Шак плавно вытащил из ила ногу, бесшумно отпустил сомкнувшиеся листья тростника, сделал еще шаг и снова застыл. Осторожный, дьявол! Гай наблюдал за ним, прекратив дышать. Он до последнего мгновения надеялся, что Шак все же сделает шаг в сторону. Всего небольшой шаг влево. Там, где идти легче. Туда, где путь напрашивался сам собой. Но он делал все не так и продолжал продираться через непроходимые заросли. А если еще поднимет голову….
Гай видел, что скоро все так и случится. Еще десяток шагов, и Шак выйдет на берег. Но пока он еще стоял по колено в болотной тине, прятался и оценивал каждое свое движение. А злополучное дерево все так же находилось в стороне. Между ним и Гаем, но никак не на его пути.
Тогда Гай встал.
— Эй, Шак, да ты никак решил идти вместе со мной?
Даже такая глыба как Шак от неожиданности вздрогнул.
— Я вот запасаюсь в дорогу жабами, смотрю, а тут ты идешь. Представляешь, принял тебя за одну из них.
Теперь Шак сверлил его ненавидящим взглядом. Глаз нервно задергался, скулы заходили ходуном. Гай же упорно не замечал его растерянности и, сместившись к берегу, встал строго на линии: дерево — Шак.
— Улов у меня большой! Боюсь, не унесу. Ты пришел очень кстати. Но не скажу, что готов принять тебя на равных. Согласись — это моя территория. А раз так, то я здесь хозяин. И по праву главного могу предложить тебе лишь должность грузового осла.
Спрятав рвущуюся на свободу улыбку, Гай посмотрел на налившееся кровью лицо Шака.
— Что-то не так? Ты не согласен? Поверь — это хорошая должность. Я буду отдавать тебе четверть улова. Звучит, конечно, не очень — «осел»! — Гай оглядел Шака сверху донизу, будто примеряя на него новую ипостась. — А почему бы нет? Что-то в вас есть общее!
Теперь Шак был похож на разрываемый паром котел. Он грозно запыхтел, и на мгновение показалось, что из носа у него повалит белый дым. Потом Шак заревел и бросился на Гая, остервенело перемалывая кулаками тростниковые побеги. Даже не задень он нужный стебель, то сбросил бы камень встряхнувшим воздух ревом. Тот выскользнул из ветвей темной тенью, кувыркаясь и вращаясь ощетинившимися кольями. Всевидящий Шак успел его заметить. Прыгнуть в сторону не дала обхватившая ноги тина, и все, что он смог, это пригнуться и обхватить голову руками. Камень ударил в спину, вонзившись в нее шипами, как репейник иглами. Шак рухнул лицом в воду и скрылся за шарами болотной травы.
— Эй, Шак? — Гай вытянул шею, пытаясь увидеть его сквозь зелень побегов. — Ты как?
Не верилось в удачу. Слишком просто все получилось. И удар показался не таким уж сильным и вскользь прошелся, да и вообще не тот человек Шак, чтобы так легко закончить свое существование, воткнувшись физиономией в грязь.
Гай выждал минуту. Затем другую. Потом вспомнил, что готовил речь именно к такому случаю.
— А я предупреждал — не ходи за мной!
Вышло как-то фальшиво и не страшно. Да еще голос дрогнул фальцетом. Натянуто расхохотавшись, Гай сделал шаг и увидел запутавшуюся в траве ногу. Она казалась абсолютно неподвижной.
— Не с тем ты связался! Не по зубам тебе оказался переписчик Гай Грин. Переписчик Гай Непримиримый!
Опять не то! Теперь этот переписчик прозвучал совсем не к месту, хотя раньше именно в нем представлялся ключ к успеху. Гай поморщился. Ерунда какая-то. Как-то иначе он хотел обыграть свою должность! Что-то про борца за безопасность общины, радетеля статей закона. Теперь все показалось несусветной чушью.
— Шак, ты живой? Если живой, дерни ногой. Я не стану тебя добивать. Ты ведь помнишь, что я предлагал тебе объединиться? Вместе нам этот мир, что зеленый остров вельмож. Был я один раз на таком. Представляешь, там птицы гуляли прямо под ногами. Я таких никогда не видел. Перья разноцветные и длинные, мне выше головы были. От зависти я потом ночами пальцы грыз. Тоже так жить хотелось. А здесь — чем не их рай? Троодонов бы выгнать, а овирапторы пусть остаются. Они мне тех птиц напомнили. Ша-ак…?
«Не верь! — Гай остановился, вытянув шею. — Ты уже обжигался на его коварстве!»
Выждав, он подошел к краю воды. Теперь Шак показался целиком. Он лежал лицом вниз, наполовину скрывшись в тине. Оболочка на спине в трех местах темнела кровавыми дырами, руки так и застыли на лице, все еще закрываясь от удара. Его беспомощный вид отогнал сомнения.
— Если я тебе помогу, что ты будешь делать?
Даже если Шак и слышал его, то никак этого не выдал. Тогда Гай вошел в болото и остановился рядом, всего в одном шаге.
— Я тоже доказал, что чего-то стою. Ты не можешь этого не признать. Рана за рану, кровь за кровь. Но теперь мы квиты. А это означает, что время охоты друг на друга закончилось. Я могу бросить тебя и уйти. Запах крови разнесется быстро и скоро от желающих тебя попробовать здесь ступить будет негде. В другой раз я так бы и сделал. Но сейчас что-то мне подсказывает, что тебе нужна моя помощь. И еще я хочу тебе показать, что бывает иначе. Не так, как ты привык. Случается, что совсем не обязательно друг друга убивать. Порой лучшим решением является только лишь обоюдная помощь. Я надеюсь, что ты это оценишь.
Гай стоял у распростертого тела, наполовину скрывшегося в воде, и чувствовал: что-то с ним не так. Не с Шаком — он-то как раз лежал вполне естественно. Как и должен был. Что-то было не так с самим Гаем. Вроде бы надо радоваться — враг повержен, осталось добить, но рука не поднималась. Ненависть вдруг исчезла. Вместо нее накатила жалость.
«Будь она неладна, эта жалость! — подумал он. — Из-за нее я оказался на барже. И опять же из-за нее я не знаю, что делать дальше».
Но кроме жалости была еще одна причина. Она сидела гвоздем в голове и не давала сделать завершающий удар. А вдруг Шак прав? Что если сейчас Гай его добьет и окажется на барже? Этого ему хотелось с каждым прожитым в этом мире днем все меньше и меньше.
— Шак? Ты меня слышишь? До сих пор не пойму, что лучше: погибнуть на барже с остальными или остаться здесь жить, но в одиночестве? Шак, ты бы как поступил? Дьявол, неужели я тебя действительно прибил? Давай я тебе помогу.
Гай склонился, взял Шака за руку и потянул. Тяжелое тело чуть сдвинулось, скользнув по мокрой траве, но дальше никак. Если только взвалить на спину… Гай зашел сбоку и попробовал его перевернуть. Тащить Шака лицом по грязи ему показалось бессердечным даже по отношению к выродку.
— Ну и неподъемный же ты! — Гай заскользил ногами в тине, едва не распластавшись рядом.
Кое-как перевернув Шака на спину, он протянул палец к шее, пытаясь сквозь оболочку нащупать пульс. Открытая часть лица превратилась в грязную маску. С головы свисали водоросли. К щекам прилипли листья. Закрытые глаза залеплены глиной.
— Придется потерпеть, — Гай взял Шака за кисть и потащил на сушу. — Сделаю тебе одолжение — вытащу, чтобы не захлебнулся. А там сам решай — один или вместе. Главное, чтобы не эта дурацкая охота. Конец войне! Если не товарищи, то хотя бы не враги. Черт с тобой — помогу. Но сделай и ты одолжение — оставь меня в покое.
Неожиданно кисть в руке вывернулась, и теперь пальцы Шака сжимали руку Гая. Вцепились железной хваткой, сдавив до боли в кости. Гай резко обернулся. Сейчас глаза Шака были открыты. Светились злобой и ненавистью. Он все еще лежал на спине и, обтерев свободной рукой залепленный грязью рот, четко произнес:
— Никогда! Никогда не смей предлагать мне помощь! Как ты, жалкое городское ничтожество, мог даже на мгновение допустить, что я нуждаюсь в твоей помощи?!
Гай попытался выдернуть руку, но не смог сдвинуть ее даже на миллиметр. Будто сжимал ее не человек, а каменная статуя. Шак медленно встал и теперь глядел ему в лицо, продолжая сдавливать пальцы.
— Ты, червяк, вылезший из мира, превратившегося в падаль! Такие, как ты, зарыли его в дерьмо! Как мог ты оскорбить меня, предложив свою никчемную помощь?!
— Шак, я… — Гай отступил, тщетно пытаясь освободить руку. — Шак, я не понимаю, о чем ты говоришь?
— Это я предлагал подыхающему миру помощь! Я! Но такие, как ты, его добили!
И будто демонстрируя, как они это сделали, Шак коротко размахнулся и всадил Гаю в грудь раскрытую ладонь. Наверное, так бьет копытом одичавший осел, когда на него пытаются набросить узду. Пока Гай кувыркался, никакого другого сравнения в голову упорно не лезло. А когда растянулся, накрыв спиной покрывало из болотных кувшинок, то понял, что напрочь разучился дышать. Как ни старался сделать хотя-бы крошечный вдох, но так и не осилил.
— Ты куда, Гай!? Это еще не все!
Шак снова был рядом. Он шел, высоко поднимая ноги и вытаскивая их из тины, приговаривал:
— Ты куда собрался? На сушу? Давай на сушу!
Нет, не так лягается осел! Не раскрытой ладонью. Он это делает высоко подбрасывая круп, да двумя ногами, да с подскоком, да метко в живот! Точно так, как это сейчас сделал Шак, от души размахнувшись и поддев снизу носком стопы. Оставшиеся до конца болота метры Гай перелетел, не касаясь тростниковых стеблей.
— Тебе понравился этот мир? — наступал следом Шак. — Уничтожив тот, ты решил взяться за этот?
Гай попытался встать. Встать во что бы то ни стало! Еще один удар ему не выдержать. Сейчас Шак выберется из болота и добьет его, как взбесившийся осел! Назвал же на свою голову ослом! Теперь вот — пожинай!
Встать получилось. И даже сделать вдох. А вместе с горечью болотного воздуха запоздало накатила жуткая боль. Он почувствовал себя тряпичной куклой, сшитой из кусков оголенных нервов. Тогда Гай побежал.
— Стой! — взревел Шак. — Мы еще не закончили! Ты опять трусливо удираешь? Отныне я буду тебя звать — Гай Ничтожество!
Одно утешало, что бегал он куда хуже, чем бил. Путаясь в заплетающихся ногах, Гай уходил к лесу и радовался, что расстояние между ними медленно, но увеличивается. Пока Шак выбрался из болота, он уже достиг гигантских столбов мамонтовых деревьев. Бежал бы и дальше, но легкие словно наполнились кровью — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он упал на четвереньки, уткнувшись носом в высохший след тарбозавра. Теперь саблезубый динозавр показался Гаю милым, безвредным животным. И как такое можно было называть чудовищем? Не знал он еще тогда, что такое — чудовище! Потому что настоящее чудовище идет следом!