Она потупила глаза, ковыряя пол носком ботинка.
— Я и не думала, что мадам так хочет тебя заполучить… — В голову вдруг пришла одна мысль. — Зачем ты ей? И откуда ты ее знаешь?
Пенелопа стиснула губы, как нырнувшая утка — задницу. Что-то в ней изменилось, вроде как из стены кирпич выпал.
— Она меня купила, помнишь?
Я знала, как бывает, когда тебя продают, и мне совсем не хотелось вспоминать об этом.
— Конечно. И понимаю, откуда она тебя знает. Но откуда ее знаешь ты?
— Я слышала ее имя и голос во время… сделки.
— Ты никогда не рассказывала, кто тебя продал.
Она выдохнула.
— Да какая разница? Теперь это не имеет значения.
— Имеет! Еще как имеет! Я собираюсь найти этого сукина сына и наделать из него ремней!
Пенелопа молчала. Как я разозлилась! Ведь именно из-за нее я перебежала дорогу Делакруа!.. Я металась по хижине из угла в угол, и раскаленное железо выжигало мои глаза изнутри.
Весь мир ополчился на нас с Пенелопой, хотел сокрушить нас, раздавить, порвать на куски. Нам выпало два спокойных дня после того, как я похоронила маму. Мы купались в реке и смотрели, как закат окрашивает небо. Я поймала лосося, полного икры и уже готового к нересту. Мне раньше некогда было рыбачить, а здесь, на реке Тин, нашлось и время, и компания. Я ведь просто хотела покоя…
Я вылетела из хижины и завопила от ярости. Проклинала француженку. Проклинала Крегара и Лайон. Проклинала всех, кто мешал мне жить.
Я не могла успокоиться до рассвета. Все ночь кидала нож в мишень, стараясь глубже загнать его в дерево. Пенелопа только под утро сдалась и перестала звать меня в дом.
Так жить нельзя! Слишком много ножей нацелено в спину. Хотя бы от одного нужно избавиться.
Примерно через час после восхода солнца, когда я в сотый раз вытягивала клинок из ствола, в голове что-то щелкнуло. Я вернулась в хижину. Пенелопа уже проснулась и подкидывала в печку дрова, чтобы вскипятить чай.
— Как думаешь, того золота в банке хватит, чтобы расплатиться с Делакруа?
— Наверное. Но тогда у нас не останется денег на оборудование.
— А где гарантия, что мы здесь еще что-нибудь найдем? Все потратим, а расплатиться с ней нечем будет, — сказала я, энергично растирая лицо руками, словно хотела вылепить из него что-то новое.
Выбора у нас не было. Мы отыскали кусочек рая, и печати на документах подтверждали, что теперь он наш по закону.
— Мы зажаты между чертовым оврагом и бешеным волком, — сказала я. — И всего месяц до того, как придет зима.
Судя по выражению лица, Пенелопа отлично все понимала. Если спрыгнешь в овраг — где гарантия, что не разобьешься насмерть. А если выживешь — волк пойдет за тобой, и вновь придется убегать. Времени на то, чтобы построить мост, не было. Оружия, чтобы отбиваться, — тоже. Зато можно натравить на волка зверя пострашней и тихонечко улизнуть, пока они рвут друг другу глотки.
— Лайон, — сказала я.
— А что с ней?
— Как по-твоему, то, чем занимается та француженка, законно?
Пенелопа вскинула брови.
— Конечно, нет.
— Лайон стоит на защите закона, и у меня есть для нее кое-что интересное.
— Ты же не собираешься сдаться? Элка, нет, не вздумай! — Пенелопа встала между мной и дверью.
— Не сходи с ума, девушка, я не собираюсь заканчивать жизнь в камере.
Вместо того чтобы убраться с дороги, она скрестила руки на груди.
— А что тогда?
— Знаешь такую поговорку: убить двух зайцев одним выстрелом?
Пенелопа нахмурилась.
— Ну, слышала кое-что похожее.
— А я придумала, как двух зайцев освежевать.
Она нахмурилась еще сильнее.
— Что ты можешь ей предложить?
Я глубоко вдохнула, пытаясь подобрать правильные слова.
— Я знаю, где похоронен ее сын, — выдавила я наконец, и глаза Пенелопы стали круглыми от изумления.
— Откуда? — недоверчиво спросила она.
— Я сама выкопала ему могилу.
Глава 31
Пенелопа помогла мне написать письмо на обратной стороне плаката с моим портретом. Она постоянно спрашивала, уверена ли я, что хочу этого. В ней что-то изменилось. Мы столько месяцев строили между нами мост, а я только что выбила из-под него опору. Мост пока стоял, и его можно было перейти, вот только теперь он был не такой прочный. Не такой безопасный. Я не видела мальчика, когда сыпала землю на его кости, плоть и кожу. Я думала, это какое-то животное. Не понимала тогда, что единственным животным был голый по пояс, окровавленный мужчина, державший нож.
— Да, уверена, — ответила я. — Два зайца. Одним выстрелом.
— А если не сработает?
— Тогда отдашь Делакруа все золото, и будем надеяться, что ты нравишься Марку так же, как и он тебе, — заявила я, подмигнув.
Щеки Пенелопы вспыхнули, и мост стал чуть-чуть прочнее.
— Прочитай, — попросила я.
Она глубоко вздохнула.
«Судья Лайон, вы долго искали меня, и на то была причина. Я знаю, где ваш сын, и расскажу вам, только сначала сделайте для меня кое-что. В Халвестоне живет женщина по имени Амандин Делакруа. Вместе с мужчиной по имени Джеймс Колби они похищают молодых женщин и перевозят их в ящиках на корабле. Остановите ее, и я расскажу, где ваш мальчик. Как только она окажется в тюрьме, где ей и место, повесьте официальное подтверждение на универсальном магазине в Такете».
— Как ты этим двух зайцев убьешь?
— Делакруа отправится в тюрьму, а Лайон вернется в Риджуэй. Она такое своим помощникам не доверит, сама захочет увидеть, что осталось от сына.
— А что осталось?
Кости, наверное. Впрочем, я промолчала. Если план выгорит, у нас будет несколько недель. А потом нас здесь надежно запрет зима. Я чувствовала ее холодное дыхание, словно сама смерть дышала мне через плечо, дожидаясь, пока я сделаю неверный шаг.
Глухой ночью я пробралась в Такет. На улицах было темно — горели лишь светильники в окнах. При свете звезд и луны я нашла универсальный магазин и прибила записку на доске объявлений между двумя портретами — моим и Крегара.
Обычно я не молюсь, но в тот день пробормотала пару фраз, обращаясь к великому духу. Не знаю, какой бог за мной присматривает. Я просила прощения и обещала все исправить. В лесу выли волки, и их голоса далеко разносились в тишине ночи. Ответ на мои молитвы.
Я возвращалась из Такета с легкой душой. В первый раз я поверила, что мы с Пенелопой справимся. До реки Тин было почти три часа пути, я чуть не прыгала всю дорогу от радости.
Однако все эти планы, страхи, близость к людям и время, проведенное в городе, притупили мой ум. Мне и в голову не пришло, что кто-то в Такете не спит в такой поздний час. Еще год назад я петляла бы и скрывалась, чтобы меня не выследили, но в ту ночь я беспечно направилась прямиком к нашей хижине.
Глава 32
На следующее утро я проснулась с ощущением легкости во всем теле. Солнечные лучи уже проникали в комнату. Пенелопа тихонечко сопела в кровати, а я спала на полу — твердое дерево по-любому лучше, чем пух и перо. За окном щебетали поползни и славки, и даже легкий ветерок не мешал их песням.
Тихонечко, чтобы не разбудить Пенелопу, я выскользнула из хижины и пошла к реке. Над водой, над заросшим берегом и заливным лугом на той стороне лежал туман. Весь мир был окутан покоем. Ни звука — лишь трели птиц да журчание реки. Я умылась и направилась в лес. С западной стороны, в нескольких милях от хижины, я поставила силки и сейчас хотела проверить, не попалась ли там чего-нибудь нам на завтрак.
В этих лесах я чувствовала себя как дома. Вроде как с рождения была их частью. Мои родители работали на этой земле, и моя кровь похоронена в ней вместе с ними. Я столько лет прожила в хижине Охотника, а все равно чувствовала себя лишь случайной гостьей. Однако это место на реке Тин не принадлежало ему, оно было только нашим — моим и Пенелопы. Здесь наш дом, и мы будем жить по своим правилам.
Две ловушки остались нетронутыми, зато в третью попался кролик. Он уже задохнулся, к тому времени как я нашла его. Конечно, лучше, когда они еще живые и дергаются, однако этот парень был еще теплым, а здесь, на холодном севере, это означало, что он совсем свежий, вроде как я убила его собственной рукой. Я высвободила зверька из ловушки, чтобы кровь не привлекла хищников… и тут услышала крик.
А потом кто-то позвал меня по имени.
Я сорвалась с места.
Кролика я не выпустила — зачем портить хорошую еду. Может, девчонке просто дурной сон приснился.
Однако мчалась я, словно за мной стая чертовых волков гналась. Видела, как они мелькают между деревьев, скачут через поваленные стволы, перепрыгивают болотца и поджидают на другой стороне, если я отстаю. Они не гнались за мной, они бежали вместе со мной. Эти волки были моим страхом и тревогой. Моим сердцем и душой, зубами и когтями.
Я выбежала из леса прямо напротив хижины. Крики стихли. Волки выли, прячась в тени деревьев, говорили мне: «Защищай свою стаю, защищай свою территорию».
Я вытащила нож и подкралась поближе. Через окно ничего видно не было. Пенелопа занавесила его на ночь — не нравился ей лунный свет. Как я ее за это сейчас проклинала!.. Я осторожно положила кролика на крыльцо.
В хижине скрипнула половица.
От бега я разогрелась, ладони вспотели, и рукоятка ножа стала скользкой. Я слушала лишь свое судорожно колотящееся сердце и то, что происходило внутри хижины. Все остальные звуки, пение птиц и журчание реки вроде как выключились.
Я тихонько двинулась в обход, стараясь не дышать.
Крест на маминой могиле покосился. Я выпрямила его. Следы на земле не принадлежали ни мне, ни Пенелопе. Отпечатки ботинок, размер чуть больше моего.
Я выдохнула. Не Крегар.
Лошадей тоже не видно, значит, не Лайон.
Я подкралась к задней стенке дома.
Тяжелые шаги. Мужские. Сквозь бревенчатую стену донесся гневный, но испуганный голос Пенелопы: