сли деревья, которые всего за несколько лет достигали высоты в пятнадцать метров. А потом мир начал растягиваться. Тектонические плиты. Рифтинг земной коры. И Шотландия начала двигаться на север.
Не знаю, так ли это было на самом деле, но мисс Сперри была учительницей, ей лучше знать. К тому же это похоже на правду. Но не в научном смысле, сторонницей которого всегда была мама, а в том, приверженцем которого был папа. В смысле — даже если все не так, эту историю следовало бы выдумать. А слова какие! Рифтинг земной коры. Рифтинг. Мир растягивается. Шотландия (безопасная, влажная, холодная Шотландия) когда-то была там, где сейчас только песок и пыль. Я слушаю мисс Сперри, и слова из ее историй кружатся вокруг меня и переливаются на свету. Я представляю, что, если бы не рифтинг, я могла родиться на экваторе. И земля песка и пыли была бы моей родиной.
А холодная и влажная земля была бы родиной мальчика.
Слова продолжают кружить и переливаться, а мисс Сперри уже поубивала свои пятнадцатиметровые деревья и превратила их в торфяные болота. Она сжимает и выдавливает перегретые породы и преобразует магму в долерит, в базальт, в туфовый покров под ее любимым некрополем. И все это сжатие с нагревом, говорит мисс Сперри, все это остывание с кристаллизацией происходили десять миллионов лет назад. До последнего ледникового периода. А мне все равно кажется, что мы с мальчиком были там совсем недавно — лежали прошлой ночью на скалистом краге из Далекого времени. Мы как будто бы принадлежали чему-то большему, чем мы сами.
Возможно, в это дремотное гипнотическое состояние меня погружает монотонный и умиротворяющий голос мисс Сперри. А может, все дело в машине. Мы в тепле, мягко урчит мотор, мы движемся к цели, и движемся невероятно быстро, а сами не прикладываем для этого никаких усилий. Мы в теплой машине, и внешний мир не может прикоснуться к нам даже на секундочку. Хотя снаружи идет дождь.
Дождь!
Не жуткая гроза, а обычный дождь. Такой, на который в Прошлом никто бы и внимания не обратил. Серебряные капли сбегают по стеклу. Сбегают и переливаются. Дворники мисс Сперри шуршат туда-сюда по лобовому стеклу, как будто насвистывают какую-то детскую песенку, но по стеклу с моей стороны струйки дождя стекают вполне свободно. А машины, которые нас обгоняют или несутся навстречу, разбрызгивают воду из луж, но ни одна капля не залетает в наш теплый волшебный тропический мир.
И мальчик засыпает. Засыпает без камешка-соски. Просто погружается в покой и тепло. Возможно, и я наполовину сплю. Я, как земная кора, трескаюсь и расползаюсь. Прямо как Шотландия, дрейфую куда-то, подчиняясь неведомым мне силам.
И еще — всего на секунду — позволяю себе расслабиться.
Глава 57
В Ардроссане мисс Сперри паркует машину у паромного терминала и сразу переходит к делу:
— Не хочешь позвонить бабушке? Скажешь ей, что ты здесь. — Она выуживает из черных складок своей одежды телефон. — Ага, вот и мы. — Телефон старой модели, но надежный, для зарядки ему достаточно полежать минуту или две под солнечными лучами на торпедо. — Извини, надо было раньше спросить. Заболталась.
Мисс Сперри протягивает мне телефон.
— Нет, не надо, — говорю я.
— Нет? — удивляется мисс Сперри.
Нет, нет и еще тысячу раз нет. Целых одиннадцать месяцев я избегала любой возможности связаться с бабушкой по телефону.
— Но как она узнает, где вас встретить?
Логично. Этого следовало ожидать. Никуда от этого не деться. Бабушка и ее вопрос. Вопрос, на который никак не ответить. Только не по телефону.
— Сначала надо узнать расписание, — говорю я. — Правильно?
— О да, как это я не подумала.
Мисс Сперри снова роется в складках своей одежды и извлекает на свет кошелек, розовый с вышивкой, похоже китайский. Заглядывает внутрь:
— Должно хватить на два билета. Ну, в один конец точно хватит.
Мисс Сперри протягивает мне горсть монет.
Я сомневаюсь.
Сначала одеяло.
Потом яйцо.
Потом она нас подвезла.
А теперь — деньги.
Деньги!
Из-за мисс Сперри мне как-то не по себе. В Прошлом люди давали тебе что-то и ничего не требовали взамен. Любящие люди. Как папа. Родственники, что естественно. Или друзья. Но часто и другие, например учителя или соседи. Иногда даже совершенно незнакомые люди. Но сейчас все не так. Сейчас за все надо платить. Какой платы ждет мисс Сперри?
— Ну же, — говорит она, — я не могу тратить на вас весь день. Мне еще вязать надо.
Хотя, возможно, мне не по себе, потому что все получается слишком легко, а в нынешние времена ничего не дается легко. Ничего. А когда начинаешь думать, что все можно решить без проблем и никто ничего не ждет от тебя взамен…
— Мисс Сперри…
— Корлинда, — поправляет меня мисс Сперри.
Возможно, это все объясняет. Возможно, в нынешние времена только сумасшедшие и могут просто так чем-то с тобой поделиться.
— Корлинда… — говорю я и запинаюсь, потому что не могу найти нужные слова.
— Да?
— Даже не знаю, как вас отблагодарить.
— Не заморачивайся, — говорит мисс Сперри и смеется.
Смеется так, будто часто-часто вдыхает носом воздух.
Глава 58
Выхожу из машины под дождь и прикрываю голову капюшоном куртки.
Мисс Сперри наклоняется к открытой двери:
— Я тут подожду с мальчиком, если не возражаешь?
Что бы я там ни думала о мисс Сперри, она точно не глупая. На выходе из машины дождь уже не вызывает сравнения с серебряными или сверкающими нитями. Он пронзает, как иголки.
Иду к длинному белому одноэтажному зданию. Это терминал. Двери в терминал стеклянные. Перед дверьми толпятся люди, но причина давки не количество людей, а солдаты, которые стоят внутри и снаружи. Солдаты в синей униформе, и они вооружены. У каждого в кожаной кобуре пистолет.
Но это не все. Внизу эмблемы черными нитками вышит зигзагом рельеф горы. Мне хорошо знакома эта картинка. Это — Спящий воин. Так жители на севере Аррана назвали гряду холмов. Эти холмы похожи на воина в шлеме, лежащего на спине, скрестив руки на груди. Но с какой стати вышита эта картинка под Андреевским флагом на солдатской эмблеме? Мне даже хочется спросить об этом солдата, но у меня хватает ума не делать этого.
В терминале — жутко длинная, извилистая, как змея, очередь. Становлюсь в конец. Люди стряхивают с плащей и курток капли воды, откидывают капюшоны, и я вижу их лица.
Стараюсь на них не смотреть, но ничего не могу с собой поделать. Что-то странное есть в их лицах. Но я сначала не могу понять — что именно. А потом до меня доходит — все дело в цвете кожи. Почти все лица белые.
По-кельтски белые.
Впрочем, так на острове было всегда, это просто я успела отвыкнуть. Теперь мне кажется странным, что вокруг нет темных лиц. Мальчику лучше сюда не заходить.
Осторожно провожу рекогносцировку. Запоминаю, на каких позициях расставлены солдаты. Их всего шестеро. Двое стоят у стеклянной двери в кассу. Четверо у выхода из терминала в док, к парому.
Очередь еле двигается. Мужчина у меня за спиной недовольно цокает языком.
— Похоже, такими темпами мы скорее получим иглу в вену, а не билеты! — возмущается он.
Я немного поворачиваюсь в его сторону. Мужчина тоже белый, но кожа у него обветрена, как у тех, кто работает на открытом воздухе. Он перехватывает мой взгляд, я вынуждена кивнуть. А потом я замечаю, что он держит в руке документы.
И тогда все становится на свои места. Понятно, почему в терминале так много людей, почему такая длинная очередь. Чтобы купить билеты, надо предъявить документы.
С каких пор для поездок по территории Шотландии надо предъявлять документы?
— Не понимаю, — вслух говорю я.
— Ты не понимаешь! — продолжает возмущаться мужчина. — Никто из нас этого не понимает! — Он размахивает сжатыми в руке документами. — Нет, против независимости я ничего не имею. Я понимаю — Арран для островитян, разбудим Спящего воина и все такое, но…
— Независимость? Что за независимость?
— Ну ты даешь! С луны свалилась? Независимость Островных территорий от Основных. Вернее, от вот этого. — Мужчина показывает пальцем в окно терминала.
Я смотрю в ту же сторону, за доки марины к западу от города, туда, где раньше были бесплодные, рекультивируемые земли. Илистые наносы и заросли песчаного тростника. Теперь там палаточный город, людской муравейник с яркими пятнами полиэтилена. Полиэтилен не переставая хлопает на ветру.
— Но после отказа от многоразовых билетов приходится каждый раз отстаивать в очереди. Это никуда не годится. О чем только думают в Совете поколений?
Я не спрашиваю, что это еще за Совет, потому что этот вопрос выдаст меня с потрохами. Мой собеседник поймет, что я, несмотря на белое кельтское лицо, не из его краев. Я — одна из них. Из тех, у кого нет документов. Я и мальчик — наше место в палаточном городе.
— Пойду-ка схожу за документами, — бодро говорю я. — Оставила в машине.
— Боюсь, не смогу придержать для тебя место в очереди, — бурчит мужчина, хотя непохоже, что это его расстраивает.
— Ничего страшного, — отвечаю я. — Я не тороплюсь.
Когда выхожу из терминала, дождь уже закончился, но я все равно не опускаю капюшон, пока не оказываюсь рядом с машиной.
— Все в порядке, — говорю я, открыв дверь. — Но похоже, Корлинда, вы были правы. Мне все-таки надо позвонить.
Глава 59
Я говорю мисс Сперри, что телефон будет лучше ловить возле терминала, и отхожу подальше от входа, от людей и солдат.
Набираю бабушкин номер.
Звоню на мобильный, так что она сможет ответить в любой части острова. Но я представляю ее в кухне. Сама не знаю почему, ведь моя бабушка совсем не похожа на книжных бабушек, которые ходят в фартуках в красно-белую клетку. Те бабушки румяные и улыбчивые. Но моя бабушка худая и сильная. Мама иногда называла ее суровой, но это потому, что бабушка решительная и прямолинейная женщина. Из тех, кто предпочитает называть вещи своими именами и любит командовать. Тут она больше похожа на невестку, а не на собственного сына. Вот почему она никогда до конца не понимала папу. Если бабушка в кухне, это не значит, что она печет пироги; скорее всего, она подкидывает дрова в камин. И дрова она нарубила сама.