— Ну почему? Я мог бы еще кое-какие детали уточнить, по вашим поискам. — Борис и сам думал предложить Тане что-то подобное ежедневным звонкам. Телефонные звонки в условленное время, способные стать страховкой от непредвиденных выпадов с неприятельской стороны. Надо ли оно ему было, продлять себе эти проблемы, связанные с чужими людьми? Но если бы он попытался просто руки умыть, то его неугомонная душа не дала бы ему покоя. А кроме того… был странный тайник и зловещая загадка его содержимого, которую еще предстояло решить. — Но чтобы до этого не дошло, Танюш, ты сообщи Чернову при удобном случае, что у меня остались записи наших с ним встреч. И что, если что-то пойдет не так, они окажутся в полиции. Многого там из них, может, и не извлекут, но угрозы есть и видео вашего побега в Терновке, так что наводка будет конкретная. Это даст ему повод лишний раз задуматься, прежде чем что-то против вас затевать.
Тут Борька блефовал, записей не было. Но кто, кроме него, мог это точно знать? Таня вот, например, сразу ему поверила. Оживилась:
— Думаю, что такая новость могла бы его охладить!.. Конечно, если он взбесится, то тогда его ничто не сможет остановить, никакие угрозы и записи… Но он не совсем дурак и станет держать себя в руках, если будет знать, что выход из берегов для него чреват неприятностями.
— Вот и замечательно! Так что не забудь его порадовать новостью. А теперь о твоих мне звонках. Давай время с тобой согласуем.
— Любое, когда тебе будет удобнее.
— Тут не в удобстве дело, а в рациональности. Чтобы, если вдруг что-то все-таки случится, я узнал об этом как можно раньше. Если один человек хочет другому напакостить, то обычно выбирает для этого вечернее время.
— Или ночь, — тут же подсказала умудренная печальным опытом Таня.
— Или ночь, — согласился Борька. — Тогда будет надежнее, если мы с тобой будем выходить на связь не один, а два раза в сутки. Один раз — вечером, перед сном, когда вы уже стопроцентно будете дома, без перспективы выхода на улицу. А второй раз, на случай незваных ночных гостей, будешь мне утром звонить, как проснешься. Но давай так, чтоб не позже десяти.
— А… твоей личной жизни это не помешает? — осторожно спросила Таня.
— Нет, — усмехнулся Борька. Возможно, Лизе и не понравились бы такие звонки, даже если бы он попытался ей все объяснить. Но она их не услышит, потому что он не собирался ехать к своим до тех пор, пока не будет уверен, что его недруги потеряли к нему интерес и что он не приведет их за собой к самому дорогому, что у него есть. — Думаю, что ни диван, ни пиво не будут против.
— Ты хоть не напивайся пока сильно. Прости, конечно! Но пожалуйста! Ради Маруси! Вот она тут, все время вьется вокруг трубки.
— Не переживай, я свою норму знаю. Машуньке передавай от меня привет.
— А сам с ней не хочешь поговорить?
— Хочу. Но не сто́ит. — По опыту с приемной дочкой он знал, что незачем привязывать к себе ребенка, если в ближайшем будущем их дорогам суждено разойтись. — Так что пока прощаемся. Если хочешь сегодня куда-то перебраться из гостиницы, то у тебя гарантированно есть на это еще час, пока Чернов будет добираться до города. Если поторопишься, то можешь быть уверена, что даже случайно не попадешься ему на глаза. А еще попытайся заранее найти юриста, который мог бы сопровождать тебя при сделках с Черновым. Что бы он от тебя ни требовал, не оставайся с ним с глазу на глаз! Так будет безопаснее и для тебя, и для результатов вашей сделки.
— Хорошо. Еще раз спасибо тебе за все, — Таня сделала паузу, пытаясь справиться с дрогнувшим голосом, потом спросила: — Сегодня вечером тебе позвонить?
— Конечно. Как и договаривались.
— Не разбужу? Ты устал, наверное, за эти дни…
— Есть такое. Но сделаю последний рывок, чтобы поскорее добраться домой. Так что не бойся разбудить, я буду в дороге.
— Ясно. Ну, счастливого тебе пути! Может, когда-нибудь еще увидимся?
— Все может быть. Тебе тоже удачи, Тань. — Борис отключился, потому что по существу сказать было больше нечего, а тратить время на пустой обмен словами не хотелось.
И вот через пару часов после этого разговора, успев отдохнуть и попрощавшись с Максом — Петрович уже ушел, унеся с собой бумаги, — Борька выехал со склада на простор междугородной трассы с четким ощущением, что расслабляться нельзя и что маячившие в последние дни неприятности лишь затаились по обочинам, но никуда не делись с его пути.
До самого возвращения Антона Лиза сидела на стуле перед зашторенными окнами и, глядя в никуда, все думала, думала, и так, и эдак прокручивая недавно услышанные слова. Пыталась убедить себя в том, что это какая-то нелепость, но ничего не могла поделать с тем пожаром, который охватил ее изнутри. Борька… и чья-то жена… Это казалось немыслимым! Как тепло звучал его голос во время его последнего звонка Лизе, и как искренне он говорил ей, что любит… Но тут память, словно издеваясь, тут же подкинула Лизе другой эпизод: несостоявшуюся свадьбу с Никитой, ее женихом. Тот тоже произносил слова любви с таким пылом, что она безоговорочно ему верила. И лишь накануне свадьбы, вызванная тайным доброжелателем на мальчишник, взглянула на своего уже без пяти минут мужа совсем с другой стороны… после чего свадьба не состоялась. Так неужели все мужики такие?! И если у Борьки с этой чужой женой ничего не было, то с чего бы тогда так взъярился Чернов? И почему он вообще решил, что было? Значит, что-то увидел или узнал?! Это параллельно с тем, что Борька начал Лизе врать про документы и не захотел возвращаться домой. А может, просто не решился сообщить ей, что возвращаться в его планы не входит? Такое ведь даже по телефону непросто вывалить женщине, которой до этого несколько лет клялся в любви. И — вот оно! Свершилось! Перегорело…
Эх, побеседовать бы с Черновым еще раз во время перевязки на семейную тему! Не выдавая своего интереса, а просто направив разговор в нужное русло. Жаль, что Чернов так рано сбежал из больницы.
Как и когда вернулся Антон, Лиза даже и не заметила. Вздрогнула, увидев его, неслышно открывшего входную дверь, уже на пороге комнаты. Вместо слов вопросительно взглянула ему в лицо.
— Все в порядке, — отчитался Антон. — Вывез я его к магазинам, навскидку вычислил слепую зону на площади, развязал, спровадил туда. А потом из-за его спины и из-под его же руки выстрелил по витрине из его же ствола. Он ничего сообразить не успел, как я сунул ствол ему в руку. Он за него схватился, не раздумывая, тут я его и скрутил на месте преступления. Да так и держал до приезда полиции. Теперь он вряд ли быстро отмажется: народу собралось немало, и все как один утверждали, что стрелял этот фрукт, а я кинулся его задержать, но не успел до первого выстрела. Конечно, подлая подстава, но на войне все средства хороши. А у нас тут, насколько я понимаю, разгораются боевые действия.
— Про Борьку он тебе по дороге ничего не успел рассказать? — Лиза пыталась совладать со своим голосом, чтобы он звучал спокойно, но получилось не очень удачно. Убито и глухо звучал ее голос, а под конец и вовсе дрогнул. Не торопясь отвечать, Антон внимательно взглянул на нее и спросил:
— Ты как?
— Нормально. — Лиза поднялась. — Поехали отсюда? Делать тут больше нечего, а Ленька дома один… в смысле, без меня.
На самом деле ей очень хотелось вырваться из этой почти чужой квартиры, где она услышала эту дикую новость про Борьку, на свежий воздух и в родные стены. Туда, где она была с Борькой счастлива, и где, быть может, развеется это страшное наваждение. Вдруг он тоже уже там, дома? Но вопреки собственным надеждам Лиза вдруг хрипло рассмеялась и выдала:
— Бог любит троицу!
— Ты о чем? — не понял Антон.
— А, не важно, — отмахнулась Лиза, направляясь к двери. Но, противореча сама себе, почти сразу не удержалась и выдала: — Если это правда, про черновскую жену, то Борька будет в моей жизни третьим по счету предателем.
Антон ничего не ответил ей ни на площадке, ни на лестнице. Лишь уже сев в машину, негромко сказал:
— Лиз, я все понимаю. Быть может, даже лучше, чем ты думаешь. Но не надо торопиться с выводами. Вспомни, почему я здесь: Борька просил позаботиться о вашей безопасности.
— Ну да, — Лиза сцепила руки на коленях, крепко сжала переплетенные пальцы. — Совесть-то у него никуда не делась. И если бы от его шашней еще и мы с Ленькой пострадали, это, согласись, было бы уже слишком.
— И все-таки не торопись. Для начала надо выяснить все до конца.
— Да что ты меня уговариваешь. — Лиза тяжело, с надрывом вздохнула и вымученно призналась: — С кем бы он сейчас ни крутился, но я-то его люблю… сволочь этакую. Так что, может, и не прощу никогда, даже если надумает однажды вернуться в семью, но сейчас, когда он в беде, буду делать все, чтобы только ему помочь. Пусть вначале уцелеет… хотя бы для того, чтобы я потом могла ему плюнуть в его усатую морду! — закончила она с жаром. И тут же, сжав зубы, вскинула вверх лицо, в попытке справиться с накатившими слезами. Уже не первыми за этот тягостный вечер.
На протяжении всей дороги домой Лиза, под сочувственное молчание Антона, пыталась взять себя в руки, чтобы выглядеть спокойной, когда зайдет домой. Ленька уже должен спать, а вот Ярослав… Лизе очень не хотелось, чтобы он о чем-либо догадался по ее виду. Однако избежать объяснений не удалось. Едва Ярослав увидел ее в прихожке, как умиротворенное выражение его лица сменилось на тревожно-изумленное. С Лизы он перевел взгляд на бесстрастное лицо Антона, потом на его оторванный в драке воротник и резко спросил:
— Что случилось?
— Нарвались на засаду, — ответил Антон, по-джентльменски помогая Лизе снять ветровку. Потом коротко рассказал Ярославу про свою стычку с незваным гостем и про его дальнейшую судьбу.
— И все? — выслушав Антона, Ярослав заглянул с порога в ванную, где Лиза теперь пыталась смыть с лица следы пролившихся слез и пережитого стресса, и пытливо поинтересовался: — Лиза, действительно все в порядке?