температура подскочила, потому что где-то в избитом теле все-таки началось воспаление. Надо будет вскрыть и промыть гематому в боку. Или хотя бы проколоть ее, потому что именно она причиняла больше всего беспокойства. Но для начала неплохо бы выпить еще таблетку, чтобы прекратился этот бьющий все тело озноб. Борька подтянул к себе сумку, намереваясь в ней порыться, когда заиграл его телефон. Снова Таня! И во внеурочное время! Не раздумывая, Борька схватил трубку, ответил на вызов. Но вместо Таниного голоса услышал приглушенный детский голосок, в котором угадывались слезы:
— Дядя Боря, это ты? Мне страшно!
— Машунь, чего ты боишься? Ведь на дворе еще светло, — спросил он как можно спокойнее, преодолевая лихорадочный озноб. — И ты что, одна? А где мама? — Вариант, что мама и сама тут, рядом, подучила позвонить, не пришел ему в голову: слишком натурально звучали в детском голосе страх и слезы.
— Мама на улице, она хочет послушать, кто там ходит. А если они нас опять заберут?
— Машунь, успокойся, — от попытки унять дрожь свело скулы и шею, но Борька не мог отмахнуться от тихо плачущего ребенка. — Верь, что все будет хорошо…
Он принялся успокаивать девочку, вспоминать их поездку, спросил про зайца, который, конечно же, снова был у нее под боком, как верный друг. Их беседу прервал Танин возглас:
— Машка, что ты творишь?! Дай сюда!
Трубку, судя по всему, вырвали, и молящий крик:
— Дядя Боря, приезжай к нам! Пожалуйста! — прозвучал уже со стороны.
— Але, Борь! Это ты? — услышал он Таню. — Я не уследила, когда это Маруська успела трубку схватить! Выбегала взглянуть, что там на улице…
— Тань, я же советовал вам не выглядывать из дому лишний раз.
— Это был как раз не лишний: мне показалось, что кто-то пытался залезть во двор. А тетки сейчас нет дома. А что с твоим голосом, Борь?
— Технические неполадки. — Борьку колотило все сильнее, а мотивация держать себя в руках была уже не такой сильной, как в разговоре с ребенком. — Выпью таблетку, и все пройдет. А от вас буду ждать звонка вечером. Ты выяснила, что у вас там во дворе?
— Кто-то действительно топтался у калитки, но при скрипе входной двери сразу скрылся, когда я попыталась выглянуть в щелочку. Может, какие-то жулики, охотники до теткиных цветов? А может, и нет.
— Тань… Чернова сейчас не может там быть.
— Я знаю, ты же мне говорил. Но есть не только он, а еще и его приятели. А еще те, кто тоже участвовал в этом бизнесе. И как только не стало отца… я боюсь, что здесь сейчас может пойти такая переделка, от которой многим не поздоровится! Ведь охотников до его добра может оказаться много. А о том, что отец что-то переписывал на меня, знает не только Чернов!
Борис с ней мысленно согласился. Да, обстряпывали они все не вдвоем, и исчезнувшие после этих сделок юристы тоже наводили на определенные размышления. А выслеживать женщину с ребенком могут не только черновские конкуренты, но еще и те, кто отчаялся вернуть свое таинственно пропавшее имущество по-хорошему, законным путем. В любом случае Таня права, и риск имеется. Но сама она не стала зацикливаться на своих проблемах, а, воспользовавшись паузой в разговоре, переключилась на него:
— Так что с тобой, Борь, ты скажешь, наконец, или нет? Это из-за нас ты попал в какую-то передрягу? Могу я чем-то помочь? Ты пойми, я не навязываюсь! Я действительно хочу для тебя что-то сделать, как ты для нас сделал. Судя по твоему голосу, ты сейчас не совсем здоров? Вы что, подрались с Черновым? Я ведь знаю его характер. И раз ты сказал, что вы виделись, то нетрудно догадаться, чем все закончилось.
— Тань, давай эту тему закроем.
— Нет, подожди! Послушай меня, пожалуйста, только не отключайся. Я чувствую, что тебе нужна помощь! И с радостью помогу! Я — тебе, а ты — нам с Машкой, если разрешишь на время к тебе приехать, потому что здесь нам не безопасно, ведь тетин адрес очень многие знают. Я клянусь, что мы ничем тебя не стесним! Ты где сейчас? Дома?
— Нет. Тань, давай сделаем так: ты позвонишь мне, как мы и договаривались, в десять.
— А чего ждать? Я не буду тебе навязываться. Если мы с Марусей успеем тебе надоесть и ты скажешь нам уехать, то мы уедем без споров, обещаю! Но мне кажется, что сейчас для всех будет лучше, если мы будем держаться вместе! Я и Маруся — по адресу, не известному никому из моих знакомых, а ты — при помощницах, способных тебе хотя бы стакан воды принести. Пожалуйста, Борь! Ведь я переживаю не только за себя и Марусю! У меня и из-за тебя тоже душа не на месте! Я же слышу, что с тобой что-то не так… Подожди! — Таня умолкла, зато на заднем плане зазвучал тревожный Машкин шепот:
— Мама, что там? Они нас не тронут? Мама, я боюсь!
— Нет, все в порядке, — ответила Таня сразу обоим, и в трубку, и в комнату. Потом с сомнением добавила: — Кажется…
— Что именно ты сейчас видела? — потребовал Борька, стараясь не выбивать дробь зубами.
— Видела в окно, что кто-то снова прошелся вдоль забора, медленно, стараясь заглянуть к нам во двор. Скрылись за углом. Кажется, двое. И вроде это они же недавно уже проходили.
— Ты думаешь, они что-то замышляют? Средь бела дня, Тань? — Борька ощутил, как его охватывает не тревога, а раздражение: да удастся ли ему наконец избавиться от героев этой истории? Но он подавил в себе это чувство, заставив себя думать. Кто там может разгуливать, зная, что хозяйки сейчас нет дома? И ничего, что еще светло, — это самое подходящее время для того, чтобы осмотреться, изучить двор перед ночным визитом.
— Да, наверное, это глупо звучит, — согласилась Таня.
— Может, да, а может, и нет, — принимая решение, Борька вздохнул: когда ему было плохо, он предпочитал уединение и тишину, и последнее, в чем нуждался, так это в сиделке или в гостях. Но в этой истории было слишком много мелочей, заставлявших его крепко задуматься, поэтому, может, и в самом деле будет лучше, если Таня с Машкой приедут сюда. Так что, вопреки своему желанию, он начал инструктировать Таню, как ей добраться, не подцепив «хвост».
Когда таблетка начала действовать, Борис позвонил Петровичу. Он не сомневался, что тот не запретит принять гостей на его территории, но все же считал, что стоит поставить хозяина в известность, хотя бы из вежливости.
— Борька! — Петрович обрадовался его звонку. — Ну как ты там? А я и не звоню, и не пишу, боюсь тебя разбудить.
— А есть что рассказать? — оживился Смоляков.
— Тут такая тема прослеживается: дети в пострадавших семьях действительно есть, и действительно не маленькие уже. Во всех семьях без исключения, которые мне уже удалось пробить. Не знаю, отчего тебе пришла в голову такая идея, но ты в точку попал. А теперь, может, расскажешь, как тебе это удалось угадать?
— По истории с женщиной. Она покончила с собой, а сын-подросток не просто в отчаянии, он с тяжелым нервным срывом. Вот я и попытался понять, только ли горе его так подточило? Или есть еще тайна, в которой он сейчас никому не может признаться, потому что она привела к слишком страшным последствиям? Тайна и чувство вины. Петрович, мне кажется, я знаю, как эти дома́ и драгоценности уплывали в чужие руки. Через детей! Подросток вполне способен вытащить украшение из сейфа родителей, а также подсунуть какую-нибудь бумагу им на подпись, якобы из школы. Кто из взрослых такую не подмахнет по просьбе любимого чада? Причем не глядя, несмотря на эру электронных дневников. Вопрос только в том, кто и как надавил на самих детей, чтобы они на это пошли? В принципе, это несложно сделать: они в этом возрасте легко увлекаются всякими идеями и поддаются внушению. Надо только подобрать для манипуляции подходящую тему. Меня немного смущает разброс по регионам, но сейчас, в век интернета, сильному организатору и расстояние не помеха. Значит, надо порыться в Сети. Что там может всплыть? Какая-нибудь секта или молодежное движение, где состоят подростки из тех семей, которые указаны в документах.
— А ведь твоя правда, Борь! Я пытался копнуть знакомых Петлякова или тех, кто участвовал в таможенных операциях, а ты увидел картину с другой стороны! Ребятня! Эти и в самом деле многое могут, порой мало что соображая. Ну, или просто еще не имея взрослого опыта и умения просчитывать последствия. Хотя и взрослые-то многие тоже попадаются в подобные сети! Только не близких подставляют, а уже сами все отдают.
— А еще, при таком раскладе, в роли главного злодея вполне способен оказаться даже Чернов. Парень не самого далекого ума, чтобы самому все придумать, но при чьей-то подсказке он мог взять на себя лидерство в созданной организации.
— Так, Борь… Оставшиеся бумаги у тебя с собой?
— Да, я их из машины захватил.
— Мне могут потребоваться адреса и фамилии из твоей половины.
— Сейчас я быстро сфотографирую для тебя заголовки, этого должно пока хватить. При гостях я трясти своими бумагами не смогу: не хочу посвящать Татьяну в то, чем мы с тобой занялись и как в это глубоко закопались. Но если все-таки потребуется дополнительная информация, ты пиши, и я найду какой-нибудь выход.
— Так у тебя сейчас время есть, пока они не приехали.
— Петрович, ты еще сам не знаешь, что тебе будет нужно. А у меня в ближайших планах собой заняться и хоть немного у тебя тут прибрать. Татьяна приедет с дочкой, а здесь мышатник. Так что уборка, мне кажется, важнее поиска дополнительных данных. Это ж мне все тут потрошить, из файлов вытаскивать… А к приезду девчонок все должно быть надежно спрятано. У тебя тут, кстати, нигде хлорки нет?
— Вроде была. Посмотри в кладовке. Меня там года три уже не было.
— Мыши были счастливы, — усмехнулся Борька. — Ладно, давай пока прощаться. Когда будет нужно пообщаться, ты мне просто маякни, а я буду тебе перезванивать в удобный момент, чтоб Татьяна не слышала. Не при ней же нам обсуждать дела ее отца!
Смоляков отключился. Быстро достал и разложил документы. Не вытаскивая их из файлов, отщелкал и отправил титульные листы. Он не стал озвучивать Петровичу главную причину своего нежелания углубляться сейчас в эти бумаги: что перебирать-запихивать листочки было для него очень болезненно. При каждом движении руки бок пульсировал, как будто кто-то ритмично смыкал и размыкал на нем челюсти. Вскрыть бы его! Но раз уж все равно придется прибраться в доме, то и возню с гематомой лучше отложить до того времени, когда будет более подходящая обстановка и меньше риск заражения. Действительно отыскав в кладовке хлорку, даже еще не выдохшуюся, Борька взял ведро и поковылял к колодцу. Для себя одного он сейчас ни за что не пошел бы на этот подвиг — при таком самочувствии провести уборку в заброшенном доме. Но допустить, чтобы Машка надышалась здесь какой-нибудь мышиной заразой, он не мог.