И я начинаю кричать.
Я кричу.
— Эй, эй. — Питер отскакивает от меня назад. Довольно далеко отскакивает. — Что с тобой? Что случилось?
Я продолжаю кричать, хотя мне ненавистен этот звук.
— Прекрати! — просит Питер. — Прекрати кричать! Что с вами такое? С тобой и с Мохаммедом? Хочешь, чтобы я теперь и тебя одеялом накрыл?
И когда ненавистный крик не прекращается, он отыскивает на лодке кусок брезента и набрасывает его мне на голову.
— Вот так, — кричит Питер. — Теперь лучше?
И мне становится лучше. Я благодарна этому тяжелому брезенту и темноте, которая окружает меня со всех сторон.
И я замолкаю.
Глава 86
Когда мы возвращаемся в гавань, бабушка стоит на молу. Вид у нее не радостный. На самом деле выглядит она более грозно, чем в первый раз, когда мы с мальчиком только прибыли на остров. Бабушка принимает у Питера канат и закрепляет его на болларде. Брезент упал у меня с головы, как одеяло тогда упало с головы мальчика. Не знаю, как сейчас выгляжу, но Питер, который всю дорогу вел лодку молча, выглядит мрачно. Губы у него плотно сжаты и превратились в одну линию. Но мне кажется, есть в этой линии какая-то грусть. Хотя я не всегда правильно считываю по лицу эмоции людей. А вот бабушку явно не беспокоит выражение наших лиц.
— Мари, иди домой, — говорит она. — Живо!
Сначала я думаю, она злится из-за того, что я оставила мальчика без присмотра. Но она «конвоирует» меня от мола мимо мальчика и его пирамидок (которые сегодня чуть выше, чем раньше), даже не взглянув в его сторону.
Ноутбук на кухонном столе открыт. На мониторе сообщение от представителя суда Эстер.
«Реп1787 промежуточный рапорт. Незаконное перемещение нелегала. Конфиденциально».
— Читай, — командует бабушка.
Я читаю.
Это список того, что известно властям о моих передвижениях за прошедший год с лишним.
Итак.
1. Зарегистрирована в Хартуме. Разрешение на проезд до границы.
2. Сведений о пересечении границы Судан — Египет нет.
3. Задержана в аэропорту Каира за нарушение кода 634Н.
4. Депортирована в Лондон, Англия.
5. Содержалась в распределительном центре Хитроу-6. Подтверждение о несовершеннолетии было получено, но отпущена под опеку представителей власти не была в связи с бунтом в центре и побегом.
6. Задержана на границе Англия — Шотландия. Содержалась в распределительном центре «Школа Скитби». Подозревалась в том, что на самом деле является совершеннолетней. Формально обвиняется в незаконном перемещении нелегала, известного под именем Мо. Побег с указанным выше нелегалом.
7. Данные о перемещении с Основных территорий на остров Арран отсутствуют.
8. Промежуточная регистрация на острове Арран. Согласно регистрации, путешествует с Мохаммедом Бейном. На запросы о Мохаммеде Бейне ответы не получены. В банках данных отдельных стран, как и в Глобальных банках данных, сведения о Мохаммеде Бейне отсутствуют. Поиски по скану сетчатки глаза и отпечаткам пальцев продолжаются.
Бабушка — мастер задавать вопросы. Вот список вопросов, которые она могла бы мне задать по поводу этого промежуточного рапорта.
Как тебе удалось незамеченной перейти границу Судана?
Это было непросто. Пришлось отдать мамино кольцо с бриллиантом и практически все ее деньги. Контрабандистам нужны были не только деньги. Но, как выяснилось, они и рисковать не собирались. Высадили нас из грузовика у границы на стороне Судана и спокойно с пустым кузовом прошли паспортный контроль. А нас подобрали уже в Египте в восьми километрах к северу от границы. Мы проделали весь этот путь пешком. Ночью по пустыне.
Мари, что означает код 634Н?
Этот код тебе присваивают, когда в твоем паспорте не поставлена отметка на границе. Когда в твоем якобы глобальном паспорте отсутствует штамп «разрешение на поездку».
А почему, когда в Хитроу подтвердился факт твоего несовершеннолетия, ты не вышла из центра под опеку представителей власти?
Потому что, бабушка, в том центре был бунт, причем очень серьезный, и я решила использовать эту возможность. Смогла сбежать целой и невредимой, да еще с огнивом. За то, что уцелела, спасибо пистолету, в котором закончились патроны, а за огниво спасибо человеку по имени Фил.
Но бабушка и не думает задавать подобные вопросы. Ее не интересует маршрут, ее интересует только конечный пункт. Место, куда мы прибыли.
— Ты все это выдумала, да? — спрашивает она.
— Да, — отвечаю я.
Какое же облегчение приносит мне это слово. Да.
— Твои документы не были украдены, — продолжает бабушка. — Кража документов — ложь, и все остальное тоже. Включая усыновление. Твой отец никогда не усыновлял этого мальчика. На самом деле он даже никогда не был знаком с Мохаммедом. Допустим, его зовут Мохаммед. Ты с ним познакомилась. Но мальчика не было в самолете, на котором ты прилетела в Хитроу. Он попал в страну отдельно от тебя. Ты могла встретиться с ним только по дороге на север. Мари, ты поставила под удар нас всех из-за мальчика, с которым вы знакомы всего несколько недель.
Последний пассаж — неправда, но я не возражаю бабушке, потому что она никогда не скиталась, как мы. Только в дороге начинаешь понимать, что такое время и как оно меняется. Понимаешь, что время, проведенное с человеком, измеряется не минутами, часами, днями или годами, а тем, что происходит с вами за это время. Оно вмещает все, что вы пережили вместе. Вмещает опыт, который, даже если ты найдешь слова, чтобы его описать, никто не поймет до конца. Никто, кроме того, кто был рядом с тобой все это время.
— Что с ним теперь будет? — спрашиваю я.
— С Мохаммедом? Естественно, его депортируют.
— Депортируют?
— Именно это я и сказала.
— Куда?
— Туда, откуда он прибыл, Мари.
— Нет. Это невозможно. И вообще — у него же никого нет. Он — ребенок.
— И тем не менее есть страна его происхождения.
— Нет у него ничего. Страна, может, и есть, но у него не осталось родных. Ему не к кому возвращаться!
— Это он тебе сказал?
— Нет. Но они умерли. Все его родные умерли. Я знаю.
— Мари, ты не можешь этого знать. Так или иначе, не это тебя сейчас должно волновать. Я предлагаю тебе посвятить какое-то время размышлениям о том, что ждет тебя. И Питера. — Бабушка выдерживает короткую паузу и добавляет: — Иди наверх, Мари. Смотреть на тебя не могу.
Глава 87
Но когда раздается стук в дверь, я все еще стою в кухне.
Это Питер.
— Все в порядке? — спрашивает он.
Лицо у него все еще мрачное, но не такое, как на молу. Питер входит и прерывает наш разговор так, как будто он ровня бабушке и вправе знать, о чем мы разговариваем. Хотя, возможно, ему не понравилось, как бабушка, ничего не сказав, отконвоировала меня домой.
— Нет, все совсем не в порядке, — отвечает бабушка. — Я так понимаю, ты еще не был дома. Иначе ты бы уже прочитал копию вот этого. — Она указывает Питеру на монитор ноутбука.
Пока он читает, бабушка снова обращается ко мне:
— Я попросила тебя уйти, Мари. — (Я не двигаюсь с места.) — Питер тоже является обвиняемым по этому делу. Завтра вас обоих чипируют, чтобы вы не могли общаться до конца слушаний. Так почему бы вам не прекратить общение прямо сейчас? Я сказала — уходи с глаз долой!
Я ухожу, но не из-за того, что она сказала про чипирование, что бы это ни значило. Я не уверена, что хочу увидеть выражение его лица, после того как он оторвет взгляд от монитора. Хотя, если он начнет кричать, я смогу его услышать, потому что моя комната как раз над кухней.
Поднимаюсь в свою комнату, но ничего не слышу. Тогда я ложусь на пол и прикладываю ухо к щели в половицах.
Тишина. А потом скрип, как будто кто-то тяжело опустился на стул. Я представляю, как Питер сидит за столом, обхватив руками голову с соломенными волосами.
Слышу бабушкин голос:
— Как я говорила с самого начала, Питер, я выступлю твоим поручителем. Как Верховный канцлер, я, естественно, не могу сделать это официально, тем более что в данных обстоятельствах, когда главным обвиняемым является моя внучка. Я не смогу принять участие в процессе, но я знаю, как работает совет. К тому же с пятью членами не требуется председатель с правом решающего голоса. Результат три против двух нас вполне устроит.
— Голосование? — очень тихо спрашивает Питер. — Какое голосование?
— По вынесению приговора.
Снова скрип стула. Наверное, Питер не смог усидеть на месте. Или это бабушка села за стол рядом с ним.
— Но до Камня дело не дойдет, Питер. Мальчик еще совсем ребенок, а Мари — несовершеннолетняя. Так что все обойдется годами жизни.
— Я совершеннолетний, — говорит Питер. — Мне восемнадцать.
Теперь мне жаль, что я не могу видеть его лица, потому что снова становится тихо, но тишина не гробовая, как раньше, а широкая и бронзовая.
— Это правда, — говорит бабушка. — Но я укажу… я совершенно уверена, что они укажут на то, что в соответствии с Актом о незаконном перемещении ты являешься не зачинщиком, а соучастником. При смягчающих обстоятельствах ты получишь годы жизни, которые присудят к возмещению Мари.
— Мои годы? Против Мари?
— Да.
— Нет.
— Так это работает.
— Это я во всем виноват, — говорит Питер. — Это я взял мальчика на лодку, просто потому, что она так сказала. Я не попросил показать документы. Я должен был попросить показать документы! Ну почему я этого не сделал!
Потому что я много скиталась, Питер, а ты даже не знаешь, что это такое. Я хитрее тебя. Я умею манипулировать людьми, а ты — нет.
— И я мог позвонить вам, чтобы получить подтверждение, — продолжает Питер. — Айлин, почему я этого не сделал? Я ведь мог вам позвонить!
Потому что ты — как папа, Питер. Доверчивый. Ты ищешь хорошее и находишь его.