Я затаила дыхание — может, меня не найдут. Мне показалось, что мелькнули медвежьи когти. Здоровенный гризли шумно принюхивался. Я выскочила из ствола быстрее, чем кролик из норы, и бросилась прочь. Я бежала и бежала. Не оглядывалась. Не знаю, долго ли. А потом почувствовала запах дыма и увидела свет.
— Бабка! — закричала я. — Бабушка, я тебя нашла!
На маленькой полянке стояла хижина. Не такая, как бабкина, поменьше. Из трубы шел дым, а из окон струился свет. Значит, в доме пылал очаг. Деревянный навес над порогом поддерживали два толстых ствола, рядом на треугольных рамах сушились оленьи шкуры. На ветке висели, позвякивая, штук десять железных капканов. И везде были развешаны и разбросаны по земле поломанные и целые проволочные силки. На растянутых веревках вялились тонкие полоски красного мяса. Я их как увидела — в животе заурчало, и слюнки потекли. Бабка всегда меня учила, что нельзя красть у хороших людей. Но мяса там было столько, что охотник и не заметит, если кусочек пропадет. И потом, откуда мне знать, хороший ли он человек? Насчет плохих людей бабка ничего не говорила.
Я кралась тихонечко, словно волк на охоте, прислушиваясь к каждому шороху. Веревки были натянуты прямо под навесом, потому мне пришлось пробираться мимо окна. Я уговаривала себя, что проскользну тихо, как тень, а потом побегу так быстро, что ни один старый толстый охотник меня не догонит. Запах мяса сводил с ума. Металлический, с примесью дыма — можжевельник, наверное, или яблоня. Такое вкусное, соленое и совсем-совсем близко. Только руку протяни. Я потянулась за ближайшим куском, и тут зазвонил колокольчик. Умный охотник. Хорошо охраняет свой ужин. А то вдруг медведь решит его украсть. Или голодная девочка.
Из хижины послышался топот сапог. Я сунула кусок вяленого мяса в рот и бросилась прочь. Не знаю, что за мясо — может, лось, может, олень, — но вкус у него был отменный. Дверь хижины распахнулась. Охотник не окликнул меня, но я все равно оглянулась. Он стоял на пороге. Темная тень, в шляпе, с ружьем в руках. В этих землях законов не было, и он мог пристрелить любого, кто позарится на его собственность. Я удирала со всех ног.
А потом услышала, как он идет за мной.
Я мчалась как заяц, быстро и тихо, а он словно дикий бык с шумом проламывался сквозь кусты.
Сердце бешено стучало. Я не хотела умирать в лесу за кусочек мяса, которое я даже распробовать не успела. Я проклинала бурю, которая принесла меня сюда. Я ревела, всхлипывала и вроде как даже вопила. Охотник настигал. Он так меня и не окликнул, но разве вы позовете оленя, прежде чем нажать на спусковой крючок?
Наверняка хочет меня убить. Пристрелить как собаку.
Мои меховые ботиночки превратились в лохмотья, и один из них зацепился за ветку. Не знаю, как я мясо из зубов не выпустила, когда падала. Так и плюхнулась лицом в грязь на дне высохшего ручья.
И вдруг стало тихо. Ни шагов за спиной, ни треска кустов.
Он меня не догнал. Я его сделала! Украла его ужин и сбежала. Я села на колени и, откусив огромный кусок от полоски мяса, проглотила его целиком.
Тут я почувствовала, что за мной кто-то наблюдает, и повернула голову. Большая и темная тень возвышалась надо мной. Я даже не увидела, как он замахнулся прикладом.
Проснулась я в хижине, с повязкой на разбитой голове. Охотник сидела на стуле у дверей, уставившись на меня горящими глазами. Шляпа лежала у него на коленях, а ружье он держал под рукой. Наверное, он тоже в грязь упал, потому что все лицо было в темных потеках.
— Откуда ты взялась? — В его голосе прозвучало что-то похожее на доброту.
Бабка предупреждала меня, чтобы я с незнакомцами не разговаривала, а этого странного парня, который сам в лесу жил, я вообще-то в первый раз видела.
— Куда ты шла? — вновь спросил он. Похоже, не удивился, что я на вопросы не отвечаю. — У тебя папа с мамой есть? Где они?
Я моргнула и покачала головой.
— У меня только бабка.
Он улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами.
— Ну вот, хоть что-то. А где она живет? Долстон? Риджуэй?
Видать, он ответ у меня на лице прочитал.
— Значит, Риджуэй.
Он потер щеку, но полосы грязи не исчезли.
— Да, девочка, далеко же ты забралась от дома.
— Покажи мне, куда идти, и духу моего здесь не будет.
— В здешних лесах водятся хищные звери, которые любого с потрохами сожрут. Я не могу тебя отпустить.
Я поерзала на кровати и почувствовала, как к щекам приливает кровь. Что я знала об этом охотнике? Одет в старые джинсы, рубашка у него такая же драная, как и у меня. Кожаная куртка с мехом висела рядом с дверью, а под ней подпирала стену пара снегоступов.
— Не врешь? — наконец произнес он. — А вдруг ты бандитка? Или от властей прячешься? А может, ты воровка и стянула кое-что посерьезнее, чем кусок вяленого мяса?
Бабка часто говорила, что я бандитка, вот только охотнику я об этом докладывать не собиралась.
— Утром я как раз собирался в Риджуэй — пару шкур продать. День туда, день сюда.
Он помолчал и вновь потер лицо. Грязь осталась на месте, и теперь я засомневалась — а грязь ли это?
— Девочка, я не намерен лезть в твои дела, но я поспрашиваю насчет твоей бабки. Если я ее найду и она захочет забрать тебя домой, тогда я тебя к ней отведу.
— Я помогу ее найти, — заявила я и попыталась слезть с кровати. Однако голова закружилась, и я упала, больно ударившись локтями и коленями.
— Да ты и мили не пройдешь. Ты же совсем ребенок. Сколько тебе лет? Пока ты не сможешь нести ружье, толку от тебя никакого. Лучше ложись спать. — Охотник взял шляпу. — Я уйду до того, как ты проснешься. Поддерживай огонь в очаге и ничего не трогай.
Он накрыл лицо шляпой и откинулся на стуле, прислонившись к двери.
Я залезла на кровать и закуталась в одеяло.
— А как тебя зовут? — спросила я.
— У меня много имен, — ответил он, не поднимая шляпы.
Я нырнула под одеяло и натянула его до подбородка. В ту ночь я так и не смогла уснуть. Следила за охотником. А он до самого утра не издал ни единого звука. Не захрапел, не вздохнул, не пошевелился. Даже бабка так тихо не спала. Прям как каменная статуя. Я такие в прошлом году видела, когда бабка меня в Кувер-Сити возила. Сказала, что меня нужно окультурить. Вот же придумала! В день Большой Глупости Куверу хорошо досталось, и многие статуи были разрушены. Мы три дня туда добирались и три дня обратно. В общем, я аж шесть дней в седле провела, зажатая между бабкой и лошадиной шеей. Конечно, я потом ей заявила, что не хочу окультуриваться.
Наверное, я все-таки уснула. Наблюдала-наблюдала за охотником, а потом на секундочку закрыла глаза, и вот уже утро, а его и след простыл. Ружья тоже не было. «Поддерживай огонь в печи, — сказал он, — и ничего не трогай». Можно подумать, я когда-то взрослых слушалась. Тем более сейчас, когда сама уже взрослая.
Сначала я стащила еще один кусочек вяленого мяса с веревки под навесом и поджарила его, так что он стал хрустящим, а концы аж обуглились. Хороший завтрак получился. Потом начала копаться в вещах охотника. Нашла несколько монет — сейчас такими уже не пользуются, чашу из вишневого дерева, запертую деревянную шкатулку и нож — такой острый, что кабана можно за пару минут освежевать. Ручка из берцовой кости оленя или лося, а клинок длиной в мое предплечье. Красивый! Я нарезала им мясо, просто чтобы посмотреть, каков он в деле. А потом решила, что мне тоже такой нужен. Вот вернется охотник — попрошу мне сделать.
Потом мне стало скучно. День туда, день сюда, сказал охотник. Надо же, как далеко меня занесло. Где теперь моя бабка и куда мне идти? На север или на юг? Вверх или вниз?
Вещей у охотника было немного, так что скоро в доме ничего интересного не осталось. Я вышла на улицу, лазила по деревьям, смотрела, как солнце поднимается все выше и выше, а потом наступили сумерки. Интересно, он уже добрался до Риждвея? Узнал там про меня? Странный какой-то, ни имени не спросил, ни где я живу. Вообще-то, наша хижина была не в самом городе, а в долине. Однако в Риджуэе нас хорошо знали, и я решила, что он легко бабку найдет.
Я весь день поддерживала огонь в очаге и игралась с ножом. Сколько с ним всего можно сделать! Тонко-тонко нарезать мясо или быстро и аккуратно убить кролика. Занятая своими мыслями, я не заметила, как наступила ночь, и я уснула на полу возле очага.
Проснулась я с первыми лучами весеннего солнца и провела весь день почти так же, как и предыдущий: облазила все вокруг, искала следы кроликов. Даже одну из беличьих ловушек поправила — ее, видать, бурей повалило.
Приближался вечер, и я жевала очередной кусок мяса, держа в руке нож, когда в хижину вошел охотник с большим мешком на плече. Он в замешательстве уставился на меня, но не сказал ни слова. Потом в его голове вроде как что-то щелкнуло, он пришел в себя и швырнул мешок на пол с таким звуком, словно там были дрова.
— Нашел твою бабку, — сказал он, вешая куртку.
Что-то екнуло в груди. Ну вот, веселье кончилось, завтра она опять будет меня лупить и поучать. Я осторожно положила нож на пол, взглянув на него так, словно прощалась с любимой игрушкой.
— Ты меня домой отведешь? — спросила я.
Если честно, я даже хотела увидеть бабку; но ведь как только вернусь, она мне сразу дело найдет — заставит доски таскать, чтобы крышу перекрыть, или буквы на доске напишет и будет меня учить.
— Во время бури на твою бабушку дерево упало.
— Она умерла?
Охотник кивнул, не сводя с меня глаз.
До сих пор стыдно, что сперва я подумала: «Значит, учебы больше не будет». И еще: «Поделом ей». А потом я почувствовала, как у меня все внутри сжимается. Наверное, нужно было заплакать, вот только совсем не хотелось. Завопить от радости? Тоже нет. Я просто тихо жевала мясо, уставившись на нож, и так продолжалось довольно долго. Охотник тоже ничего не сказал, молча наблюдал за мной, ожидая, как я поступлю, и пытаясь понять, что я за человек.