— Абхаз, твою мать, ты что там, дрочишь, что ли?
В наушнике хмыкнули, потом раздался голос Гурама:
— Драчу, камандыр.
Вот ведь зараза, когда хочет, говорит абсолютно без акцента.
Университетское образование, как никак.
— Сэйчас кончат буду…
Хмыкаю.
Потом морщусь.
Щеку обдирает отбитой пулями каменной крошкой, это неприятно.
— Потом кончишь. Слева — твои.
— Во «встречку»?! — Гурам подобрался, акцент моментально пропал.
— Угу…
«Встречка», короткий и яростный встречный бой — верная смерть для того, кого заметят первым.
Иногда он даже не успевает открыть ответный огонь.
А что делать?
Через некоторое время слева ударили автоматы.
Первыми — наши «Узи».
Я только тут заметил, что до крови прокусил губу.
Черт, никак не могу привыкнуть…
Лучше бы сам там сейчас ползал…
В наушнике раздался неестественно спокойный голос Гурама:
— Капитан, «встречку» прошли. У них — все. У нас двое «двухсотых», один «трехсотый». Повторяю…
— Понял, понял. Закрепляйся!
Вот черт! Двое покойников плюс один раненый, наверняка тяжелый!
Гурамовы силовики, как и Веточкины разведчики, — элита даже для отряда.
— Закрепиться не могу. «Трехсотый» — я, командир…
Вот бля!
— Куда?
— Бедро. Артерия перебита. И кажется, плечо по касательной. Но это уже по хуй…
Бля!
Бля!!
— Слышь, Абхаз?! Сдохнешь — на том свете найду!!! — И, переключая канал: — Веточка! К Гураму! Он тяжелый.
— Понял…
— Капитан, не гоняй Иветту. Я уже жгут на бедро наложил, могу закрепляться.
— Пшел на… Веточка, пошел! Чарли, двоих за Абхазом! Быстро!
— Понял, Гор. Уже ушли…
— Черножопый, как там у тебя?
— Сука ты, Гор. Хреново у меня. Кровь не останавливается. Как будто анаши обкурился…
— Держись, Абхаз! Держись!
— Да держусь, держусь. Чарлины гаврики приползли…
Быстро.
Молодец Чарли…
— Капитан. Я прибыл, — вот и Веточка прорезался.
— Как там?
— Тихо. Оставляю гнездо с РПГ и два дозора. Остальных — в центр.
— Толково. Мин пусть набросают.
— Понял…
— Абхаз там как?
— Мудак наш Абхаз. Жгут толком наложить не может. Я ему морфин вколол, ребята кровь остановили.
— Ну и?
— Жить будет. Если не помрет по дороге.
Бля!
— Я тебя, гондон, серьезно спрашиваю!
— А я серьезно отвечаю. В госпиталь ему надо. На переливание. Бледный весь.
Н-да-а…
Какой уж тут, на хрен, госпиталь…
Стрельба постепенно затихала.
Разошлись…
Мы — при своих, они — при своих.
Своих — покойничков, я имею в виду, — у них, правда, было поболе нашего.
Только вот, надо сказать, и самих их было немного поболее нашего.
И судя по всему, к ним подходили подкрепления.
Ах, где вы, где вы, хищные «вертушки» Крыльев…
…Не долетите, видать.
Придется просто тупо окапываться.
Как всегда на войне.
Лучший солдат не тот, что лучше стреляет, а тот, что лучше роет землю, это я вам точно говорю.
Командовать тут не надо.
Отряд сам знает, что и как.
Только бы тяжелого чего не притащили.
Вооружения, в смысле.
Джипаки накроют — нам кранты.
Пехом мы отсюда не выберемся…
…Ага, кажется, ухнуло.
Пристрелочный, судя по всему.
Ну, ладно, капитан.
К смерти, как говаривал один знакомый десантник, надо готовиться всю жизнь.
Только тогда к ней будешь готовый.
Лично я — не готов.
Поэтому постараюсь продаться подороже.
А там — как выйдет, извините.
Не я первый человек, устроивший на этом шарике небольшую ядерную войну.
Не я.
И уж совершенно точно — последним тоже не буду.
Дурное дело, извините, не хитрое…
— Чарли, готовь фугас.
Есть у меня тут один такой маленький секретик.
Для большой компании, ага.
НЗ.
Как раз для такой ситуации.
— Все так серьезно, командир? — сомневаются в наушнике коммуникатора.
— А сам что, не слышишь?! — хмыкаю в ответ.
Ухнуло еще пару раз.
В вилку берут, суки.
Явно ветераны.
Братья, фактически.
Это вам не дикие казачки с их дешевыми понтами и древними, как говно ископаемого зверя мамонта, автоматами системы Калашникова.
Люди на работе, чего уж тут говорить.
Ага.
Прорываться, судя по всему, бесполезно.
У меня засосало под ложечкой.
Что, Гор, страшно умирать-то?!
Страшно.
Но ничего не поделаешь…
— Командир, в последний момент? — Чарли тоже беспокоится.
Ему тоже страшно.
А кому не страшно?!
Ежели Бог есть, и Он нас на том свете встретит — то на нас столько всего, принципиально неподъемного…
А ежели нет — так ведь и еще хуже…
— Нет, Чарли. Последний — не угадаешь. Как долбить начнут — так и шуруй.
— Понял…
Ничего ты не понял…
Что-то стрельба прекратилась.
Странно.
…А-а-а, вот оно в чем дело…
Ну, тогда, может, и поживем.
Железный, безликий мегафонный голос:
— Внимание! Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Выходить с поднятыми руками и без оружия. На размышление — десять минут. Время пошло.
Ритуал, говоришь?
Выходить, говоришь?
Может, тогда и не убьешь, говоришь?
А вот те хрен!
И откуда ты такой взялся…
Правильный, что ли…
…Не, мне десяти минут не надо.
Я уже и так все решил.
Сложил руки лодочкой:
— Эй, там, але!!! Шли б вы своей дорогой, ребята. У нас все хорошо, гостей не ждем.
— Еще раз повторяю…
— Не повторяй, надоел! — что-что, а орать я умею.
Командный голос выработан железно.
На пять баллов.
Сержант из учебки мной бы гордился.
— Сам все вижу! Только как тебе, дружок, понравится небольшой такой грибок, а?!! Высотой эдак километров пять?! На всех хватит. А всего-то — десяток кило! Килотонн, в смысле. Как, выдержишь?!
Внизу смешались.
Потом тот же голос, но даже через мегафон — растерянность:
— Блефуешь…
Та-а-ак…
Наполовину дело сделано.
Он уже задумался.
Теперь — огоньку…
— Я капитан спецназа Русского экспедиционного корпуса Егор Князев. У фугаса — старший сержант Воронов. Если ты воевал, сука, тебе эти имена должны быть известны.
И слева:
— Я полковник спецназа РЭК Андрей Корн! Слова капитана подтверждаю!
Спасибочки тебе, думаю, Андрей Ильич.
Хоть ты и сволочь, но тут — вовремя, пожалуй.
Ежели про меня еще могли и не слышать, то уж про «Железного Полкана» — вряд ли.
Хорошо быть легендой.
Даже и скурвившейся.
Может, еще поживем…
Мегафон хрюкнул.
И — другой голос, взволнованный:
— Гор, ты-ы-ы?! — аж с подвыванием.
Ты кто, знакомец?
Представляться надо.
Ладно, продолжим:
— Это я. А вот ты-то кто?
— Да я это, я! Матвей!
Вот мать…
Не помню.
— Какой-такой Матвей?
— Из Сто шестой. Из разведки. Вы нас тогда из-под Назрани вытаскивали.
А-а.
Теперь вспомнил.
Был там у них такой.
Высокий.
Майор, по-моему.
Все за орлами своими в город рвался.
Чуть не силком в вертушку сажали.
Я только теперь понял, что меня все время трясло.
Стареешь, капитан.
Снова голос Матвея из диктофона.
Жесткий.
Пришел в себя, сволочь.
— Гор, ты на нашей земле. Драться мы с тобой не хотим. Спускайся. Один. Можешь — с оружием, можешь — без. Поговорить надо.
— Идет.
— И передай своим — пусть пока не шевелятся. У меня ребята нервные.
— У меня тоже. Особенно Чарли. Это тот, который у фугаса.
— Понял. Когда тебя ждать?
— Иду. Освещай дорогу.
Внизу вспыхнул фонарик.
Сначала в зарослях, потом на открытом месте.
Честно играют…
Я поднялся во весь рост и пошел вниз.
Лишь бы не шмальнул какой… нервный.
Матвея я бы ни за что сразу не признал.
Здоровенный, высоченного роста сутулый мужик с квадратной бородищей аж до самого пояса.
И остальные трое, что подошли вместе с ним, такие же бородатые. Да еще и в темных очках-консервах.
— Ребята, вы что, староверы? Или кубинские партизаны?
— Все тебе шутки шутить. Не. Мы — шахтеры. Привет, Гор.
А-а…
Так вот ты какой, северный олень…
— Ну. И что вам от нас надо? На ваше горняцкое счастье мы вроде не претендуем.
И в ответ, на полном серьезе:
— Это наша земля, Гор. И нам решать, кому по ней ходить.
— А кому в ней лежать, тоже? Откуда ж вы взялись такие, начальники Чукотки?
— Тебе все шутки шутить, капитан, — повторился тот, что держался подальше остальных. — Мало ли кто здесь шляется.
— Слушайте, господа…
— Мы не господа! Мы — шахтеры.
— Да хоть аквалангисты. Вы, я вижу, меня все знаете. А я — никого. Невежливо это.
Басовитый хрюкнул.
Видимо, это должно было означать смешок.
— Ну что ж, представимся. Матвея ты знаешь. Он у нас — за воеводу. Я — Никита, председатель стачкома. Игорь — сотник, начальник участка. Миша — командир проходчиков, разведчиков, по-вашему.
Стачкомы, воеводы, сотники, начальники участков, проходчики…
Сюрреализм какой-то.
И еще почему-то все, абсолютно все — бородатые.
Мода у них тут такая, что ли?
Неудобно же под землей с такой нереальной волосатостью.
Грязно.
— Ну ладно. Претензии потом. Что делать будем? У меня раненые.
— У нас тоже, — прогудел тот, который назвался Никитой. — Сначала скажи, зачем пожаловал…
— Да так, проездом…
— В Ростов? — в голосе самого молодого, командира разведчиков, неприкрытая ненависть.
Н-да-а…
Положили мы твоих мальчиков, парниша…
Понимаю.
Я выматерился.
А потом популярно объяснил, в каких позициях хотел бы всех их поиметь.
И «диких» казаков, и Крылья, и их стачком, и ростовский криминал.
Камасутра просто отдыхала.
Потом успокоился: