Я нашла хребет, с которого спустилась, и Муссу. Дальше на юг была еще одна точка — наверное, Долстон, хотя вполне возможно и Риджуэй. На карте весь мой путь занимал не больше фаланги пальца, и когда я взглянула на север — бескрайний и пустой, — мне стало страшно.
— Это Мартинсвиль? — спросила я, указав на черную точку, рядом с которой был нарисован крест.
Мэтью еще раз кивнул и улыбнулся. Интересно, а он больше ничего не умеет?
— Твои родители отправились в путь во время второй Лихорадки?
— Да, сэр.
Я слышала, что во время Большой Глупости какие-то идиоты сбросили бомбы не туда, куда надо, искорежив землю и открыв залежи желтого металла.
Мэтью откинулся на стуле, поглаживая подбородок.
— Долгий путь. Посмотри сюда — это Халвестон.
Дорога к нему была одна — вверх по карте, через пустоту.
— Как ты сама туда доберешься? Несколько сотен миль…
Я поморщилась. Зачем он спрашивает? Лучше бы он не видел моего испуга. Дорога есть дорога, десять миль или сто — какая разница? Ну, так я себя успокаивала.
— У меня есть две ноги. А что еще надо?
Он кивал и кивал, словно деревянный болванчик.
— Еда, например, — сказал Мэтью, взглянув на горшочек с чили, — и вода.
Он посмотрел на пустой стакан, потом перевел взгляд на меня.
Стул вдруг показался ужасно неудобным.
— Мне просто не везло. Я умею охотиться… Просто… просто не везло.
Мэтью улыбнулся одними глазами, а потом забарабанил по столу.
— Тогда возблагодари Господа за то, что он послал тебе меня.
Он встал и подошел к плите, где кипел горшок. Навалил целую миску чили, от которого шел пар, и поставил передо мной. Затем положил рядом одну из тех серебряных ложечек. Себе накладывать не стал.
— Ешь, пока горячее.
Меня дважды просить не надо было. Во рту пекло, но я не обращала внимания. Как будто голос мне нашептывал: «Привыкай к роскоши, Элка. Теперь все будет хорошо! Такой же чили, острый и мясной, ждет тебя на севере».
А потом донесся топот копыт. Несколько лошадей. У меня сердце упало. Мэтью помрачнел, молча встал, взял ружье и направился к двери. Я продолжала жевать. Пропади оно все пропадом, но я таки набью желудок, прежде чем начнут палить.
— Эй, вы! — рявкнул Мэтью и, пинком открыв дверь, вскинул ружье.
Я сидела в стороне от двери, но могла видеть, что происходит снаружи. Мэтью, стоявший в дверном проеме, оглянулся. Его лицо, освещенное льющимся с улицы светом, исказила жутковатая улыбка. У меня внутри все сжалось, но я продолжала глотать чили.
Над дверями висело распятие. Ну, знаете, вроде как Господь благословляет вас, когда вы выходите из дома. Я-то всегда считала, что это трусость. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. Потом я прищурилась и хмыкнула. Распятие было перевернуто. Уж если ты деревяшку прибить не способен, то тебе никакой бог не поможет.
Я покачала головой, доела чили и взглянула на карту. Маленькие городки на ней были отмечены красными точками, а те, что побольше, — черными квадратиками. Вдоль дороги на север я вообще черных квадратиков не увидела. Только пригоршня красных точек, окруженных пустотой. Вот и отлично! Людей-то я не особо люблю. Никогда не знаешь, что у них на уме. Поди разбери, обнять они тебя хотят или придушить?
В верхней части карты Мэтью зарисовал целый кусок старой территории. Наверное, это то место, куда бомбы во время Большой Глупости упали. Я разглядела там только одну красную точку, однако букв я не знаю, потому название прочитать не сумела.
Звук копыт стих.
Я уже вылизала всю тарелку и не смогла сдержать отрыжки. Брюхо сказало спасибо за отличный хавчик.
Потом я услышала голоса. Вернее один, женский, который мне был отлично знаком. Какого черта тут Лайон делает? Она что, за мной шла? Или это просто единственный дом между Муссой и горами? Случай привел этого бледного демона сюда или она умнее, чем я думала?
Вдруг весь хавчик попросился наружу. Я вскочила и спряталась за дверью.
— Преподобный Мэтью? — спросила судья Лайон. От ее ледяного голоса по спине побежали мурашки.
Желудок от страха скрутился в тугой узел, выпихивая чили.
Я не слышала, что ответил Мэтью. Наверное, опять кивнул.
Потом до меня донесся скрип седел — видать, всадники спешились.
— Преподобный Мэтью, вы знаете, кто я?
— Да, мэм, знаю.
— Я ищу двух людей, — сказала она, и мне показалось, словно на меня обрушился огромный камень. Двух!
— Посмотрите на этого человека. — Я услышала хруст бумаги. Наверное, тот портрет Крегара. — Вы его видели?
— Да уж, такое лицо я бы запомнил, — сказал Мэтью. — Вот только я его ни разу не видел.
— А девушку?
Я напряглась.
Мэтью молчал. Неужели выдаст меня? Может, уже выдал?.. Я судорожно шарила глазами по комнате, ища выход, но железные жалюзи на окнах превратили ее в крысиную ловушку.
Потом я услышала шаги, звяканье шпор и скрип деревянной ступеньки.
— Не возражаете, если я тут осмотрюсь?
Голос Лайон теперь прозвучал намного ближе.
Я нащупала нож и встала за дверью. Я слышала, как фыркали лошади на улице. Судя по всему, там было еще двое, помощники Лайон. Она их хорошо выдрессировала, они не проронили ни слова.
— Мадам, — произнес Мэтью и сделал шаг ей навстречу. — Вы думаете, такой старый кобель, как я, не заметил бы девчонку?
Он рассмеялся.
На сердце полегчало. Он меня не продал. Пока.
Лайон сдвинулась с места, и я смогла разглядеть ее в узкую щель между дверью и стеной. Поразительно, как она здесь оказалась? Я еще раз напомнила себе — держись подальше от людей, потому что они привлекают других людей. От них одни неприятности. Вот она, стоит передо мной — бледная, вся затянута в черное, и волосы прям идеально уложены. Она была выше, чем Мэтью, а спину держала так прямо, что я взглянула на нее и сама выпрямилась.
Лайон ничего не сказала, лишь кинула на него холодный взгляд. Потом шаг, и она уже возле дверей. Так близко, что я чувствовала запах конского пота и слышала ее дыхание. Спокойное и размеренное. Наверное, если бы за ней медведь погнался, у нее и тогда дыхание не сбилось бы.
Лайон сделала еще один шаг вперед, и теперь я уже не могла ее рассмотреть. Плохо.
— А как та девушка выглядела? — спросил Мэтью.
Заскрипели деревянные ступени.
— Приблизительно вот такого роста, каштановые волосы до плеч, карие глаза. Дикарка.
Сердце бешено стучало, и я молилась, чтобы она его не услышала.
— В зеленой куртке? — спросил Мэтью, и сердце вдруг остановилось.
— Вероятно. — Лайон сделала шаг назад, и теперь я вновь могла ее рассмотреть. — Значит, вы ее видели?
— Да, видел.
Интересно, я успею выскочить из дверей и перерезать этому дохляку горло, прежде чем Лайон меня пристрелит?
— Что она натворила? — поинтересовался Мэтью.
Лайон криво улыбнулась, и мне вдруг стало холодней, чем во время снежной бури.
— Она разыскивается в связи с несколькими убийствами.
Черт, меня еще больше затрясло. Я ведь ни в чем не виновата!.. Мне вдруг захотелось выскочить из дома и проорать это прямо в ее самодовольную рожу.
— О, господи, — запричитал Мэтью, — а я-то ее накормил и дорогу показал. Откуда я мог знать? Прости меня, Господи, если она опять нападет на кого-то.
— Где она? — Голос Лайон больше не был холодным — в нем прорезалась сталь.
— Проходила пару дней назад. Я показал ей дорогу и благословил на прощание. Сказала, что пойдет на восток, к побережью.
Лайон прищурилась, и на секунду мне показалось, что она не поверила Мэтью.
— Если задержитесь в наших краях на пару дней, приходите в воскресенье в церковь. На этой неделе мы принесем в жертву агнца и будем молиться о мягкой зиме.
Я закатила глаза. Это ж какими надо быть идиотами, чтобы верить, будто Бог управляет ветрами и снегом.
Лайон кивнула, но не Мэтью, а своим помощникам. Здесь им больше делать было нечего. Потом спустилась по ступенькам и вскочила на лошадь.
— Молитесь своему богу, — сказала она. — Там, где правит закон, ему места нет.
Она рявкнула «Пошли», и все три лошади рванулись с места.
Мэтью, конечно, идиот, верящий во всякие сказки, но он спас мою шкуру, потому, когда он вернулся в дом, я ему чуть на шею не бросилась. Я быстренько спрятала нож, чтобы он его не увидел, и села за стол.
— Спасибо, что отправил Лайон куда подальше.
Мэтью немного постоял в центре комнаты, шевеля губами. Вроде как молился. Потом налил мне воды и сел напротив. Лицо у него потемнело. Я-то все думала, когда он меня про Крегара и Лайон расспрашивать начнет, а он молчал. Вроде как ему дела до этого не было. Вместо этого он спросил, как меня зовут.
— Элка, — ответила я.
Он вроде как заслужил капельку правды.
— Странное имя.
— Папа говорил, что я появилась на свет с оленьими рогами — огромными, как у самца во время гона. Мама чуть не умерла, когда меня рожала. Рога спилили, когда мне годик исполнился. — Я широко улыбнулась. — А потом родители ушли на север.
Мэтью кивал и кивал, и от его дерганий меня прям укачивать начало.
Больше он на меня не смотрел, просто сидел напротив, не зная, куда деть руки. Вроде как его мучило что-то.
— Спасибо, что накормил, — сказал я, вставая с места. — Пойду.
Полуулыбка Мэтью испарилась.
— Лайон еще не успела далеко уйти. Лучше пережди немного, — сказал он, а потом тихо и грустно добавил: — Скоро все закончится.
Тут у меня в голове помутилось, накатила слабость, и я рухнула на стул. Наверное, слишком быстро встала. Перед глазами замелькали яркие пятна.
— Отличная идея, — сказала я.
Все поплыло.
— Совсем недолго осталось… — нежно пробормотал Мэтью, словно убаюкивая ребенка.
Тут свет померк, а когда я очнулась, то почувствовала, что лежу, уткнувшись лицом в холодный стол.
Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. Руки и ноги были растянуты и прикованы железными цепями. И я больше не чувствовала ни ножа на боку, ни фляги.