– Зачем?
– Дэйтар уже созрел для того, чтобы уступить мне свою невесту для введения антидота.
– Не понимаю. – Тиррина нахмурила бровки, но заклинание развеивать не спешила, тихонько перебирала пальцами сплетенную дымчатую сеть.
– Тебе и не надо понимать, а надо только слушаться меня! – Ее подельник с трудом сдерживал нетерпение. – Нужно ждать, пока я не выведу яд из твоего прекрасного тела.
Пока они препирались, я пришла в себя от шока и, конечно, попыталась взять ситуацию в свои руки.
– Не помешаю? – спросила я.
– Еще как помешаешь! – ответили оба.
– Это хорошо, потому что именно этого я и хочу, – улыбнулась я. – Я бы на твоем месте не соглашалась, Тиррина.
– Ты уже на моем месте, – осклабилась некромантка. – На что не соглашаться?
– Ни на что. Не знаю, зачем твоему сообщнику понадобилось вымогать поцелуй, но явно не для того, чтобы нейтрализовать кровь демона. Думаю, попавшая в наше с тобой тело кровь – это случайность, импровизация. Слишком сложный план. А если вспомнить, что демонами с самого начала было задумано похищение невесты Дэйтара, чтобы не допустить ваш брак, то кто-то тут блефует.
– Не я! – тут же отрекся демон.
Некромантка задумалась, темное облачко медленно вращалось вокруг ее пальцев. И что самое странное, две продавщицы по-прежнему щебетали друг с другом, не обращая ни малейшего внимания на происходящее.
Их вспугнул хмурый мужчина, стремительно вошедший в стеклянную дверь. Сердце пропустило удар: папа! Постаревший, осунувшийся, заросший щетиной, словно только что вернулся из командировки, где он никогда не брился. И такой родной.
– Тамара! – строго сказал он. – Что за фокусы? Зачем тебе свадебное платье?
– Захотелось, – пожала плечами некромантка. – Я сейчас переоденусь, папа.
– Не смей называть папой моего отца! – взвилась я.
Но меня никто, кроме малолетней негодяйки и ее сообщника, не услышал.
– Даже не старайся, – ухмыльнулся демон. – Магии в этом мире почти нет, а то, что есть, доступно только магам с высоким уровнем силы. То есть нам. Остальные слепы и глухи.
И все же Коршунов увидел мельком отражение «дочери» в зеркале, и глаза его изумленно округлились.
– Что это? Кто?
– Папа! Это я, Тома! – заорала я, и всем своим существом, всеми силами рванулась к нему.
Что-то захрустело, как сжатые в кулаке сухари. Затрещало. Тиррина и демон одновременно швырнули в меня заклинания, но алый сгусток и черная сеть столкнулись, не долетев до меня, и вспыхнули фонтаном искр и густого дыма.
– Пожар! – завизжали продавщицы. – Замыкание!
Дым стремительно заволакивал помещение.
– Охрана, вызовите пожарных! Тома, беги! – крикнул отец, сам бросаясь на выручку той, кого считал дочерью. – Сюда, Тома!
Все вскипело в моей душе. Страх, ненависть, любовь.
«Сюда, Тома!» – как часто таким окриком отец звал меня, если я, неугомонная егоза, куда-нибудь затеряюсь в толчее супермаркета или на улице. Я рванулась к нему всем существом, пытаясь преодолеть грань миров, выдрать себя из зазеркалья, как муху из янтаря.
– Папа! Я здесь, папа! – заорала я, забыв, что он не может меня слышать, пока я нахожусь по другую грань мира; забыв, что я – всего лишь душа, а тело, бывшее пристанищем моей души, осталось где-то там, на руках Дэйтара и дедушки Энхема.
Что-то скрежетало, выло, как тысяча чертей в аду. Черты лица Тиррины исказились злостью и страхом, она попятилась, а демон выбрался из своего зеркала и побежал к моему.
– Закрой ей путь, некромантка! – прорычал Зеф-Эмитх. – Иначе придется всех тут грохнуть. Спишем на террористов.
Отец! – ужаснулась я. И моя ненависть к угрожавшему нам демону выплеснулась огненной волной вместе с криком:
– Нет! Не смей его трогать!
Брызнули осколки стекла. В нос ударили запахи большого города, от которых я давно отвыкла – жженой резины, пыли, бензина… Демон подбежал к Тиррине и швырнул в мою сторону огненный сгусток. Но над моей головой развернулась звездная мерцающая сеть и приняла удар. А в следующий миг над головой пронеслась крылатая черная тень и врезалась в синекожую грудь Зеф-Эмитха, отшвыривая его в зеркальную раму. Демон сопротивлялся: ухватившись за края рамы когтями, не обращая внимания на осколки стекла, резавшие его чешуйчатую кожу, он подскочил, обеими ногами пнул Ворона. Тот покатился, снося все на своем пути – стойки с платьями, банкетки…
И только тогда я увидела, что ракурс зрения резко переменился: я смотрела на мир с той точки, где только что стояла Тиррина. Точнее, мое бывшее тело с чужеродной душой.
Отец, успевший подбежать за эти секунды, рванул меня за руку:
– Бежим!
В другой его руке чернел пистолет, и три выстрела разворотили грудь Зеф-Эмитха. Но хладным трупом он не упал, а подернулся сизым дымком и испарился. Коршунов направил пистолет на огромного черного ворона.
– Нет! – Я повисла на отцовской руке. – Только не его!
Ворон, сверкнув черным глазом, уселся на неповрежденную одежную стойку, под которой валялись бессознательные тела продавщиц. А снаружи доносился вой сирен.
– На улицу, быстро! – скомандовал отец. – Тут опасно, Тома.
Но я уперлась:
– Нет, подожди. Я… я не могу!
Я не представляла, как теперь жить в собственном, каким-то чудом возвращенном теле. Ведь если я – здесь, то моя врагиня Тиррина – там, у алтаря, с кольцом-ключом на пальце!
– Дэйтар, что мне делать?
Ворон встрепенулся, от его перьев полетели серебряные брызги, и через миг от дыма, огня и гари не осталось и следа. Лишь беспорядок, белые груды платьев на полу и два зашевелившихся и кашляющих девичьих тела напоминали о происшествии.
Я протянула руку, и черная птица слетела со стойки, аккуратно обхватив лапами мое предплечье. Очень аккуратно. Его когти напоминали остро наточенные кривые кинжалы. Клюв ворона повернулся к зеркалу, за которым клубился густой, искрящийся серебром туман, очень похожий на тот, который я как-то видела глазами блуждающего духа Аркуса.
Коршунов взирал на всю эту картину огромными квадратными глазами.
– Что происходит, Тома? – хрипло спросил отец. Мою вторую руку он так и не выпустил.
– Папа, прости, так надо. Я жива и здорова, но эти три года я жила в другом мире и встретила свою любовь. Настоящую.
– Тамара, что за бред?
– Папочка, верь мне. И отпусти. Я вернусь, обещаю. Теперь, наверное, будет проще. Но там – моя судьба.
Я попыталась высвободить руку, но папина хватка была как у бульдога, даром что Коршунов.
– Э нет, так не пойдет! Без меня ни шагу.
Ворон оглушительно каркнул. Серый туман выплеснулся из зеркала, и в нем растворилось все – салон, продавщицы, уже поднимающиеся на ноги, и весь мир. Мы исчезли прежде, чем в зал ворвались пожарные и полиция.
Глава 21На круги своя
Первое, что я ощутила, – жаркие, крепкие объятия и торопливые поцелуи на веках, щеках, шее.
– Тома, сердце мое, очнись! – шептал мой любимый спаситель.
Я открыла глаза. И вздохнула с облегчением: я дома! То есть в Орияр-Дерте. В полуразрушенном – опять! – храме, у которого на этот раз не уцелела крыша, и вечерние небеса цвета красного золота озаряли хлопочущий народ. Моя голова уютно устроилась на плече Дэйтара, а сам он сидел на полу у алтаря и держал меня на коленях.
– Что тут, зебра вас задери, происходит? – прервал суету зычный голос моего отца. – Кто вы такие? И где моя дочь?!
Как же я счастлива его видеть! Правда, чувствую, он тут всех демонов и королей построит. Счастье, что он стоит спиной к нам, да еще и рыцари из охраны заслоняют ему обзор.
– Милорд, – подбежал бледный, как поганка, сар Гринд. – Там ваша невеста… леди Барренс. Лекари ничего не смогли сделать. Она умерла.
– Боюсь, что нет, сэр Гринд, – усмехнулся некромант. – Эта тварь слишком живуча и везуча, чтобы умереть.
Лицо командующего вытянулось, но он не зациклился на нелестном для дамы и невесты эпитете, хотя и посмотрел на графа, как на безумца. На Дэйтара вообще все косились, как на ненормального: пришел в храм с одной девицей, а обнимается с другой, никому не знакомой.
– Ее сердце остановилось уже четверть часа назад, – доложил Гринд. – Даже их преосвященства бессильны вернуть ее к жизни, а уж белоряс… адепты Белого ордена – лучшие целители. Надежды нет, хотя мы погрузили леди Барренс в стазис, чтобы королевские лекари…
– Где тело? – перебил Ворон.
– В подземелье, в хранилище для маргиссы, хотя, по-моему, лучше сразу его в склеп поместить, трупов нам тут в замке только не хватало. И получается, ваше сиятельство, что вы не исполнили приказ короля, не женились.
– Договор, друг мой, – поправил Ворон. – Договор, а не приказ. Но у меня еще есть время, чтобы его выполнить.
– А невесту где брать так срочно? – вздохнул вояка и с надеждой оглядел мое уже опять небезупречно белое платье.
Дэйтар ухмыльнулся:
– Да вот же она! Ты согласна выйти за меня замуж, леди Тома?
Я не стала цепляться к обращению не по статусу. Леди так леди, черт с ними.
– Согласна.
Он благодарно коснулся моего виска, а потом и губ коротким поцелуем.
К разговору прислушивались, потому что воцарилась мертвая тишина.
Даже мой обескураженный отец, трясший кого-то за грудки, отпустил свою жертву и развернулся на сто восемьдесят градусов, а по бокам от него, как поганки вокруг пенька, выросли жрецы, темный и светлый.
– Тома, вот ты где… Минутку, – нахмурился Коршунов. – Это что, костюмированный бал? Оригинально. А у меня отцовского благословения спросить?
– Я все объясню, папа. – Я попыталась встать, сообразив, как неприлично смотрятся наши с некромантом объятия, но попробуй-ка, разожми его когти!
Военачальник Гринд выпучил глаза, что выглядело особенно смешно на его лишенной растительности голове.
– Милорд! Какая тут свадьба? Опоздали! Если ваша невеста, леди Барренс, будет признана мертвой, у нас намечаются похороны и всенародный траур, она же королевская воспитанница, член высочайшей семьи. Ни один храм Небес не будет проводить свадебный ритуал сорок пять дней самое малое, а там и ваше двадцатипятилетие грянет.