След от колес, ушедший под углом от дороги, Борис заметил без труда: братки на «Лексусе» и не думали таиться, взрыв при повороте мягкий грунт обочины там, где был очередной переход с какой-никакой дороги на лесную колею. Борис тоже свернул по этим следам. Оставалось найти место, где Чернов с Хохлатовым останавливались, чтобы закопать свой груз. Но ему не пришлось долго искать следы, а затем свежевзрытый участок лесного дерна — эти двое сделали свой схрон предельно заметным. Возможно, из опасения самим его потом не найти.
Почти не сомневаясь, что это именно то, что он ищет, Борис остановился и вышел, с усмешкой обошел вокруг насыпи, похожей на могильную. Для пущей достоверности тут даже столб был вкопан, обычный обломок ствола, с прикрепленной веточкой лапника и грубо сработанной из обрубка табличкой: «Пес Шарик». Такие могилки не были редкостью в пригородных лесополосах, где некоторые жители многоэтажек хоронили своих любимых питомцев. Но вот возле деревни… Имея свой собственный участок, хозяин, скорее всего, выделил бы верной псине местечко именно там, где-нибудь в углу сада, а не повез бы куда-то в лес, да еще и в такую даль. Так что, доставая из спортивной сумки саперную лопатку, которую прихватил с собой из своей машины, Борис был уверен, что наткнется при раскопках совсем не на собачьи останки.
Так оно и вышло! Даже долго копать не пришлось. На глубине около метра лопата стукнулась о металл, обернутый брезентом. Расчистив свою находку и откинув полы брезента, Борис, как и ожидал, увидел плотно пригнанную металлическую дверцу сейфа с замочной скважиной, в которую Машкин ключ прямо-таки просился. Борис решил отпереть сейф прямо на месте, свесившись в яму, потому что вытащить такую махину одному человеку было бы не по силам. На его счастье, сейф был старый и открывался просто ключом, без всяких там цифровых комбинаций, иначе непросто было бы их подбирать, лежа на осыпающемся краю ямы. Стараясь, чтобы песок не попал в скважину, Борис вставил ключ, провернул раз, другой… третий. И после щелчка с трудом откинул тяжелую толстую дверцу, из тех, что далеко не каждый резак возьмет, даже если очень долго стараться, рискуя при этом повредить высокой температурой содержимое сейфа.
А оно оказалось, мягко говоря, неожиданным. Половину занимали бумаги, разделенные файлами официальные документы на соответствующих цветных бланках с гербовыми печатями. А во второй половине были прозрачные пакетики с золотыми украшениями. Откинув крышку этого отделения, Борис брезгливо отдернул руку и замер. Ему доводилось видеть подобные «коллекции» во время службы: накопления пленных боевиков, пытавшихся прорваться с награбленным из окружения в тыл. Кольца, серьги, цепочки, браслеты, броши, и даже колье на твердой подложке из черного бархата — все вперемешку, навскидку — не один килограмм. И с камнями, которые даже из глубины сейфа отбрасывали такие блики, что сразу становилось ясно: золото в этой куче не главная ценность. Для полного сходства этой кучи драгоценностей с теми, что Борис видел раньше, не хватало только следов засохшей крови, особенно на серьгах. Но впечатление все равно создавалось такое, как будто всю эту ювелирку срывали с мирных жителей.
Сплюнув и выругавшись сквозь зубы, Борис захлопнул это отделение, и словно воздух сразу стал чище. Оставалось только гадать, как и откуда эти украшения могли сюда попасть и чья рука их укладывала. Чернова?
Картина преступления начинала понемногу вырисовываться, но домыслов в ней было намного больше, чем фактов. В надежде хоть что-то прояснить, Борис вытянул из второго отделения файл с несколькими документами, потом еще один… Свидетельства о нотариальных сделках, передаче собственности… Доверенности и расписки… Странный набор! Впрочем, не более странный для мирного времени, чем склад ювелирных украшений, явно уже побывавших в пользовании, без бирок, которые могли бы намекать на ограбление магазина.
Борис не стал больше открывать то отделение, а вот бумаги переложил в свою сумку. Отдавать эти документы в руки Чернову явно не стоило, а вот самому неплохо было бы изучить их на досуге, чтобы потом определиться с дальнейшими действиями: уничтожить, либо отнести в полицию, либо что-то еще… А попутно попытаться понять, результаты каких преступлений были спрятаны в этом сейфе. Не одного и не двух, а нескольких десятков. И именно преступлений — о честном, безвозмездном дарении драгоценностей и имущества в таких количествах речи быть не могло.
Переложив бумаги в свою спортивную сумку, Борис застегнул замок, а потом запер сейф и снова зарыл «могилку». Но ушел не сразу: повинуясь какому-то импульсу, тщательно затоптал взрытую землю, закидал ее дерном, словно тут ничего и не было. А новый холмик со столбом и надписью «пес Шарик» соорудил в десяти шагах от прежнего: пусть братва покопается, если решит забрать свое барахло. А там, может, и перегрызутся между собой, обвиняя один другого в опустошении тайника, о котором изначально знали только они двое…
Сделав последний взмах лопатой и очистив ее пучком травы, Борис не стал больше задерживаться в лесу, решив пролистать документы в более удобной обстановке. Но, снова проезжая Заболотье и обгоревший дом, он все-таки притормозил, увидев женщину возле соседней калитки. Та тоже остановилась, заметив интерес водителя.
— Здравствуйте! Скажите, это дом Петляковых? — спросил Борис, высунувшись в окошко.
— Да, — женщина сделала пару шагов от калитки в его сторону.
— Ну и дела! — выдохнул Борька. — А что, сами-то хозяева хоть не пострадали?
— А вы кто им будете? — поинтересовалась женщина, подходя еще ближе.
— Я с Татьяной в одной фирме работаю, — не задумываясь, выдал Борис.
— А, с Татьяной, — голос женщины стал холоднее. — Нет ее здесь, и где она есть, неизвестно. Хотя знает, что случилось с отцом!
— С отцом? Так он что?..
— Погиб при пожаре вместе с какой-то гостьей. Танькина мать сейчас в городе, ее в тот день не было дома. Она как узнала обо всем, так плохо ей стало, вот и решила сюда не приезжать, осталась поближе к больнице да к полиции.
— Да… Жаль, очень жаль, — выдохнул Борис. — А сам дом-то… — Он снова окинул взглядом строение. — Вроде и не сильно пострадал. Так как же получилось, что люди погибли?
— Говорят, отравились они, потому что что-то ядовитое то ли сразу само загорелось, то ли потом от пламени вспыхнуло. Вот и надышались, наверное. Не смогли выбежать. А так-то тела даже толком не обгорели, — женщина передернулась и призналась: — Я видела, как их уносили. Страшно! Но в кино сгоревшие по-другому выглядят. Больше ничего не скажу, потому что точно ничего не знаю. Полиция тут только всех расспрашивала, а сами не хотели никому рассказывать никаких подробностей, только гоняли нас от двора, говорили, что сами придут к кому надо. Это я уж так, обрывки услышала через забор.
— Да… Огонь — это страшное дело, — вздохнул Борис, — а вы мне телефон Таниной матери не могли бы дать? На всякий случай, чтобы мы хоть какую-то помощь организовали, а то Татьяна сейчас вне зоны доступа. Теперь понятно, почему это могло случиться.
— Дам, конечно. Сейчас… — Женщина принялась рыться в своем телефоне, заставив Бориса вспомнить те безвозвратно канувшие времена, которые он еще успел ухватить, когда, не полагаясь на свои умные гаджеты, люди держали в памяти все нужные им номера. Теперь же мало кто брал на себя труд их запомнить, из-за чего лишенная своего телефона Таня ни Чернову не могла позвонить, ни с матерью связаться.
— Вот, — подытожила женщина, продиктовав последнюю пару цифр. — Организовывайте, что вы там хотели. Хотя этой оторве что ни дай, все мало, а по отцу-то она и вовсе вряд ли сейчас убивается… Прости меня, господи, — женщина со вздохом перекрестилась.
— Да, я слышал, что они не ладили, — осторожно заметил Борис, вспомнив Танин рассказ о том, как ее отец пошел на сделку с Черновым, использовав для этого дочь. Соседям такие подробности вряд ли были известны, а без них Таня со стороны и в самом деле могла выглядеть корыстной и бессердечной. — Ну что ж… сделаем что сможем. Спасибо вам!
Отъезжая, Борис увидел в зеркало заднего вида, что женщина передумала заходить в дом, а вместо этого сразу принялась с кем-то беседовать по телефону. Да, пожар — это событие, которое тут не скоро забудут, особенно если еще и с жертвами.
Факт гибели людей выглядел странно в сочетании со всем остальным, что Борис успел узнать. Надышались до потери сознания! А само ли тут загорелось то ядовитое вещество, которое послужило причиной? Или это был поджог? Но кто мог? И когда успели это провернуть? Время на это у преступника было только тогда, когда Таня бежала за машиной, увозящей ее дочь. Долго ли могла женщина гнаться за едущим авто? Вряд ли! Но, по ее словам, она не сразу пошла домой, а еще какое-то время сидела на обочине и плакала, не сумев их догнать. Интересно, рассказала ли она об этом полиции?
Сам Борис не собирался это уточнять у Татьяны. Для начала надо бы разобраться с бумагами и выяснить, кому они на самом деле принадлежат. Бумаги… Он кинул взгляд на спортивную сумку, брошенную на сиденье. Определить бы ее пока куда-нибудь в камеру хранения! Надежнее всего. Но тогда, если выдастся свободная минутка, у него не будет возможности сразу приступить к знакомству со всем этим богатым архивом. Так что Борис решил спрятать бумаги поближе, в зоне доступа, в тайнике на своей машине, который даже таможенники до сих пор не смогли отыскать.
Нет, серьезно с контрабандой Борис никогда не связывался, но иногда бывали мелкие грешки на грани с законом. А так как в жизни он почти ко всему подходил весьма основательно, то и тайник свой оборудовал качественно, чтоб наверняка. Оставалось только добраться до него от этой вот машины с сумкой и под носом караулящих его братков.
С этой задачей Борис успешно справился, оставив арендованную машину на каршеринговой стоянке, а потом просто переодевшись так, что, когда вернулся к базе, его вначале даже не хотели пропускать на про