Участок стоит всего пятьдесят баксов, а заработать можно миллионы!» — и размахивали мятыми бумажонками, которые стоили больше, чем земли, которые они продавали — если, конечно, они вообще продавали землю. Люди вроде и не замечали, что приближается буря.
Много лет назад, когда я рассказала Охотнику о своих родителях, он мне тоже одну историю рассказал: про глупцов, которые шли на север. Ему папа прочитал из какой-то книжки; значит, то была правда. Охотник говорил, что полные надежд мужчины и женщины шли на север через горы. Они покупали инструменты и участки земли вот у таких усатых мужиков, которые толпились в доках. Они верили, что их никто не обманет, да и зачем — ведь на севере уйма золота, хватит на всех. Через несколько месяцев эти глупцы возвращались на юг бледные, с потухшими глазами, без денег и надежд. Если возвращались.
Я не собиралась повторять ошибки тех глупцов, я не охотилась за землей, я охотилась за людьми, хотя от некоторых толку было не больше, чем от этих бумажек. Мои родители не дураки, все в меня, они себе, небось, жирный участок отхватили. Если честно, глядя на тех, кто шел на север, я думала, сколько ж им всем земли надо. Мои родители пришли туда пятнадцать лет назад. Да они, наверное, уже дворец себе построили и платят мечтателям за то, чтобы те за них золото добывали.
— Немного осталось, — сказал я себе. Я промокла до костей, но так было даже лучше — дождь смывал запах корабля и вонь Кабана.
Потом народ, подняв воротники, ринулся в ближайший бар, а я, как дура, осталась стоять в одиночестве посреди улицы. Тележка с промывочными лотками, прикрепленная толстой железной цепью к врытому в землю столбу, сдвинулась с места под порывом ветра.
Пенелопы нигде не видно. Нет, я ее не высматривала, просто была настороже. Заметила, что один из тех красавчиков с корабля внимательно на меня смотрит. Он направился ко мне, потом остановился и отступил, словно молодой волк перед вожаком.
— Документы! — донесся голос за спиной.
Я обернулась и увидела, кто тут вожак. Жирная бабища с широченными плечами, огромными руками и прической, как у вольного траппера. Жетон на груди, поношенная красная куртка, которая была ей мала, — все говорило о том, что она здесь закон.
— Документы! — повторила она. — И живо. Я не собираюсь тут весь день торчать.
Она смотрела не на меня, а сквозь меня. Тут столько народу, что могу поспорить, ей пофиг, кто с документами, а кто без. Она наблюдала за тем, как город закрывает окна и двери и готовится к буре.
Документов у меня не было, и я ничего ей давать не собиралась. Когда она это поняла, то взглянула мне в глаза и выпятила грудь. За спиной у нее появилась еще одна женщина в красной куртке.
— Где документы и билет? — спросила она.
— Нет у меня документов, — ответила я чистую правду. — За мой проезд знакомый заплатил.
— Это город Эллери! — произнесла бабища с пафосом, которого город явно не заслуживал. — Мы здесь отговорок не принимаем. Нет документов — проведешь ночь в камере, а завтра утром мы тебя вместе с грузом на юг отправим.
Против груза я ничего не имела, но провести еще два дня, качаясь на волнах и страдая от морской болезни, совсем не хотелось. Я окинула взглядом улицу, высматривая, как бы улизнуть половчее, и заранее попросила прощения у ребер. Однако здоровенная бабища схватила меня за руку и потащила в сторону дома, на котором была вывеска с нарисованным жетоном — таким же, как у нее.
Все произошло так быстро, что я не успела ничего сообразить. Она поймала меня, как лосося на крючок, и выдернула из воды. Следом семенила еще одна женщина в красной куртке. Да и красавчики поглядывали на нас искоса. Они ошивались неподалеку и могли слышать каждое слово. Одинокая девушка, без документов, какой-то знакомый за нее заплатил… Они ждали Колби и ящики со мной и Пенелопой. А теперь, видать, поняли: что-то случилось.
— Эй, вы чего? — сказала я. — У меня есть билет. Вы правов не имеете!
— Так покажи его, и ты свободна, — утомленно ответила бабища.
Мы подошли к зданию, и тут я увидела нечто, отчего мне захотелось бежать со всех ног. Мое собственное лицо. Оно уставилось на меня с рисунка, прибитого к стене. А рядом — портрет Крегара, который я уже видела в Долстоне и Генезисе. Чернила начали расплываться под дождем, но меня мог узнать любой.
Они знают, как я выгляжу. Лайон знает. Целый мир знает мое лицо, и меня кинут в одну клетку с тем ублюдком. Я попыталась выдернуть руку, но бабища держала крепко. Второй рукой я потянулась за ножом.
— Постойте! Извините меня! — произнес нежный голосок. Осторожно обходя грязные лужи, к нам направлялась Пенелопа.
— Тебе чего? — спросила баба в красной куртке.
— Вы взяли моего партнера, — ответила Пенелопа, грозно уставившись на меня, чтобы я не подумала рта раскрыть. Ее чудесное белое платье насквозь промокло и облепило фигуру, волосы прилипли к голове.
— Партнера? — переспросила жирная бабища.
— Да, — ответила Пенелопа, протягивая ей слегка промокшую бумажку, и добавила еще более нежным голоском: — Ее зовут Портер. Мы с ней едем на север. Простите ее за неблагоразумное поведение. Видите ли, она немного… не в себе. — Она постучала пальцем по виску. — Но работать умеет. Будет мне помогать.
Ветер хлестал меня по спине. Буря приближалась, и бабища начала нервничать.
Она посмотрела по сторонам.
— А где ваше снаряжение?
Пенелопа деланно вздохнула и ответила:
— На корабле, где же еще. Вот билет, и отпустите ее.
Вторая женщина в красной куртке взяла бумажку, и хватка слегка ослабла. Мои глаза метались между нею и портретом. Как бы она не заметила, что мои документы прибиты к стене участка. Пенелопа смотрела на меня как на грязь, прилипшую к ботинку. Интересно, это она прикидывается или на самом деле?
Красная куртка развернула бумажку, прочитала имя: «Портер Маклиш» и протянула ее жирной бабище.
— Дура дурой, и дерзкая, но она мне нужна. Пожалуйста, отпустите ее, — уже поприветливее сказала Пенелопа.
Сердце стучало в ушах в ритме дождя. Они стояли и рассматривали бумаги — слова, которые для меня ничего не означали, разве что очередную головную боль. Эти трое владели магией, которая мне была недоступна. Слова на клочке бумаги могли отправить меня обратно на юг — или открыть мне путь на север. Всего лишь бумага. Она рвется легче, чем холопок, размокает в воде, выцветает на солнце. Но в жирных руках той бабищи, да и любого, кто умел разбирать буквы, она обретала власть.
Веселого мало.
— Вроде как все в порядке, — заявила красная куртка, взглянув на Пенелопу. Ресниц у нее вообще не было, только складки кожи да припухлости под глазами, словно у зазевавшейся жабы, которую цапля застала врасплох.
Жирную бабищу она не убедила. Та скосила рыбьи глаза на Пенелопу и поинтересовалась:
— Мисс, а ваши документы где?
На щеках у Пенелопы проступил румянец, и она уж было открыла рот, но выкручиваться ей не пришлось. Кран поднял необычно тяжелый ящик, и из доков донесся вопль.
Я знала этот ящик. Пенелопа тоже, даже еще лучше. На желтой древесине проступали кровавые пятна.
— Что за… — воскликнула женщина в красной куртке и хлопнула толстую бабу по плечу.
Та глухо зарычала и отпустила меня. Потом сунула бумажку Пенелопе и сказала:
— Свободны.
Два раза повторять не пришлось. Жирная бабища и женщина в красной куртке торопливо зашагали по направлению к кораблю, как раз когда ящик с чавканьем упал в грязь. Я посмотрела на Пенелопу, увидела, что она в панике; дьявол и ангел на моих плечах дружно развели руками и сказали: «Элка, а выбора-то у тебя нет».
— Давай быстрее, — сказала я ей, торопливо шагая прочь. — Нам надо найти, где спрятаться.
Пенелопа бросилась вслед за мной, и мы оглянулись только раз — когда услышали треск дерева и женские крики.
— Не останавливайся!
В Эллери новости распространились быстро, но даже трупа было недостаточно, чтобы заставить жителей покинуть дома, когда приближается буря. Мы торопливо шагали, опустив головы, и я умоляла небеса послать нам укрытие прежде, чем разверзнется ад. Но знаете, как бывает — загадаешь что-нибудь светлое, а судьба подсунет тебе какое-нибудь дерьмо.
Глава 19
Мы вышли из города, и я быстренько потащила Пенелопу в лес, прочь от дороги. Нас окутали запахи деревьев, смолы, дождя и опавших листьев, смешанные со жгучим предчувствием приближающейся бури, и я улыбнулась — в первый раз за долгое время. Буря стремительно надвигалась. Капли дождя стали холодными и тяжелыми, словно небеса бросали в нас камни. Низкое небо было покрыто густыми черными тучами.
Пенелопа прислонилась к дереву, тяжело дыша, а я на секунду присела на камень, чтобы дать отдых измученным ребрам.
— Надо найти укрытие. Буря приближается.
Пенелопа поднял голову и взглянула на небо, словно зная, что там искать.
— Тут неподалеку у дороги должен быть городок… — начала она, но замолкла, услышав мой смех.
Смеяться было больно, однако я не обращала на это внимание. Я проклинала демона и ангела на моих плечах.
— Следующий город, который ты увидишь, будет Халвестон, — пообещала я, злорадно глядя на ее посеревшее лицо.
— Ты хочешь сказать…
Я взглянула ей прямо в глаза и встала.
— Буря приближается.
Мне некогда было с ней разговаривать, даже смотреть на нее было некогда. Хотелось одного — идти вперед. Я слишком много времени провела сначала в ящике, потом в каюте. Сейчас нужно найти груду камней или пещеру, чтобы спрятаться, прежде чем настигнет буря.
Я не знала этих лесов, и потихоньку под кожу начал закрадываться холодок. Ребрам стало полегче, зато настроение испортилось. Пенелопа, в кружевном платье и дурацких туфлях, шагала вслед за мной, обняв себя руками, чтобы хоть немного согреться. Я слышала, как стучат ее зубы. Слышала, как она спотыкается. Она пыталась заговорить со мной, но я не отвечала.