— Голосую за воду, — сразу откликается Алекса. Честно говоря, ничего удивительного.
— Хоуп?
Она с минуту молчит, но, наконец, смотрит мне в лицо. Ее взгляд тяжелеет.
— Я тоже за воду. Не хочу, но проголосую так.
Она понимает, к чему клоним мы с Алексой: мы можем хоть до вечера бродить по джунглям, но вряд ли обнаружим Финнли.
— Мы ее не бросим, слышишь? — произношу я. — Просто… сперва найдем источник сил, чтобы искать гораздо тщательнее.
Хоуп, сглотнув, кивает:
— Ага.
После еще некоторого количества воды и батончика она выглядит получше.
— Готова? — протягивает Хоуп ладонь Алексе, чтобы помочь ей подняться с каменного ложа.
Та делано вздыхает и отмахивается:
— Идите без меня. Найдете воду — возвращайтесь.
Я прикусываю щеку изнутри, чтобы не брякнуть то, о чем пожалею. Но слишком поздно замечаю, как меняется взгляд Хоуп — такой ярости я в ней раньше не замечала.
— Ты здесь не принцесса, а мы — не твои рабы.
Алекса изумленно подскакивает, но Хоуп не останавливается:
— Мы с Иден терпели тебя с тех самых пор, как нам не повезло оказаться с тобой в одной лодке. А ты? Неблагодарная, бесполезная! — Глаза Хоуп блестят, щеки раскраснелись. — Я тебя вчера перед Финнли оправдывала, ты в курсе? Я не спешу судить тех, кого не понимаю, ведь я могу многого о них попросту не знать. Поэтому стараюсь разглядеть в них лучшее. Но меня достало, что ты сидишь сложа руки, а всю работу сваливаешь на нас! Ты застряла на этом острове, как и мы, и теперь тоже будешь вносить вклад в общее дело. С меня хватит!
На показавшееся вечностью мгновение каменеет даже ветер в листве.
Затем тишину нарушают шаги и тяжелое, прерывистое дыхание Хоуп. Она, не оглянувшись, медленно входит в один из зеленых тоннелей.
Прежде чем отправиться за ней, бросаю на Алексу долгий, выразительный взгляд. В ее глазах — пустое, непроницаемое выражение. Однако она не заставляет себя ждать и шагает следом.
Глава 17
Когда мы с Алексой догоняем Хоуп, я открываю руководство на четырнадцатой странице. «Как найти воду» — гласит заголовок. Просматриваю печатный текст, пытаясь различить его между записями отца.
— Тут есть масса подсказок — следы животных, стайки насекомых, траектория полета птиц. Всякое такое.
Интересно, пользовался ли папа этой информацией, когда попал сюда? Бродил ли часами со своей командой в поисках источника пресной воды? Нашел ли хоть какой ручей?
В голову вдруг приходит идея.
— А поиски воды, возможно, помогут обнаружить и Финнли, — говорю я. — Где бы ни был храм, построили-то его наверняка рядом с источником! Поэтому, если найдем воду… то есть когда мы ее найдем, — поправляюсь я, — надо будет идти вдоль берега.
Хоуп расправляет плечи и оживляется. Я уверена, что из-за обезвоживания она чувствует себя виноватой, пусть и помалкивает. Мол, если бы только ее тело было выносливее, нам бы не пришлось отвлекаться от Финнли.
— Если нам попадется грязь, то под ней будет грунтовая вода, — встревает Алекса, которой, в отличие от Хоуп, не стыдно открывать рот. — Меня бабушка научила во время потопов, когда из крана текла только зараженная гадость, а взять «Хейвенвотер» было негде… Короче, надо выкопать в грязи ямку и подождать. А если она наполнится водой, то пропустить влагу через ткань, чтобы очистить от грязи.
— Алекса… это же гениально! — восхищаюсь я. — Спасибо.
— Но лучше использовать «Хейвенвотер», — замечает она безо всякого выражения. — Никогда не знаешь, отравишься ты проточной водой или нет.
Звучит так, будто она сталкивалась и прежде с чем-то подобным. Вспоминаю ощущение, что Алекса одинока ровно настолько же, как и я.
— Это случилось с твоей бабушкой?
Алекса не отвечает, а когда я бросаю на нее взгляд, она лишь рассеянно тычет в листву копьем, словно собралась на кого-то поохотиться.
— Стая наобещала ей всякого. Мол, после переворота ее ждет новый дом, если она захочет перебраться в глубь страны, — произносит Алекса через минуту. — А она не дожила. Инфекция ее быстро прикончила.
— А ты почему не перебралась в глубь страны?
Этим вопросом задавались все, кто очутился в бараках: почему некоторые Волки предпочли не переехать в наши ныне свободные особняки со сверкающими на солнце бассейнами и ровно подстриженными газонами, а стать надзирателями. Потом мы сообразили, что для большинства из них «зажить лучше» оказалось синонимом «получить максимум власти». А еще дело было в садистском желании наблюдать за нашими страданиями.
Алекса не из таких.
Она вновь замыкается в себе, прямо в лодке, когда я спросила, кого ей не хватает. Бабушки, не сомневаюсь… но если та умерла, а Алекса все равно не уехала, значит, ее держало что-то другое. Кто-то другой.
— Думала, что смогу помочь, — отвечает она.
Долгое время мы молчим, нырнув в глубины собственных мыслей. Всякий раз, как нам попадается нечто отличное от общего пейзажа, я останавливаюсь и делаю пометки — дерево с черным как смоль дуплом, почти не заросший участок песка, необычные ярко-голубые цветы. В какой-то момент я принимаю особенно витые лианы за гадюк и едва не падаю с сердечным приступом. Хоуп приходится меня утешать.
Впрочем, чего это я? Мы ведь еще не увидели ни одной змеи. Никаких следов животных. Ни муравейников, ни птичьих стай. Ничегошеньки — ни единого признака жизни. Мы следовали всем указаниям из руководства, но надежда так и не забрезжила перед нами.
— Ты в порядке, Иден? — спрашивает Хоуп, и я моргаю.
Поднимаю взгляд. Ослабляю мертвую хватку, которой вцепилась в книжку.
Куда нас занесло? Что это за место, где девчонка может исчезнуть в ночи и не вернуться? Мы можем часами брести сквозь джунгли и не найти ничего — ни намека на жизнь, на свободу, о которой писал мой отец? Где не видно даже птиц? Даже жучка?
Как-то… нехорошо.
— Ага, — отзываюсь я. Какая польза от того, что мы поддадимся отчаянию? — Пойдем дальше.
И мы упрямо продолжаем путь, правда, замедлив шаг из-за усталости. Иногда делаем привалы, чтобы перекусить, выпить воды, заточить ножом карандаш. Выдрав из календаря «Ноябрь», я принимаюсь за очередные пометки, и вдруг Хоуп хватает меня за локоть.
— Ребят… вы слышите? — шепчет она, как будто боится что-то спугнуть.
Сунув записи в книжку, закрываю глаза. Напрягаю слух. И различаю не только шелест листвы и потрескивание веток.
— Вода?
Хоуп расплывается в улыбке:
— И это не прибой. Звук совсем рядом.
От облегчения я готова заплакать. Какая удача в конце столь безрадостного дня! «Шум воды (северо-восток)», — записываю я около последней пометки с ориентиром.
Алекса вынимает из свертка с припасами вторую флягу и вскрывает запечатанную крышку, а затем жадно выхлебывает сразу четверть. Мы с Хоуп не осмеливались выпивать столько в один присест.
— Чего? — замечает Алекса наши изумленные взгляды. — Мы скоро найдем еще.
— Нельзя быть такой беспечной, — возражаю я.
Ох! У меня перехватывает дыхание, как от удара в живот: я говорю в точности как мой отец.
Алекса закручивает крышку, но вместо того, чтобы убрать флягу в сверток из кофты, протягивает ее мне:
— Хочешь? Давай, тебя ведь жажда мучит.
Она права. Но я по-прежнему сомневаюсь, что мы имеем право превышать норму. Поколебавшись мгновение, беру флягу и выпиваю чуть больше обычного. Рискую в надежде на скорую победу и твердо заявляю, что мы найдем воду с минуты на минуту.
— Ну что, вперед? — обращаюсь я к Хоуп и Алексе.
Мы, воспрянув духом, отправляемся дальше, и с каждым шагом шум воды становится громче. Спустя некоторое время перед нами вырастают особенно густые заросли — они заглушают звуки, и мы вынуждены изо всех сил напрягать слух.
Хоуп бросается вперед.
— Ребята! — восклицает она, наклоняясь. — Смотрите! — В ее тонких пальцах — обертка от батончика. — Может, Финнли тоже здесь проходила?
По телу проносится вспышка адреналина, и на пару чудесных секунд я ощущаю эйфорию, после чего замечаю похожие на гадюк лианы, от которых недавно едва не свалилась с сердечным приступом.
Я помню, что ела батончик. Я им тогда чуть не подавилась.
— Нет, — бормочу я, поникнув, — мы здесь уже были.
Глава 18
Мы словно пытаемся догнать мираж. Или найти начало радуги, или, поднявшись на цыпочки, снять с неба луну: постоянно слышим, как бурлит источник, возвращаемся туда, где звук громче всего, однако видим лишь джунгли. Бродим туда-сюда, пока солнце не начинает клониться за горизонт, но так и не находим ни капли.
А еще мы почти прикончили наши запасы воды. Мы были настолько уверены, что обнаружим источник — и вот в итоге перестали экономить. Зато теперь мы не страдаем от жажды.
Прихлопываю комара, и на моей липкой от пота коже выступает бусинка крови. Комар! А ведь раньше насекомые в джунглях нам не встречались… Может, это знак, что вода совсем близко? Укус сразу начинает чесаться, кожа краснеет. Появляется неприятное жжение — но не в месте укуса. У меня полыхает правая ладонь и задняя сторона бедер. Ощущение как от свежего перца чили — сперва он жжется, а потом опаляет внутренности огнем.
— А-а-ай! — громко взвизгивает Алекса.
Мы с Хоуп мгновенно поворачиваемся, но Алекса сгибается пополам, выбившиеся из прически волосы падают ей на лицо. Рассмотреть, что случилось, нам удается, лишь когда она кое-как выпрямляется. Ее руки и ноги будто окунула в чан с расплавленным солнечным светом. Волдырей нет, но вместо обычного загара на коже красуется равномерный ожог.
— Что такое? — Хоуп подскакивает к Алексе прежде, чем я успеваю сделать и пару шагов.
— А я откуда знаю? — раздраженно смотрит Алекса из-под упавших на глаза прядей. — Мы везде вместе ходим, и я вам не эксперт по джунглям.
Хоуп, покачав головой, поджимает губы — мол, терпение ее почти иссякло. Мое, в принципе, тоже.
— Хоуп хочет просто тебе помочь, — говорю я ровным тоном. — Вспомни, может, ты на что-то наступила или к чему-то прикоснулась?