Но какие-то догадки у тебя ведь есть? Чтобы ты, да чего-нибудь уже не придумал? Не верю.
— Не знаю… если только версии!
— Давай хоть версии.
Тобиас смущенно потупился, долго молчал, покусывая нижнюю губу, и наконец решился:
— Прошу, не относись к этому слишком серьезно. Это всего лишь мои предположения. Но ничего другого я пока предложить не могу. Вообрази, а что, если мы видим все не так, как оно на самом деле? Понимаешь?
— Что-то не очень.
— Постараюсь объяснить. Проследи за цепочкой нашего восприятия. Свет отражается от предмета, попадает нам в глаза, затем в мозг. И уже там формирует окружающую реальность. На любом этапе этой цепи можно внести ошибку. Так понятней? А можно пойти дальше и представить все с другой стороны. Окружающий нас мир — это уже изначально фантазии нашего мозга! Многие животные видят в ультрафиолетовом спектре. Кто-то в инфракрасном. Но они видят другую картину. Не такую, как видим мы. И кто из нас прав? Какая из этих реальностей настоящая?
— Кто это придумал?
— Никто. Это моя гипотеза.
— Тогда спрошу иначе, — в глазах Гая появился интерес. — Твоя гипотеза знает, кто вносит эти ошибки?
— А вот этот вопрос куда сложнее. На него у меня нет даже версий. Святоша сказал бы, что бог. Но тут же возникает вопрос — зачем это ему нужно? А поняв это, Святоша тут же откажется от своих слов, потому что это обман, а богу заниматься обманом не с руки. И мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. Но это не исключает кого-то неизвестного, — Тобиас вдруг запнулся и, взглянув в сторону иллюминатора, спросил: — У тебя не возникало ощущения, что за нами следят?
— Точно! — вдруг встрепенулся Дрэд. — Я это шкурой чувствую. У меня на такие дела чутье.
— Правительство? — спросил Гай.
— Нет, — рассмеялся Тоби. — Эти ничего не видят дальше собственных кластеров. Да и там лишь видимость какой-то деятельности. Я говорю об ощущениях на уровне интуиции. Необъяснимо, но ты чувствуешь это?
— Нет, не возникало.
Тобиас вдруг сник и отвернулся. Он уже пожалел, что решился на этот разговор. К тому же, он обнаружил, что его слушает весь отсек, и на лицах Тобиас видел выражение весьма далекое от понимания. Скорее, это была жалость.
Неожиданно собственное мнение выразил Метис:
— Вы там, у своего компьютера, все такие чокнутые? Если это все, на что ты способен, то теперь заткнись и дай поспать!
— А на что способен ты? — огрызнулся Гай.
— Да пошли вы! — заерзал под накидкой Метис и отвернулся к стене.
— Нет, теперь ты нам скажи свою версию, — не унимался Гай. — Может, в кластерах по делам колоний не такие чокнутые как компьютерщики? Или твоих мозгов хватает только блеять из угла? Пока что от тебя исходит лишь испорченный воздух и ни одной стоящей мысли.
Гая понесло. Накопившаяся неприязнь и подозрение к зарвавшемуся клерку вдруг нашли выход. Метис раздражал его одним своим видом. А если он открывал рот, то тут уж Гая было не удержать. Он приподнялся, предвкушая азарт от предстоящей словесной перепалки, а может даже удастся спровоцировать мордобой, но Метис вдруг встал, и не говоря ни слова, направился к двери.
— Ты куда?
— От вас подальше.
— Пусть идет, — придержал за руку Гая Тобиас.
Но Гай так легко отпускать Метиса не собирался. Уже вспыхнув, он намеревался довести назревающую ссору до какого-то логического конца. Хорошо бы все-таки набить физиономию. Но для этого нужен весомый повод. На крайний случай, сойдет вывернутое на голову клерка ведро крепких словечек, подкрепленных недвусмысленными жестами. Метис его боялся, так что на драку рассчитывать не приходилось, так хотя бы выговориться от души.
— Вернись! — выкрикнул Гай.
Ответом ему прозвучал стук двери.
Тобиас вскочил вслед за Гаем и попытался сделать еще одну попытку его успокоить:
— Без него даже лучше! Остынь. Пусть спрячется с глаз подальше.
— Ты забыл одну деталь, — вдруг перешел на шепот Гай.
Схватив Тобиаса за шею, он склонил его голову и произнес, выдохнув в ухо:
— Ты забыл о записке. Эта жаба, вскормленная городской канализацией, сейчас пойдет и откроет люк.
— Там Сид.
— Много твой Сид насторожит.
— Да и не ясно, о нем ли в записке сказано.
— О нем, Тоби, о нем.
Переступая через выпирающие ребра жесткости баржи и не успевшие убраться с пути чужие ноги, Гай кинулся в погоню за Метисом. Но ворвавшись в третий отсек, он обнаружил клерка устраивающим себе лежбище из разобранных досок палубы. Гай был уверен, что он торопится в шестой отсек. А там, застав его открывающим люк, он бы уж дал волю кулакам. Разом бы покончил и с точившей душу загадкой записки, и с разоблаченным предателем. Но то, что Метис оказался в третьем отсеке, его озадачило. Он остановился и, не зная, что сказать, лишь молча наблюдал, как клерк отрывает от настила доску за доской. Выскочивший следом Тобиас лукаво улыбнулся, чем смутил Гая еще больше.
«Что же со мной происходит? — он растерянно выдохнул, пытаясь успокоиться. — Я же бросаюсь на людей, как озлобленный зверь! Я теряю над собой контроль».
Тогда, чтобы вывернуться из щекотливой ситуации и не бросить на себя тень помешавшегося на подозрениях неврастеника, Гай, словно ничего не произошло, громко произнес:
— Пойдем, проверим Сида! Я как раз собирался!
— Не помешает, — забегая вперед, подыграл ему Тобиас. — За этим пройдохой нужен глаз да глаз. Спит, конечно. Но я его все равно подниму, пусть перебирается к остальным. Не с его приступами искать одиночества.
Гай сосредоточенно долго открывал дверь в четвертый отсек, а когда наконец справился с рычагом задраивания, резко обернулся. Метис смотрел на него с нескрываемым презрением. Конечно, клерк все понял. Он был далеко не дурак. Что, впрочем, не мешало ему быть порядочной сволочью.
«Как же он меня бесит! — скрипнул зубами Гай, ощущая, как в груди снова поднимается волна злости. — И похоже, это чувство взаимно.»
Тобиас обогнал Гая и первым вошел в шестой отсек. Первое, что бросилось в глаза — там, где он оставил Сида, его не оказалось. Как не было его и по другую сторону борта, где было гораздо темнее. У Тобиаса возникла догадка, что Сид снова ищет клещи, чтобы добраться к воде. Тяжело вздохнув, он решил, что хватит Сида жалеть и на этот раз нужно хорошенько проучить. Но потом он понял, что что-то здесь не так. Что-то в шестом отсеке изменилось. То, что было его обязательным атрибутом. Боясь даже предположить, что такое возможно, он медленно поднял глаза.
Люк! Люк был открыт настежь. В квадратную горловину маячил провисший потолок рубки с оборванным пучком проводов. Свет луны отражался в окнах и играл на стенах радужной мозаикой. Сорванный с креплений откидной стол неуклюже перегородил узкий проход. Рядом ржавый котелок. Все это Тобиас увидел, приподнявшись на вторую ступень и высунув голову над уровнем палубы. Не видел он только Сида.
Потерянно оглянувшись на остолбеневшего Гая, Тобиас полез наверх.
— Стой!
Но Тобиас Гая уже не слышал. Заглушая все звуки, в голове набатом стучала единственная мысль: Сид — предатель!
Выбравшись в рубку, он оглянулся на поднимавшегося следом Гая и хотел было сказать, чтобы он оставался внизу — это его дело, но дыхание перехватило от обиды, и вырвался лишь жалкий стон. Тогда Тобиас отвернулся, сглотнул застрявший в горле ком и заставил себя взглянуть в окна. Он уже смирился с этой мыслью и был готов увидеть Сида в окружении выродков, рядом с Шаком. Наверняка они хохочут, веселясь над тем, как умело водили за нос и его, и Гая. Для них Сид герой! Хитрый и изворотливый! Он открыл Шаку путь в трюм. Осталось лишь спуститься и разделаться со строптивым отрепьем.
Сида Тобиас увидел сразу, как выглянул в окно. Но совсем не так, как ожидал. Тобиас прижался лицом к стеклу и смотрел на неестественно вывернутую за спину руку, все еще сжимавшую голову грифа. Сид лежал, уткнувшись в палубу в растекающейся луже крови. И чем дольше Тобиас смотрел, тем больше становилась эта лужа. Казалось, что лицо Сида полностью скрылось в жуткой луже, и на поверхности остались лишь топорщившиеся уши. Его расхлябанная поза с разбросанными в стороны ногами, залитая кровью голова, держащаяся лишь на лохмотьях кожи, подошвы ботинок, глядящие друг на друга под неестественным углом, красноречиво говорили об одном — Сид уже мертв. Над ним согнулся Неженка Ахилл. Он тоже смотрел на Сида, внимательно разглядывая его спину. Казалось, Неженка был явно разочарован, что его жертва скончалась так быстро. Он пнул тело, словно требуя встать.