— Не знаю. Я смотрела, как ты возишься с ним, и решила тебе сказать. Не у всех хватает терпения на детей.
Я хмыкнул, не зная, как ей ответить. Вообще-то, мое общение с детьми ограничивалось Джеттом. Остальные боялись ко мне подойти. А Джетт не боялся. Едва научившись ходить, он постоянно толкался возле меня, Кита и Дакса. Нам было как-то совестно его прогонять. Так он и рос у нас под крылом, о чем мы не жалели.
Рука Грейс вдруг слегка дотронулась до моего плеча. От удивления я даже подпрыгнул. Я повернулся в ее сторону, но не увидел ничего, кроме совсем темного пятна. Грейс не убирала руку, медленно водя вверх и вниз по моей, отчего моя кожа покрылась пупырышками. Сердце заколотилось еще сильнее.
— Грейс, я рад, что ты здесь, — тихо признался я.
Ее рука замерла (наверное, Грейс думала над услышанным), затем опять заскользила по моей.
— Знаю, ты бы сейчас предпочла находиться дома, со своими. Я тебя ничуть не упрекаю. Будь у меня семья, я бы тоже хотел быть с ними. Но сейчас, честное слово… я рад, что ты здесь.
— Я действительно скучаю по своим, — призналась она. — Но… я тоже рада быть здесь. С тобой.
Услышав ее признание, я на какое-то время перестал дышать. Потом приподнялся, перевернулся и лег на бок, поближе к ней. Теперь я ощущал тепло ее тела. Грейс тоже лежала на боку, в нескольких дюймах от меня. Я накрыл ее руку своей, потом коснулся ее плеча, шеи и подбородка. Кожа Грейс сама направляла мою руку. Ее челюсть слегка вздрогнула, затем послышался судорожный вздох.
Даже в темноте мне хотелось увидеть каждую черточку ее лица. Я старался запомнить изгиб ее губ и каждый дюйм нежной кожи ее щек. Меня тянуло погрузиться в это мгновение темноты и собственной незащищенности и остаться вместе с Грейс. Я хотел позабыть обо всем, кроме нее, и впустить ее в свою жизнь. Да, впустить, однако стены вокруг моего сердца были высокими и крепкими, делая эту задача нелегкой.
Грейс молчала, когда мой палец вновь заскользил по ее губе. Я ловил ее дыхание, сбивчивое и теплое. Я знал: ее сердце билось так же отчаянно, как мое, вместе со мной наслаждаясь ласками. Затем мое тело, вопреки веленьям разума, почти вплотную подвинулось к ее телу. Теперь их разделяло совсем узкое пространство.
— Хейден… — прошептала Грейс, останавливая мою руку.
Мои пальцы застряли у нее в волосах. Другая рука обхватила ее подбородок.
— Что? — спросил я, слыша свой изменившийся голос.
— У меня сердце бьется быстро-быстро, — прошептала она.
Воздух между нами загустел от напряжения, и слова звучали глуше обычного. Я придвинулся к ней, и по телу пробежала судорога.
— И у меня, — признался я, наслаждаясь резкими ударами, сотрясавшими грудную клетку.
Состояние, которое я сейчас испытывал, было не похоже ни на что. Я сдерживался из последних сил, напрягая волю, и все равно чувствовал, как с каждым ударом сердца моя решимость ускользает сквозь пальцы.
— Хейден, поцелуй меня.
Мне даже показалось, что я это придумал, — настолько тихими и невесомыми были ее слова. Но Грейс чуть придвинулась ко мне, подтверждая реальность просьбы, а потом крепко прижалась. Я судорожно втянул воздух и без колебаний наклонился к ней. Наши губы встретились.
Казалось, окружающий мир перестал существовать. Нервы заискрили и понесли импульсы по всему телу, пробуждая каждую клетку. Везде, где мое тело соприкасалось с ее телом, ощущалось возбужденное гудение. Я прекратил сопротивление, и теперь никакая сила не могла оторвать меня от Грейс. Моя кожа жаждала соприкосновения с ее кожей. Только так я мог унять жгучее отчаяние, вызванное сближением наших тел.
Едва я решился поцеловать Грейс, все мои попытки подавить эти чувства рассыпались в прах. Несмотря на мою внутреннюю борьбу и решимость оставаться сильным, девчонка из Грейстоуна ломала меня по кусочкам, а я ровным счетом ничего не мог с этим поделать.
Глава 23
Тяжелые удары сердца отдавались в груди; настолько тяжелые, что от них содрогалось все тело. Горячие губы Хейдена, приникшие к моим, растапливали и уносили напряжение этого дня. Поток энергии, протекающей между нами и искрящийся в моих жилах, был настолько осязаемым, что стоило Хейдену придвинуться ко мне, как я испытала ответное притяжение к нему. Каждое мгновение, проведенное с ним, все настойчивее влекло меня к нему.
Мне было не с чем сравнить ощущения, вызванные его поцелуем. Предельно откровенные, лишенные какой-либо сдержанности слова, произнесенные нами, породили удивительное давление в нижней части живота. Когда Хейден целовал меня, это давление распространялось по рукам и ногам. Как редко он показывал свои истинные чувства или откровенно говорил о том, чем заняты его мысли! И потому приглашение лечь на его кровать и увидеть незащищенную сторону его личности воспринималось как что-то почти нереальное.
Вопреки обоюдному нежеланию признаваться нас странным, немыслимым образом тянуло друг к другу.
У меня стучало в висках. Губы Хейдена, слившиеся с моими, двигались медленно и осторожно. Его рука нежно обхватила мою щеку. Он водил большим пальцем по моей скуле и одновременно целовал меня, воспламеняя кожу и кровь. Мое тело, не спрашивая позволения, само крепко прижалось к его телу.
Все в нем было знакомым и одновременно незнакомым. Я словно много лет подряд наблюдала за ним, смотрела, как он двигается, но почти не прикасалась к нему. Я прижалась к его крепкой теплой груди. Хейден ответил легким прикосновением своих бедер к моим.
Его поцелуй стал крепче. Язык Хейдена плавно заскользил по моей нижней губе. У меня перехватило дыхание. Мне становилось все труднее владеть собой. Его язык легонько упирался в мой. Руки сами обвили шею Хейдена и прижали его ко мне. Я ничего не могла сделать с охватившим меня отчаянием. Хейден не торопился, и от его медлительности и плавности я напряглась до такой степени, что чувствовала буквально каждую клетку тела.
Я слегка закусила его нижнюю губу, потянула на себя, потом отпустила. Ответом мне был тихий стон Хейдена. Осмелев, он снова бросился меня целовать. Наши губы сплавились, а его язык опять оказался у меня во рту. Я удивлялась себе: моя нога обвила его бедро (мы по-прежнему оба лежали на боку), подтягивая ближе.
Хейден снова застонал, отчего я тихо вскрикнула. Напряжение передалось и ему. Разомкнув губы, он перевернул меня на спину и навис надо мной. Мои руки сейчас же потянулись к его волосам, стремясь вновь соединить наши губы. Его тело оказалось между моими раскинутыми ногами. Хейден лишь слегка придавливал меня своим весом, но и это пробирало насквозь.
Он еще и не прикоснулся ко мне, а у меня внутри все уже было готово.
Хейден сдвинул бедра, качнулся надо мной и прижался ко мне самым дразнящим и мучительным образом. Он поцеловал меня. Я тихо застонала. Он преврал поцелуй, и теперь горячая дорожка, оставляемая его губами, потянулась по моей шее. Я закрыла глаза, наслаждаясь этим ощущением. Его губы были слегка раздвинуты и оставляли на коже влажный след.
Все мои мышцы явно бунтовали против меня. Им не нравилось, что я заставляла их напрягаться и расслабляться в такт поцелуям Хейдена. Пальцы застряли в его волосах, осторожно пробираясь через этот лес и слегка дергая спутанные прядки. А мои бедра непроизвольно сомкнулись вокруг его бедер и напряглись. Мне стоило неимоверных усилий удержаться от желания сорвать с Хейдена одежду.
Когда его жаркие поцелуи достигли моей ключицы, я выгнула спину, двинула бедрами и услышала еще один стон Хейдена. Мне каким-то чудом удалось вытащить руки из его волос. Пальцы тут же оказались у него на спине. Каждый шрам, на который наталкивались подушечки пальцев, отзывался всплеском душевной боли. Шрамов было слишком много. Хейден тихо выдохнул. Он почувствовал, что я ощупываю его спину, и замер. Казалось, он сомневался, захочу ли я его после такой «щербатой» спины.
Если бы кто знал, как я его хотела!
Мои руки скользили медленно и осторожно. Пальцы не задерживались ни на одном шраме. Я наслаждалась другими ощущениями, чувствуя его крепкие мышцы под кожей спины. Только когда мои руки достигли его поясницы, Хейден возобновил поцелуи, решив, что его шрамы меня не испугали.
Во мне закипала кровь. Стоило Хейдену еще раз медленно качнуть бедрами, как у меня помутился разум. Очень многое требовалось обдумать; было много такого, что вызывало замешательство, но в тот момент для меня существовал только Хейден.
Большими пальцами я зацепила и потянула вниз резинку его шортов. Сдвинуть их я могла только до места соприкосновения наших тел. Глотнув воздуха, я медленно опускала ткань. За все время пребывания в Блэкуинге никогда еще мое сердце не билось так лихорадочно. Мне было страшно и сладостно.
Шорты я сумела опустить всего на два или три дюйма, когда Хейден перестал меня целовать, прижался лбом к моему лбу и тяжело вздохнул:
— Грейс…
Его тон ошеломил и раздосадовал меня. Глаза Хейдена на мгновение открылись и снова закрылись. Я почувствовала себя отвергнутой и постаралась подавить жгучую горечь. Руки снова поднялись к его бедрам и застыли там.
— Извини, — промямлила я.
У меня пылали щеки.
— Не надо извиняться, — тихо сказал Хейден, подаваясь назад, чтобы лучше меня видеть.
Его лицо находилось совсем рядом с моим. Я даже вздрогнула, когда его рука откинула несколько прядок, закрывавших мое лицо. Я окаменела, не находя в себе силы заглянуть Хейдену в глаза. Должно быть, в наших странных отношениях я зашла слишком далеко.
— Ты никак надулась? — спросил он, нагибая голову и вынуждая меня посмотреть на него. — Ты даже не представляешь, как я этого хочу. Просто мне… не хочется нестись сломя голову.
— Понятно, — пробормотала я.
Я все еще находилась в замешательстве, и это состояние не давало поверить его словам. Я рискнула поторопить нашу близость, Хейден меня остановил, и я помчалась вниз по знакомой дорожке неуверенности в себе.