— «Парламентеры» означает… — открывает рот Скуластый.
— Мне известно, что означает «парламентеры», — обрываю я. — Сказал бы просто, что хотите поговорить.
— Хорошо. Мы хотим поговорить, ясно? Поговорить о деле.
Они тянут за веревку, уходящую им за спину, и перед нами вдруг появляется…
Свинья. Не какая-нибудь там симпатяга с хвостом-бубликом из детской книжки, а здоровая вонючая свинья.
Животный белок.
Как же они приволокли ее сюда аж с севера Манхэттена, через огромные вражеские территории? Выглядят «парламентеры» изрядно потрепанными, у одного, похоже, пулевое ранение. Во всяком случае, рука его болтается на перевязи, а кровь на ней еще не успела потемнеть. Недавняя стычка — возможно, возле Юнион-сквер. Утром я слышал стрельбу. Хотя стрельбу слышно каждое утро.
— О деле? Надеюсь, ты не замуж за свинью собрался? Хочешь в ходе «парламентских переговоров» попросить нашего благословения?
Скуластому я не нравлюсь, но у него — миссия, приходится терпеть.
— Почти, хитромудрый ты наш. Мы будем вам ее продавать.
— Понятно. Человек я здравомыслящий. Что вы за нее хотите?
— У этой свиньи куча наград, она с фермы Хансена, на севере штата, — принимается нахваливать товар гость. — По классификации Министерства сельского хозяйства — мясо высшей категории, по всем параметрам. Выше не бывает! Сертифицированная органика.
— Ты в курсе, что Министерства сельского хозяйства больше не существует? — интересуюсь я. — И что нам без разницы, органическая еда или нет?
— По барабану! Брат этой хрюшки был очень вкусным.
Я бросаю вопросительный взгляд на Фрэнка.
— На вид хороша, — пожимает плечами тот. — Большая, откормленная.
— Ладно, — кричу я Скуластому. — Тощевата, конечно, но поторговаться можно. Что вы за нее хотите?
Вот тут-то он меня и огорошивает.
— Двух девушек.
Немая пауза. На языке «Скайпа» здесь надо бы вставить смайлик с удивленно выпученными глазами.
— Повтори, пожалуйста.
Скуластый вновь переходит в режим «Властелина Колец» и отчетливо провозглашает:
— Мы готовы обменять свинью на двух особей женского пола.
Та-ак, детки, берем ручки и записываем новое слово: «сконфуженный».
— Ты имеешь в виду человеческих особей женского пола? — уточняю я.
Пришелец дергает плечом, мол — ну да, две девчонки за одну свинью, что такого?
Оживает моя рация.
— Джефферсон, чего он хочет? — доносится голос Донны. — Мне тут не слышно. Прием.
Думаю, нашей воинственной феминистке-снайперу лучше не знать о том, что эти социопаты предлагают обменять свинью на девушек (не самый лестный обменный курс, надо сказать). Я не отвечаю.
— Ал-ло-о-о! Что там у вас происходит? Прием.
— Я справлюсь сам, Донна, спасибо за поддержку. Прием.
Справлюсь, хм. А как? Пока не придумал. Девочки у бойниц выжидательно смотрят на меня.
— Эм-м… — Я прочищаю горло. — Блин, мужики, вы что несете? Если вам так одиноко, я, конечно, сочувствую, но…
— Девчонки у нас есть. Просто нужно больше, — вклинивается один из конфедератов, здоровяк с клюшкой для лакросса, в которую вставлена граната.
Почему, ну почему весь мир вокруг стал подозрительно напоминать антураж фильма «Безумный Макс»? Скуластый испепеляет здоровяка взглядом — видимо, недоволен, что кто-то из его свиты посмел открыть рот.
— Соратник прав, — заявляет Скуластый. — Девушек у нас много, и еды тоже. У нас всего много — электричества, проточной воды, чего душа пожелает. Косметики там, не знаю, разной. Смотри.
Он переводит глаза на девушку из своей группы, хорошенькую блондинку с сердитым лицом. Та выходит — точнее, ее выталкивают — вперед.
— Расскажи им про Конфедерацию, — говорит ей Скуластый. — Объясни девочкам, что опасаться им нечего.
Но блондинка молчит. Я приглядываюсь к ней повнимательней и — может, из-за упомянутого слова «косметика» — невольно замечаю толстый слой тонального крема на лице слева. Как раз там, куда пришелся бы удар правши.
Увиденное мне не нравится. И не понравилось бы, даже если б в нашем клане нашлись девушки, желающие уйти. Я не доверил бы их этим фашистам. И уж конечно, не стал бы обменивать человека на свинью, даже если при мысли о беконе начинаю захлебываться слюной.
— Можно мне пристрелить эту козу? — спрашивает Каролина.
Чем ей, интересно, не угодила пришлая блондинка?
Каролина передергивает затвор винтовки, пришлые улавливают этот звук, и с их стороны тут же доносится дружный устрашающий лязг: бряцает оружие, клацают обоймы, щелкают предохранители. Конфедераты падают кто на колени, кто на живот и берут под прицел наши бойницы.
«Сейчас полоснут по автобусу, — испуганно мелькает у меня в голове, — изрешетят армированные пластины, мы все погибнем».
— Говорит Донна. При…
Я выключаю рацию.
Куда подевался Вашинг?! Нигде его не видно. Взвалил все на «сына номер два».
— Вы что, решили в «Колл оф дьюти» поиграть?! — кричит вдруг Фрэнк. — Думаете, вам тут сетевая игра? Вай-фай хренов, да? Типа, сейчас вас всех перестреляют, а потом вы воскреснете в каком-нибудь респауне? Мы не в «Икс-боксе», чуваки! И респаунов не существует, никто не воскреснет. Так что остыньте, ё-мое!
Это точно. Воскресать еще никто не научился. Кроме крыс. Им нет конца. Убьешь одну — на ее месте тут же появляется новая.
— Мост в никуда, — говорю я.
Фраза всплыла в памяти откуда-то из детства. В напряженном молчании, повисшем между готовыми поубивать друг друга людьми, она звучит громко и многозначительно.
— Что? — спрашивает Скуластый.
— Спасибо за предложение, но нет! — ору я. — Ступайте с Богом, о северные конфедераты.
— Мы пойдем к Рыболовам! — вопит в ответ Скуластый. Торгуется.
Рыболовы обитают на юге, на Саут-стрит. Живут в старом американском паруснике, если мне не изменяет память, «Пекине». Правильнее было бы звать их не рыболовами, а пиратами, но так уж сложилось.
— Передавайте им привет. Не забудьте попробовать сашими.
Однако ничего не происходит. Конфедераты лежат, где лежали. И даже, кажется, наслаждаются передышкой. Вон оно как… Никуда они отсюда не двинутся. Никакого плана Б у них нет. Им нужно вручить свинью нам. Это плохо — если выбора нет у них, значит, его нет и у нас.
— Мы ведь можем просто забрать то, что нам нужно, — заявляет Скуластый.
Нельзя демонстрировать ни намека на слабость. Вашинг говорит, даже если хищник уверен в собственной победе, он опасается жертвы: вдруг та его ранит.
— Нет, не можете. Всего хорошего — и вам, и хряку.
Они негромко совещаются…
Парень с клюшкой для лакросса тянется к кольцу своей гранаты…
И…
Выстрел.
Я часто слышал выражение «пуля пропела», но на самом деле в звуке выстрела нет ничего мелодичного. Это взрыв. Б-БАХ! На миг все чувства исчезают — в том числе и потому, что ты инстинктивно зажмуриваешься и ищешь в земле ближайшее укрытие.
— Донна, я же сказал не стрелять! — кричу в рацию.
— А я и не стреляла, Джефферсон. Прием.
Все замирают — наши люди, их люди. А потом вдруг как по команде начинают орать друг на друга, словно в сериале про бандитские разборки, — с угрозами, проклятьями, матами. Однако никто из наших не пострадал. Да и у незваных гостей, собственно, тоже все целы.
Свинья.
Глаза ее закатываются — до смешного вовремя, надо сказать. Она будто хочет рассмотреть новую дырку у себя голове. Огромная туша с грохотом валится на бок как подкошенная и дергает ногами.
— Не стрелять! — приказываю я, видя, как мои ребята (и девчата) сжимают приклады и прицеливаются.
Парочка конфедератов хватает свинью за ноги и пытается оттащить в сторону. Не тут-то было. Хрюшка и при жизни-то была тяжелой, а уж после смерти — подавно. Мертвая туша не желает помогать своим носильщикам, демонстрируя потрясающее безразличие.
Учитывая, как сложно было «парламентерам» притащить свинью сюда, в центр, вряд ли им удастся доставить ее обратно. Запах свиной крови привлечет диких собак со всей округи.
Видимо, этого Вашинг и добивался.
Мой старший брат. Он стоит на стене — высокий, красивый, — как на ладони у конфедератов, и те дружно берут его на мушку.
— Вперед, — подзадоривает их Вашинг. — Завтра мне исполняется восемнадцать.
Я старался об этом не вспоминать. Но он прав. Совсем скоро… Никакого воскрешения. Респауна не будет. И поэтому брат провоцирует пришлых его пристрелить.
Он даже не попрощался. Знаю, это чистой воды эгоизм, но ни о чем другом я думать не могу. Он даже не попрощался.
Освещенный сзади Вашинг улыбается своему будущему и, стоя на верхушке стены, напоминает памятник.
Скуластый, который явно — явно! — горит желанием всадить в Вашинга смертельную пулю, опускает оружие и ухмыляется.
— Не, — решает он. — От меня ты помощи не дождешься. Наслаждайся Хворью!
Северные конфедераты препираются между собой. Кое-кто предлагает штурмовать ворота, остальные мечтают побыстрее рвать когти. Наконец Скуластый их утихомиривает, и они отступают, пятясь бочком и поблескивая ощетинившимися стволами, придерживаясь порядка, который наверняка позаимствовали из какой-то видеоигры.
— Это еще не конец! — орет Скуластый.
— Вот и славно, — соглашается Вашинг. — Возвращайтесь с тушеной фасолью.
Примерно через час становится ясно: непрошеные гости действительно ушли и не обстреляют нас из какого-нибудь укрытия, воспользовавшись свиньей как приманкой. Мы втаскиваем тушу внутрь, предварительно отогнав крыс.
Глава 2
Да уж, любят авторы в книжках использовать «ненадежного рассказчика». Мол, пусть читатель помучается в догадках; пусть знает — нет ничего абсолютного, все относительно; как-то так, в общем. По мне, это отстой. Так что я, к вашему сведению, буду рассказчиком надежным. Типа, на все сто. Можете мне доверять.
Первый факт обо мне — я не красавица. Если пытаетесь меня представить, не воображайте кинозвезду или кого там.