Глава 83
Касс слетает вниз по ступенькам, но замирает на полпути.
— На горизонте земля! — сообщает он, свесившись с перил. — Готовьтесь!
И вновь скрывается на верхней палубе.
О моем разговоре с Фениксом он никак не отзывается. Похоже, Алекса «звонила» по выделенной линии. Однако, по ее словам, когда они с Хоуп заглянули в кабинет, Ава что-то говорила в микрофон… Может, Ава обратилась только к Фениксу? Из троих парней он — самый безобидный. Если она, конечно, не связывалась с каждым по отдельности и Феникс попросту не оказался в списке последним.
Пеллегрин просыпается и идет на штурм крутой винтовой лестницы. Понимаю, что он ничего не знает о случившемся с Авой и моим отцом, поэтому быстро пересказываю события. Пеллегрин вполголоса бросает пару ругательств.
— Наш план сильно пострадает из-за того, что отец не сможет вовремя давать указания?
Пеллегрин уже упоминал: папа должен подсказывать парням, как себя вести, чтобы убедить окружающих в том, что они под воздействием. А еще — следить за ходом встречи с доктором Марике и Зорновым. От его наблюдений зависит судьба кровокода — передам я его или нет и когда это произойдет.
Пеллегрин напрягается. Он слегка нервничает, что почти доводит меня до паники.
— План надо менять!
Я буквально вижу, как в его мозгу мелькают схемы и уравнения невероятной сложности, с которыми он способен справиться в мгновение ока.
— Ситуация пока не критична, — наконец, произносит Пеллегрин. — Но теперь перед тобой стоит еще более трудная задача. Лонан не сможет дать тебе знак, поэтому тебе придется следить за обстановкой самостоятельно. Причем не привлекая к себе внимания. По легенде, тебя тоже модифицировали, поэтому тебе нельзя казаться чересчур настороженной или разглядывать помещение.
Да, новости становятся все лучше и лучше…
Из иллюминаторов левого борта виден остров — узкий и вытянутый в длину. Он выглядит необитаемым и даже безмятежным. В сорока-пятидесяти ярдах от песчаного берега из воды выступает грозная череда острых камней. Рядом плавает странный объект.
— Что это? — спрашиваю я.
— Геодезическая сфера, — отвечает Пеллегрин. — Здоровенная клетка для ловли рыбы. Рыба проникает внутрь через маленькие треугольные окошки и попадается на крючки с приманкой, закрепленные на паре шестов.
Основная часть сферы, вероятно, тоже расположена под водой, подобно стальному айсбергу — и самому острову. Ежемесячным уловом Зорнова можно прокормить целый сектор, но нам приходилось питаться холодной овсянкой и заплесневелыми обрезками, которые нам подбрасывали Волки. Сколько же рыбы выбрасывают, сколько заключенных голодает лишь потому, что горстка людей объята жаждой власти?
В отличие от острова, который мы покинули накануне, на этом клочке суши мало растительности. Вожаки как будто заказали его лично для себя: гору песка посреди океана.
Здесь-то и расположен центр их империи, созданной из множества песочных замков.
Чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь, что угадала. Остров — полностью искусственный, однако создали его иначе и для иных целей, нежели тот, с которого мы отплыли. В разработках отца говорилось, что поверхность должна стать местом отдыха для тех, кто будет постоянно жить под водой. Вдобавок он выглядит как самый обычный остров, а значит, непрошеным гостям будет нелегко его отыскать. Его никогда не нанесут на довоенные морские карты — идеальное жилище для вожака, который хочет притвориться особой королевской крови.
Через остров тянутся два ровных ряда пальм, которые упираются в гигантский особняк с панорамными окнами во всю стену. Я смотрю на геодезическую сферу и перевожу взгляд на резиденцию вожака: даже с такого расстояния видно, что газон аккуратно подстрижен, а подушечки на скамейках идеально взбиты.
Наверное, приятно жить в настоящем оазисе и ни капли не раскаиваться, что ради этого пришлось уничтожить мир.
Сама себе поражаюсь: я бы предпочла чувствовать раскаяние, а не блаженствовать в личном раю. Я бы сделала только такой выбор.
— Пришвартуемся чуть подальше. Там нас встретят Зорнов и доктор Марике, — говорит Пеллегрин.
Пока я размышляла о социопатах и домах их мечты, он успел набросать на салфетке замысловатую карту — но не с высоты птичьего полета, а так, словно айсберг «Атласа» разрезали сверху донизу.
— А отсюда можно попасть внутрь, — Пеллегрин рисует около особняка идеальнейшую крошечную звездочку. — Вход вполне впечатляющ и совершенно безопасен, — на салфетке появляется вторая звездочка, — поэтому до него Зорнов и Марике вас сопроводят, а затем вы разделитесь.
Ясно. Мы должны продемонстрировать доктору Марике, насколько надежно место обитания. Вот единственная причина (по крайней мере, в глазах Зорнова), по которой нам дозволено присутствовать на встрече. Мой отец наверняка был убедителен в своих аргументах, раз уж вожаки обращаются с доктором Марике столь «доверительно». Но может ли он как-то повлиять на ход событий?
Вожаки, разумеется, понимают, что полный энтузиазма, жаждущий работать ученый куда ценнее того, кто просто пытается не умереть. В любом случае встречу проводят якобы для того, чтобы убедить доктора Марике присоединиться к команде моего отца. А это, в свою очередь, подразумевает, что Марике может отказаться.
Оглядываюсь через плечо, проверяя, одни ли мы на палубе. Пусть Ава и мертва, но осторожность никогда не помешает. Если Старк или Грей успели что-то подслушать, нашей затее конец.
— А доктор Марике в курсе, что у меня… Он знает о передаче? — машинально накрываю карман с пузырьком пальцами.
— Конечно, — подтверждает Пеллегрин. — Будь начеку, постоянно ищи лазейки и быстро передай ему кровокод. Марике тоже будет наготове, но не пытайся привлекать его внимание заранее и не жди сигналов после.
Пеллегрин вздыхает. Можно подумать, что он сбросил с плеч тяжеленный груз, который теперь перекочевал на меня.
— Твой отец верит ему, Иден, поэтому и ты можешь ему доверять, — добавляет Пелл, и луч яркого света заставляет его глаза вспыхнуть. — Он прекрасно знает, что стоит на кону.
Я уверена: Пеллегрин подразумевал доктора Марике, а не моего папу, но не могу выбросить из головы то, что мне послышалось.
Отец прекрасно знает, что стоит на кону.
Он понимает, что пузырек крови — хотя нет, не просто крови — способен исцелить мир.
И знает, что умрет — и я тоже погибну вместе во всеми остальными, — если наше «предательство» обнаружат.
Но даже в этом утопающем, отчаянном мире, где власть берет верх над любовью, где людям режут глотки и где безумствуют Волки, я все равно хочу жить.
А значит, меня не должны поймать. Я не проиграю.
Глава 84
Меня окружают суровые лица.
Голубые, как лед, глаза Лонана смотрят холодно, строго.
От Касса исходит напряжение — как пар от раскаленного летним солнцем асфальта.
Даже невозмутимый Феникс закован в броню мрачной решимости, спрятав привычную беззаботность глубоко внутри, чтобы враги не разглядели сквозь трещины его слабые места. Пеллегрин остается прежним — однако это вовсе не означает, что выглядит он не устрашающе.
Яхта замирает у края длинного пирса. От человека, который изменит будущее, нас отделяет около сотни видавших виды деревянных перекладин.
Узнать Зорнова легко, хотя в пропагандистских материалах его явно делали выше и холенее. Выглядит он счастливым — а почему бы и нет? Он — король, живет в замке и принимает очередных простолюдинов, которые продлят его чудесную жизнь. Образ нарушает лишь тончайший порез на щеке. Представляю, как кто-то из многочисленных слуг Зорнова проводит опасной бритвой — самую малость затупившейся — с чуть бо́льшим нажимом, чем следует. Вроде как надо напомнить хозяину, что он по-прежнему смертен… и жизнь короля может оборваться в любой миг.
А спутник Зорнова ни капли не постарел с тех пор, как окончил учебу. Папа сохранил мало университетских фотографий, поэтому я помню их до мельчайших подробностей. А доктора Марике трудно забыть: волнистые светлые волосы, голубые глаза, длинный узкий нос и смуглая кожа, так странно контрастирующая с прорвавшимися наружу генами. Экзотическая внешность.
«Риим — наполовину голландец, наполовину ливанец, — говорил папа, когда фото впервые попалось мне на глаза. — Родился и вырос в Южной Африке».
Не представляю, сколько времени заняло путешествие из Кейптауна, но доктор Марике выглядит отдохнувшим. На лице — ни морщинки, на светло-розовой накрахмаленной рубашке — ни единой складочки.
Зорнов и Марике молча наблюдают, как мы цепочкой проходим по пирсу, словно мы какая-то официальная делегация. Но можно сказать, правда с натяжкой, что так оно и есть. Мы шагаем, как и положено отмороженным ПсевдоВолкам: с высоко поднятыми головами, видящими, но ничего не воспринимающими глазами, в тишине, которую нарушает лишь плеск волн о берег. Впереди идет Пеллегрин — единственный из нас, кому положено сохранять разум.
— Как раз вовремя!
Как странно видеть на лице Зорнова улыбку — настоящую, от которой светятся глаза. Он проскальзывает взглядом мимо меня, изучающе смотрит на Лонана.
«Вожаки на нем помешались, — сказал отец, когда мы сидели у него в кабинете, — и хотят заполучить парня в свои лапы».
За минуту до того, как мы выстроились на палубе, Лонан сплел свои пальцы с моими ровно настолько, чтобы успеть шепнуть «Будь сильной» мне на ухо.
Я должна сделать это и для него.
— Антон, — кивает Пеллегрин. — Рад снова встретиться.
Зорнов издает лающий смешок, который переходит в приступ хриплого кашля.
— Конечно!
Он протягивает руку, помогает Пеллегрину сойти с пирса. Но Пеллегрину не нужна его помощь. От этого жеста у меня к горлу подкатывает желчь — от крошечного поступка, который позволит Зорнову спокойно лечь спать и позволит вожаку убедить себя, что он — хороший парень.
Зорнов развернулся и, так и не представив доктора Марике и Пеллегрина друг другу, махнул двумя пальцами, мол, следуйте за мной.