Конечно, нельзя сказать, что шахтеры не пытались отправлять туда послов и просто разведчиков.
Для того чтобы жить, шахтам надо было торговать.
Или грабить.
…Вот только возвращались с Диких земель немногие.
А те, кто возвращались, наотрез отказывались идти туда снова. И вовсе не потому, что шахтерские лазутчики были людьми слабыми или чересчур боязливыми.
Нет.
Просто, по их словам, там было не с кем договариваться.
В Диких землях царил полнейший беспредел.
Каждый воевал с каждым.
Грабили, убивали, насиловали, но не с какой-либо определенной целью, а просто потому, что это был образ жизни.
Все, что осталось от прежнего, относительно цивилизованного мира, старательно разрушалось.
Дома, дороги…
Процветали какие-то странные религиозные культы, требующие обязательных человеческих жертвоприношений.
Пленные, приведенные из Диких земель, перегрызали горло надсмотрщикам.
Если не удавалось — перегрызали вены себе.
Или изыскивали еще какой-либо, как правило, довольно экзотический способ последнего успокоения.
Через этот ад нам следовало пройти не менее ста пятидесяти километров.
Потом — форсировать Дон и убедить разрозненные, но достаточно сильные для того, чтобы поддерживать видимость порядка, казачьи общины, что мы не собираемся устраивать резню.
И упросить их проводить нас до Тихорецка, провозглашенного не так давно столицей Вольной казачьей республики.
Н-да-а, папаша…
Ты у меня за это ответишь…
…Сразу за мостом через Северный Донец нас приветствовала длинная, примерно с километр, виселица, на которой не в такт раскачивались разной степени свежести покойники.
У внушительного бетонного блокпоста неторопливо покуривал трубку бородатый жизнерадостный шахтер в темных очках-консервах.
Мы с Никитой спрыгнули с Чарлиного грузовичка и не спеша направились в его сторону.
Разглядев Никиту, караульный аккуратно положил дымящуюся трубку на бетонный надолб и вытянулся по стойке смирно.
Начальство все-таки.
— Ну, как тут у вас?
Караульный пожал плечами:
— Курить можно?
Я б ему, разумеется, всыпал, но Никита только улыбнулся:
— Кури. Что уж с тобой поделаешь…
— Значит так, — шахтер запыхтел трубкой, и в воздухе разлился резкий аромат самосада.
Хреново у них с табачком, однако.
Я еще в шахте заметил.
— Два дня назад они хотели на плотах перебраться. Хуторяне заметили, доложили. Ну, мы их слишком поздно догнали, Еремеев выселок они спалить успели. Хорошо еще, что сам Еремей с семейством в поле были, картошку копали. Девка там только была с маленькими. Ну, их, понятное дело… Там мы этих и повязали. Драться только двое умели, остальные — рвань обычная. Вон, видишь, начальник, — свеженькие висят. Я пятерку наших отправил, чтобы Еремею отстроиться помогли. Зима скоро. Ну, а детишки… — шахтер махнул рукой. — Еще нарожают. А вы к Князю, говорят, собрались?
Я дернулся.
Ни фига у них здесь…
Режим секретности.
Небось, все бандиты в Диких землях уже ножики точат, нас ожидаючи…
Никита глянул на меня, успокоительно положил руку на плечо.
— Это Сергей. Командир блокпоста. Из Матвеевских десантников. Если б он не знал — мы бы тут все легли.
— Эт-точно, — Сергей не торопясь выбил трубку о каблук сапога. — Глянь-ка туда.
И махнул рукой.
Я повернулся в ту сторону, куда он показывал.
С вершины небольшого холма скалились еще двое шахтеров. Из лощинки, урча, выкатился легкий танк.
— Я тебе, капитан, разумеется, не все показываю. Но на вас, поверь, хватило бы…
Ну, это вряд ли.
Отряд есть отряд.
Да и не двигались бы мы без дозоров по чужой-то территории.
Но возражать я не стал.
Пусть себе тешится.
Возразил неожиданно Веточка — в наушнике:
— Командир, сделай громкую, — просит слезно. — Ну, пожалуйста…
— Иветта, не пижонь.
— Ну, командир, им же самим лучше будет…
— Ну ладно, — я повернул рычажок на громкую связь.
В наушнике щелкнуло, и просительный тон сменился на нагло-презрительный:
— Слышь, ты, дитя подземелья…
Дернулись оба.
И командир блокпоста, и член стачкома.
Может, Веточка что-то не то сказал?
Или у них это ругательство?
— Тех придурков, что в лощинке с танком сидели, я легко доставал «Стингером». Ну, не я — Витек, разведчик мой, ты ему, бородатый, в подметки не годишься. А тем дурням, что по кустам сидят, мы бы могли голыми руками шейки посворачивать. Теперь о тех, кто на холме. ДШК — машина хорошая. Согласен. И позиция классная. Только скажи этим барбосам, чтобы, раз уж в полнопрофильном сидят, не поленились — морды надо в оптику тыкать, а не поверх бруствера пялиться. Там кроме тех, что стоят, еще один есть, так я его бородавку сейчас как раз в прицел СВД разглядываю…
Бородатый командир просто обалдел.
Уставился на дужку наушника так, как будто из нее сейчас должна вылететь птичка.
— Эт-то кто?
Ответить я не успел.
Из наушника раздалось радостное кудахтанье.
Н-да…
У Веточки смех и так не особо приятный, а уж в наушнике…
— Конь в пальто. Я тебя тут наблюдаю еще с тех пор, как ты у Еремея своего самосад за бревна выторговывал. Побегалов моя фамилия. Может, слышал?
Судя по реакции шахтерского командира — может, и слышал.
Сто шестая дралась на Кавказе, а там о Веточкиных «девочках» легенды ходили.
Но повел себя Сергей более чем достойно.
Шутливо вскинул руки:
— Сдаюсь. Уел. Забыл, с кем дело имею. Где переплыли-то?
Наушник опять закудахтал.
Отключить его, что ли?
Пижон.
— Да рядышком. Считай под мостом. — Голос Веточки стал неожиданно серьезным: — Ты бы, десантура, еще один блокпост оборудовал. На том берегу. Если всерьез полезут…
— Да знаю я, — шахтер досадливо махнул рукой. — Людей вечно не хватает, а то б давно оборудовал. Ты вылезай, что ли. Все равно вам здесь лучше заночевать. Дальше такое начинается…
Несмотря на то, что до конца светового дня оставалось еще часа три, я с ним согласился.
Пока ребята разбивали лагерь, а довольный Веточка показывал оторопевшим шахтерским дозорным, как его «девочки» перебирались через реку и что бы они могли сделать с блокпостом, дойди дело до серьезной драки.
Мы с Сергеем, Вожаком, Гурамом и Никитой склонились над картой.
— Вот, смотри, — тычет в карту толстым заскорузлым пальцем командир шахтерского дозора. — Вон те развалины — это Калитва. Была Калитва… Хороший городишко был, у меня теща оттуда. До Быстрой речки дойдете спокойно, они туда особо не лезут: наши патрули и все такое. А вот дальше начинается геморрой. Моста через Быструю почитай что нет. Мы сами его рванули: блокпост держать накладно, да и незачем, они в основном на лодках плавают. Поэтому вот тут повернете на Жирнов. Тоже ничего городок был. Там — брод. Быстрая в последнее время обмелела, твои звери, — он кивнул в сторону «Хаммеров», — пройдут. Оттуда пойдешь на Константиновск, там мост не ахти какой, но через Дон ты иначе не переберешься. Это тебе не Быстрая. В Тацинской сидит атаман Голубь. Если его особо не злить, пропустит, трусоват атаман. А вот дальше — добро пожаловать в ад. И самое главное — не останавливайся. Перегон до Константиновска — семьдесят километров. Пройдешь за день, успеешь переправиться, считай — жив. Нет — извини, капитан… Ночью оттуда живой еще никто не выходил. И никакая выучка тебе не поможет…
— Это еще почему?
— Не знаю. Хочешь верь, хочешь не верь. Оборотни там. Гнусь. Пули не берут.
— Как это не берут? — удивляюсь. — Ты, старик, наверное, что-то путаешь. Пуля, она дура. Факт научно и практически доказанный.
Морщится.
Жмет плечами.
Гримаса — будто ребенку что-то объяснить пытается.
Таким эмоциям веришь по-любому.
Ага.
— А вот так и не берут, — вздыхает, пожимая плечищами. — Говорю ж — оборотни. Там лет сорок назад какой-то завод военный чечены долбанули — пол-области, говорят, передохло. Может, мутанты, может, еще хрень какая секретная. Здоровья — что у твоего мамонта. Стреляй, не стреляй. Грязные, падлы, здоровые…
— Ты сам-то по ним стрелял? — смотрю внимательно.
Таких легенд…
— Стрелял, — кивает, как чему-то обыденному. — И не раз. Без толку. Хорошо, что они из Диких земель далеко не выходят. Мы ели ноги унесли. Еще раз говорю: хочешь верь, хочешь не верь. Воля твоя.
Н-да…
Напугали тебя, парень…
И не хочу, и не верю.
Но выступать, тут ты прав, лучше все-таки с утра.
А посему — заночуем.
…Я поднял отряд, как только небо начало сереть. Прогрели машины, плотно позавтракали.
Раздали сухой паек, на обед останавливаться я сегодня не собирался.
И — с Богом тронулись…
Ну, с Богом или без Бога, это еще как посмотреть.
Но тронулись.
До Жирнова, Сергей был прав, добрались без особых приключений.
Брод был узенький, дно скользкое, но с грехом пополам джипаки прошли своим ходом.
А вот с грузовичком пришлось повозиться.
При помощи сложного сооружения из лебедок и намотанных на колеса цепей мы его все-таки перетащили.
Было только три «но», и их хватило, чтобы полностью испортить мне настроение.
Да так, что попавшемуся под горячую руку Веточке я чуть шею не свернул.
Во-первых, мы все стали мокрые, грязные и злые. Особенно досаждало, что мокрые.
Не май месяц.
Во-вторых, переправа заняла в общей сложности часа полтора в ледяной воде.
Я вообще не сторонник закаливания, а наше нынешнее купание называлось совсем нехорошо.
В лучшем случае: «Здравствуй, простатит!», в худшем — «Привет, двусторонняя пневмония!».
Только этого и не хватало.
В-третьих, мы умудрились залить у грузовичка движок, а это задерживало движение еще часа на полтора, что, в связи с полученной накануне информацией, было абсолютно недопустимо.
Если эта информация была верна хотя бы на десять процентов, ночью нас здесь просто изжарят.