— А на карте было точно указано, сколько мостов надо преодолеть? — спрашиваю я, улучив мгновение наедине с Лонаном.
— Не-а, — сразу отвечает Лонан. — Феникс высматривает особые отметки, которые местные могли оставлять, чтобы ориентироваться. Подвесная сеть — не самый очевидный вариант для исследования острова, поэтому мы делаем ставку на то, что нас недооценят. Решат, что мы не сумеем их найти.
— Логично.
Даже если бы заблудившийся в джунглях путник попытался вглядеться в кроны деревьев, то вряд ли бы он сообразил, где начинается один мост и заканчивается другой. Мы преодолели сию преграду лишь благодаря тому, что обнаружили пещеру. Да и возводили эту сеть, явно не думая, что на острове появятся чужаки.
Лонан кивает на мостик у наших ног, дескать, после вас, и мы устремляемся следом за остальными.
От соседнего дерева — с платформой пошире — разбегаются уже несколько подвесных дорожек. Феникс и Касс приседают, высматривая, нет ли где-нибудь характерной резьбы. Я стою позади них и не могу присоединиться, но внезапно осеняет догадка: мы только что пришли из весьма примечательного места, значит, ведущий к нему мост наверняка должны были как-то обозначить.
Опускаюсь на колени, Лонан сдвигается в сторону. На дереве вроде бы ничего не вырезано. Я присматриваюсь — и вдруг различаю узор из узелков там, где волокна крепятся к доскам.
Орнамент похож на перевернутую «V». Импровизированная стрелочка указывает как раз в том направлении, откуда мы пришли. В отцовской книжке есть целый раздел, посвященный символам для обозначения пути: из камней, гальки, узлов на высокой траве. И обнаруженный узор выглядит как знак «Вперед», правда, сотканный, а не выложенный из гальки.
Резко выпрямившись, чуть не врезаюсь затылком в подбородок Лонана. Я и не заметила, как он присел рядом.
— Феникс, ищи узелки! Есть что-нибудь?
Хоуп, Алекса и Финнли вжимаются в ствол, пропуская меня. И в самом деле: один мост обозначен перевернутой «V», второй — стрелкой влево, на третьем красуется ровный ряд узелков. «Сюда нельзя», если перевести. Открываю книжку на странице с таблицей обозначений, передаю остальным.
— Думаю, нам сюда, — говорит Касс, указывая на мост со стрелкой «Вперед».
— А вам не кажется, что это слишком очевидно? — фыркает Алекса. — Иден, ты разве уже забыла про мох? Про жуков? — Она, разумеется, не упоминает о галлюцинациях с Кассом в главной роли. — Вы и правда считаете, на острове хоть что-то может быть безопасным?
Я согласна с Алексой, но ведь надо знать, куда смотреть и что искать. Да и Лонан говорил, что система мостов не рассчитана на чужаков, поэтому зачем размещать здесь ловушки?
Но…
Феникс впился взглядом в мост «Сюда нельзя». Однажды я видела подобную решимость — и она навсегда запечатлелась в моей памяти — у девчонки-чирлидера из школы. Мы с ней даже соперничали…
И вот та девица смотрела и смотрела на подтаявшее мороженое, которое уплетала Волчица. Наконец, оно потекло по рожку и запачкало идеальный маникюр Волчицы. Глаза девчонки светились желанием. Жизнью. Она выхватила у Волчицы мороженое и впилась в него зубами так, что испачкала лицо и смяла вафельный рожок. Она съела все до последнего кусочка.
А Волчица была не чета тому надзирателю, который тем же утром выбросил мое мороженое в мусорку. Ярко-красные, острые как бритвы ногти слились с кровью чирлидерши. До меня доходили слухи, что девчонка выжила, но после того случая я ее больше не встречала.
Такой взгляд не приводит ни к чему хорошему. Может, раньше мог, но не сейчас. Столь пылкая решимость нынче сродни знаку «Сюда нельзя».
Но Хоуп проталкивается вперед и ступает на мост, обозначенный ровным рядом узелков — тем самым, что предупреждает: держитесь отсюда подальше. Феникс следует за ней. Затем Касс. Финнли. Алекса.
Как всегда замыкающий процессию Лонан смотрит на меня, вскинув брови.
— Мне не по себе, — признаюсь я. — Разве не должно быть иначе?
Ах да! Стоило уже догадаться, что нельзя всегда полагаться на собственные ощущения. Впрочем, сейчас нельзя полагаться даже на то, что притворяется фактами.
Уроки прошлого — единственное, чему нынче можно верить наверняка.
Лесная тропинка раздваивается, и я выбираю ту, что меньше исхожена.
Глава 49
Мы пролетаем мосты один за другим. Воздух влажный, и наша одежда промокает насквозь, до самой кожи. Мы двигаемся быстро и молча, в том числе и Алекса.
Сперва не происходит ничего странного или предвещающего беду.
Нам попадаются узкие платформы, на которых едва помещаются наши ступни. Но встречаются и очень широкие, где мы могли разлечься и подремать. Однако мы не думаем о привале.
Новая платформа оказывается покрыта древесным соком, из-за которого обувь сразу начинает липнуть к волокнам и чавкать, словно мы очутились в болоте. Мы проделываем в платформе столько дыр, что в какой-то момент нога Хоуп проваливается вниз — у меня едва не случается сердечный приступ, хотя это не я вот-вот разобьюсь. Пока мы помогаем Хоуп выбраться из «ловушки», пятка Лонана успешно продырявливает волокно. Лонан с трудом балансирует на месте…
Мы продолжаем путь босиком.
Теперь мы бежим — ничто не выдает, что мы здесь, ничто не выдает и обратного. Хоуп отстает — особенно когда влажность усиливается, — и Лонан замедляет шаги, подстраиваясь под ее темп.
Влажность — подсказка. Мы не дышим, а буквально пьем воздух, прихлебываем его, как тепленький суп. Но решаем, что это просто особенность незнакомой экосистемы. По крайней мере, вслух никто подозрений не высказывает.
Зато обломки костей замечает каждый из нас.
Причем почти одновременно. Первым падает Феникс, странно дернувшись, как будто наступил босой ногой на колючку. Он успевает сгруппироваться и не летит вниз. После него наступает черед Касса, а затем и остальных.
Они падают навзничь, как птицы с подрезанными крыльями.
И хотя я наблюдаю за ними, я не могу избежать судьбы своих спутников.
Мягкий, как облако, мост вдруг превращается в жадные челюсти с бритвенными зубами — вплетенными в волокно обломками костей, невидимыми на белом фоне. Кроме тех мест, где уже пролилась наша кровь.
Раздается смех.
Хохочет и Феникс, и Касс — безудержно, радостно, как дети, которые в жизни не катались на санках на Рождество и внезапно получили такую возможность. Как пациенты психбольницы, чей невидимый друг выбросил их таблетки и отпер все двери.
Я открываю рот, чтобы спросить…
Летучие мыши.
Меня окружают сотни тысяч летучих мышей, черных и мохнатых. От их крошечных сухих тел исходит жуткая вонь. Я вдыхаю запах смерти, краха, одиночества. В меня вгрызаются обломки костей, и я переношусь в другое место. Я стою у входа в пещеру, и рядом со мной — незнакомые люди. Я — высокая. Руки почему-то не мои. Мне холодно.
За летучими мышами… клинок.
Он пронзает сердце другого человека, не мое, однако я ощущаю, как в кожу входит ледяное лезвие. Меня бросает то в жар, то в холод. Чувствую, как оседающее тело покидает душа.
Моргаю — и снова вижу мост. Вокруг — ни одной летучей мыши, а мои сердце и душа на месте, несмотря на пережитое.
Что это было?!
Остальные тоже бредят, изнывают от боли, теряют сознание. Кто-то перекатывается по мосту, кто-то утопает в белых волокнах. Финнли находится возле самого края — одно резкое движение, и ей конец. Вовремя остановиться и не попасть в ловушку успели лишь Лонан и Хоуп.
Лонан протягивает сильные, жилистые руки и помогает мне вернуться на платформу.
— Держись! — говорит он. — У кого твоя обувь? Может, древесный сок высох…
— Они… у Феникса… в рюкзаке, — выкашливаю я.
Как ни дико это звучит, но только что я пережила смерть. Причем чужую. Вроде бы.
Хоуп в ужасе распахивает глаза, и я оборачиваюсь к мосту. Белые волокна под щекой Финнли окрашены алым, а ее правая рука полностью свисает с края, покачиваясь на ветру, как лиана.
Кричу, пытаюсь привлечь внимание Алексы — она ближе всех к Финнли, — но безуспешно. Алекса, как и все, не здесь.
Вспоминаю об узоре из узлов. Нас же предупреждали. «Сюда нельзя».
Жаль, конечно, что не существует символов для дополнительных сообщений вроде «ваша кровь прольется с моста, как дождь» или «последним, что вы почувствуете, будет свободное падение».
Или «вы не умрете, но ощутите настоящий вкус смерти… да и какая, в общем-то, разница — своей или чужой?».
Хоуп стискивает мой локоть пальцами. Ее ногти впиваются так глубоко, что грязь из-под них отпечатывается на моей коже.
— Ничего, — шепчу я Хоуп. — Мы ее вытащим.
Да, Финнли опасна, но не по своей вине. Я должна была разбудить девчонок, когда расслышала треск веток той ночью.
Высвобождаюсь от хватки Хоуп.
Будет больно — вот все, о чем я могу думать.
Наверное, мне надо переживать о чем-то другом. Но Финнли сейчас упадет, поэтому я бросаюсь вперед.
Изящно, аккуратно — не про меня. Храбро — тоже, потому что меня ведет страх. Мост одновременно и острый, и мягкий, окропленный кровью — и я отчаянно сражаюсь с ним, не позволяю ему победить. Каждый шаг, каждый осколок приносит вспышку боли, которая исчезает, когда я поднимаю ногу. Черная, обугленная кожа — удушье цвета морской волны — раскаленные до алого, бурлящие от яда вены — тугое кольцо желтой змеиной шкуры. Перед глазами мелькает целая радуга смерти.
Чем дальше я захожу, тем больше встречается обломков. Стискиваю зубы, пытаюсь пробиться вперед, но мне слишком тяжело отличить реальность от видений. Я сгораю, тону, задыхаюсь и, наконец…
Падаю.
Глава 50
Радуга меркнет, стоит мне перевалиться через край моста. Чужая боль исчезает — есть только моя собственная. Мост — дракон, стремящийся прочь из пепелища к небу, а я цепляюсь за его хвост. Финнли пока не свалилась — лишь чудом. Вернее, лишь потому, что я оттягиваю мост в другую сторону.
Боль, страх, невозможный выбор — все, что у меня осталось.