Глава 76
Покинув лабораторию, мы вновь превращаемся в подопытного и спеца, работающего на Волков. Между нами не вспыхивает искра тепла и понимания, ничто не выдает наших тайн. В моем кармане, в тонком чехле из неопрена, надежно спрятан пузырек с кровью, а за пояс, вместо руководства по выживанию, заткнут футляр со шприцами — отличный способ себя защитить.
— На яхте держись рядом с Лонаном, — говорит Пеллегрин. Мы проходим по балкону к узкой позолоченной лестнице и поднимаемся на третий этаж. — Пока Ава без сознания, твой отец сможет отдавать ему и остальным приказы — что делать, как себя вести.
Мне почему-то становится не по себе. Как-то это неправильно.
— И он будет их контролировать?
— Не совсем. — Пусть Пеллегрин и говорит вполголоса, но за этими коридорами не так уж пристально следят. А может, дело в том, что за мониторами сейчас папа. — Он должен делать вид, что управляет ими, и не вызвать подозрений у Грея и Авы, когда те проснутся. Он переведет чувства твоих друзей в автономный режим, то есть они будут действовать, думать и воспринимать обстановку сами.
Мы добираемся до первой встретившейся мне здесь нестеклянной двери. Я смотрю на поверхность, сделанную из сплошного листа железа. Волки только притворяются, что живут в стеклянных домах и не бросают ни в кого камней. Пока они вполне успешно правят железными кулаками.
Пеллегрин прижимает к двери три пальца, и на ней вспыхивает синий круг. Он напоминает мне о карте, которую парни нашли в каменном тотеме на берегу.
— Биозащита, — коротко комментирует Пеллегрин, проводя по линиям кончиком пальца — словно ищет выход из нарисованного лабиринта. — А теперь вернемся к приказам: по сути, это простой способ поддерживать с вами связь. У нас есть соглядатаи на острове Зорнова, и мы сможем вас предупредить, если вдруг кто-то попытается вам помешать.
— Но я ведь ничего не услышу.
Да, я говорю очевидную вещь, но прежде чем меня в компании ПсевдоВолков отправят на остров Зорнова с важнейшим заданием, лучше прояснить кое-какие моменты. «Иден и пузырек крови против войны» — неплохое название для будущего бестселлера, но вообще я хочу, чтобы у этой книги была хорошая концовка.
— Правильно, — отзывается Пеллегрин. — Вот и единственный недостаток того, что мы тебя не активировали. Однако мы с твоим отцом рискнули, поскольку считаем, что вколоть тебе вакцину — куда важнее.
Синий свет сменяется зеленым, раздается тихий щелчок, и Пеллегрин толкает дверь вперед — ручки у нее нет.
— Кстати, когда с Авой произошел сей досадный несчастный случай, твой отец ввел в курс дела Лонана и остальных, поэтому обсуждать план вслух нет нужды. Собственно, лучше о нем не заговаривать.
Во мне гудит каждая нервная клетка: все в любую секунду может пойти наперекосяк, слишком многое зависит от фактора везения.
Мы оказываемся в неприметной комнате. Обычное помещение без окон, но зато со всеми, кто вместе со мной очутился в логове — за исключением Хоуп, которая, наверное, до сих пор лежит без сознания в тоннеле, если верить Аве. (Думаю, у Авы, лишенной напарника, хватило сил только на Алексу.)
Парни стоят с мрачными, решительными лицами. Алекса оглядывает их, сбитая с толку, а затем медленно поднимается на ноги.
А Пеллегрин на моих глазах становится другим человеком. Ну, разумеется: мы ведь окружены живыми камерами наблюдения. Если Ава сейчас не может наблюдать за нашим шоу в режиме реального времени, она захочет посмотреть записи и убедиться, что Пеллегрин с задачей справился.
Он ее не разочарует.
— Что…
Алекса падает, сраженная шприцем, вонзившимся чуть ниже ключицы.
По ее груди стекает небесно-голубая струйка.
Глава 77
Касс первым с громкой руганью бросается на пол. Он проводит по волосам Алексы ладонью, стирает с ее кожи кровь и голубую жидкость. Лонан проверяет пульс. Феникс поправляет на Алексе одежду — при падении ткань случайно задралась.
Я остаюсь на месте, потрясенная. Ведь только я знаю, насколько опасен препарат. Пеллегрин поворачивается ко мне и произносит одними губами: «Верь мне».
И сразу касается пальцем наушника:
— Овен, активируй приказ. Ситуация выходит из-под контроля.
В кармане Пелла блестит что-то серебряное — двойник моего футляра со шприцами.
Парни почти мгновенно прекращают возиться с Алексой и замирают, вытянувшись по струнке. Касс единственный, кто медлит, но лишь долю секунды — и я понимаю, что отец их просто предупредил, а не заставил.
Это подстроено, напоминаю я себе. Все не по-настоящему. Не может быть по-настоящему.
Но выглядит происходящее именно так. Алекса не шевелится, ее дыхание становится прерывистым. Почему Пеллегрин из кожи вон лез, предупреждая меня о голубой жидкости, а потом вколол ее моей подруге? И еще добавил: «Верь мне».
Я изо всех сил пытаюсь верить не в то, что вижу, а в то, что знаю. Почти убеждаю себя, что Пеллегрин не стал бы заходить настолько далеко. Ему не нужно убивать Алексу — а если уж на то пошло, все его разработки подтверждают, что он — король иллюзий.
А если Алекса жива, то волноваться мне не о чем, правда?
Поэтому я держу вопросы при себе. Если я начну их задавать, сразу станет ясно, что мне многое известно, и наша операция окажется сорвана, как только Ава включит записи с камер.
Ава ничего не упустит.
— Сюда, — командует Пеллегрин.
Мы по одному — как утята, друг за дружкой — покидаем помещение. Кроме Алексы, естественно.
Алекса — шелковые волосы и мягкая кожа, длинные ресницы и короткие шорты, огонь, обращенный в угли.
Мы оставляем ее лежать на холодном бетонном полу.
Глава 78
Пока мы спускаемся по узкой лестнице и возвращаемся в лабораторию, Пеллегрин успевает сделать столько звонков, что я сбиваюсь со счета. В лаборатории мы не задерживаемся и быстро выходим на площадку, куда мы с Пеллом перенеслись из храма.
— Канал Нора, — произносит Пеллегрин. — Четыре человека, в Нью-Порт-Изабель. — Он не разглашает наш истинный пункт назначения. — Западная сторона, — добавляет он.
Запад: там расположены красные бараки, где жили Хоуп и Финнли. Мне кажется, что с тех пор, как я увидела их татуировки с именами, прошла целая вечность. Похоже, в том кошмаре, который устроила Алекса на берегу, погибли не все заключенные.
У меня внутри что-то обрывается. Финнли. Где Финнли? Почему я не спросила раньше… как я могла забыть? У меня голова, мягко говоря, другим забита, но…
Мне стыдно.
Мы идем колонной, и я плетусь за Пеллегрином. Может, рискнуть и тихонько спросить? Он возглавляет нашу процессию. Если он не повернется, то его лицо не попадет в поле шпионского зрения парней. А значит, он сумеет тайком мне ответить.
Пеллегрин, наклонившись, распутывает веревочную лестницу. Ребята сгрудились неподалеку. Я подбираюсь поближе к Пеллу, чтобы он разобрал мой шепот.
— А где Финнли? Девочка из сетки?
Затянутые в безупречную белую рубашку плечи Пеллегрина каменеют.
Больше он никак не подает вида, что расслышал.
— Она что… она…
Пелл резко выпрямляется. Я невольно отшатываюсь, а он кидает нам веревочную лестницу.
— Спускайтесь, — командует он. — Ждите внизу, пока за вами не прибудет транспортное судно, которое доставит вас на яхту. Оно появится с минуты на минуту. Лонан, почему бы тебе не показать пример другим?
Пеллегрин старается даже не коситься в мою сторону, что дается ему с трудом. А Лонан заглядывает мне прямо в глаза, и я едва нахожу в себе силы устоять на месте. Я наконец-то могу открыто посмотреть на него — впервые с тех самых пор, как мы поцеловались в пещере. И теперь мне сложно отвести взгляд. Как и Лонану.
— Овен, будь добр, проверь параметры Семьдесят Второго, — произносит Пеллегрин, касаясь наушника. В кои-то веки огонек, подтверждающий соединение с собеседником, не загорается. — По-моему, он тормозит.
Поняв намек, Лонан начинает спуск. Затем приходит черед Феникса и Касса.
Мы с Пеллегрином стоим на площадке вдвоем.
— Гениально, — шепчу я, догадавшись, к какой уловке Пелл прибегнул, чтобы поговорить без свидетелей.
Пеллегрин впивается в меня напряженным взглядом. Белки глаз буквально светятся на фоне темной кожи. Передо мной вновь настоящий Пеллегрин, а не маска, которую он надел, когда мы покинули лабораторию.
— Времени мало, Иден. Когда Кассоуэри спустится на землю, ты должна отправиться следом, иначе Ава обо всем догадается.
Я не ошиблась насчет Авы!
— Где Финнли? Скажи мне?
Пеллегрин смотрит на меня с жалостью и участием… и я сразу понимаю, каким будет ответ.
— Она упала в сетку живой, Иден.
Его глаза поблескивают. Может, на них навернулись слезы?
— Она еще?..
Пеллегрин качает головой.
— Твой отец дал ей установку — напасть на Старка, пока он вел ее в медблок. В тот момент это можно было легко оправдать последствием галлюцинаций, которые вы как раз испытали на мосту.
Касс ступает на землю. Пора спускаться, но я не могу. Я должна выслушать Пеллегрина.
— Мне очень жаль, Иден. Старк импульсивен и с течением лет совершенно перестал понимать, что правильно, а что нет. Он сломал ей шею.
Мир перед глазами плывет.
Веревочная лестница, заросли, приближающаяся лодка превращаются в смазанные пятна белого, зеленого, серого.
Вокруг меня мелькают лица — Лонан, Феникс, Касс, Пеллегрин (он наверняка будет сопровождать нас на яхте) — загорелое, веснушчатое, бледное, черное.
Зажмуриваюсь, но вместо темноты вижу Финнли. И хотя вина лежит не только на моих плечах, из головы не идут мысли о подвесном мостике. О ее падении.
Я еще здесь, а Финнли умерла.
Добро, зло, чистота, грязь, радость, боль, скорбь, великодушие… они искажаются, смешиваются друг с другом, сливаются. В жизни так много палок о двух концах. Жизнь сама по себе — палка о двух концах.
Открываю глаза. Дышу. Стараюсь не винить себя в том, что я по-прежнему могу дышать, использовать бурю чувств, как источник силы, как разгорающееся пламя. Финнли не заслуживала смерти. И все, что я могу делать сейчас, — это творить благо жизнью, которая мне принадлежит, пока она не прервется.