– Мы на вершине горы, Тома. Не самая высокая точка в Суаф, но это центр сферы и место хаора.
– Как такое возможно – переместить крепость целиком?
– Точно так же, как она переместилась тысячу лет назад на границу миров. В момент моей полной инициации сработало древнее заклятие и все вернулось на свои места. Условием возвращения было обретение потомком Орияра полной силы хаора.
– И никто не пострадал?
– Нет, но если мы не вернемся, кто-нибудь точно пострадает, – улыбнулся Ворон и коснулся серьги в ухе. – Твой отец требует вернуть ему дочь. Похоже, он решил, что его пытаются обмануть. Да и ритуал еще не закончен.
– Как? Разве жрецы не признали…
– Признали. Но Небеса тут, как ты понимаешь, совсем другие.
– Но зачем священникам врать?
– Чтобы сохранить свою жизнь. Они быстрее всех поняли, что магические потоки изменились. И даже не потребовали, чтобы мы обменялись завершающими ритуал венчальными кольцами.
Еще одно? – ужаснулась я. Три кольца – это перебор. Помолвочное, обручальное, теперь еще венчальное… Стоп.
– Твое кольцо! – ахнула я, глядя на свои родные руки без единого украшения. – Оно осталось на теле Тиррины! Если оно – ключ, непойманный предатель за ним придет, чтобы проникнуть в сокровищницу и уничтожить Око! Надо немедленно вернуться, Дэйтар.
Но Ворон не выглядел обеспокоенным. Он обнял меня, поцеловал медленно, нежно, бережно. И лишь потом как-то предвкушающе улыбнулся:
– На то и расчет, душа моя. Предатель не сможет упустить такой шанс. Поэтому мы здесь, чтобы не мешать ему прийти в ловушку. Он думает, что о Тиррине все забыли.
– Но…
– Не беспокойся. Ты не представляешь, сколько было желающих обманом получить ключ к Оку за все тысячелетия, как оно существует. Мы знаем все уловки похитителей. Не о чем переживать. Сейчас я больше беспокоюсь за сара Андрея Кьор-шью-ноф. Идем? Мы еще успеем полюбоваться видами.
Он как-то по-особому выделил голосом первый слог нашей исковерканной в его устах фамилии, и меня осенило:
– Подожди еще минутку, Дэйтар. Я не верю в совпадения. Скажи, завоеванная демонами и погибшая сфера Кьор, звучание моей фамилии и похищение моей души – это не случайность?
Лучившиеся нежностью и радостью серые глаза Ворона мгновенно потемнели и перестали улыбаться.
– Вот об этом нам всем и надо поговорить, Тома.
Дэйтар перенес нас в холл перед малым кабинетом, я с трудом его узнала по уникальной резьбе на черной двери, изображающей атакующего ворона. Интерьер дворца тоже изменился, картины, прежде тусклые и хмурые, теперь поражали буйством красок и энергией, казалось, рвущейся в мир из тесных рам.
Лаори-Эрль, приветствуя хозяина, мигнул многочисленными «глазами» – полотнами с пейзажами, и они заиграли салютами и радугами. Я невольно провела по ближайшей стене рукой и почувствовала слабую пульсацию, словно где-то в недрах горы билось огромное сердце.
На ближайшей картине появился ворон – спланировал на ветку дерева и склонил набок голову. Показалось, что птица улыбается. Каркнув, птица сорвалась с ветки, метнулась вправо, на миг появилась в следующей картине, как в окне, и по цепочке полотен направилась к кабинету.
Дверь была приоткрыта.
– Там, в салоне, синенькое чучело, на которое я потратил три пули. Это был действительно демон? – явственно прозвучал густой и уверенный бас Андрея Васильевича Коршунова. – Настоящий? Живой?
Дэйтар распахнул дверь, пропустил меня вперед и ответил:
– Демон был настоящий, живой, сар Андрей. А ваши пули, надеюсь, были серебряные?
При нашем появлении мужчины, расположившиеся в креслах и на диване, поднялись, а папа так быстро оказался рядом со мной, словно обзавелся личным порталом.
– Томка, дочка! – Он стиснул меня в медвежьих лапах. – Кровинка моя маленькая…
Я хлюпнула носом и… позорно разревелась. Слезы неудержимо катились из глаз, пока Коршунов, оторвав меня от груди, не спросил тихо:
– Этот смазливый… кхм… женишок тебя обидел?
– Нет! – перепугалась я. – Никто не обидел. Это я от радости плачу. Я тебя три года не видела и думала, что уже не увижу!
Коршунов снова прижал к широкой груди мою голову и бережно погладил по волосам, как в детстве.
– Мне тут уже рассказали в общих чертах. Не могу поверить! Чистое фэнтези какое-то! Что же ты пережила, моя милая, страшно представить. Но знаешь, я догадался, что месяц назад в больнице очнулась не ты. Не моя дочь. Вроде внешне ты, а внутри – чернота. И я бился над этой загадкой.
Маги с умилением наблюдали за воссоединением семьи.
– Кхм, – деликатно кашлянул мой учитель менталистики, магистр Нэйсон. – Прошу прощения, сар Андрей, что вмешиваемся…
– А вы не вмешивайтесь, уважаемый, – отмахнулся Андрей Васильевич. – На пару минут беседы с дочерью я имею полное право. И заметьте, даже не требую, чтобы наш с ней разговор проходил без свидетелей. Я по доброте душевной даже напоминать не буду, что вашему хозяину полагается за похищение землянина и его дочери. Вот только спрошу. Тома, ты добровольно согласилась на брак с этим… хм… иностранцем? Что-то эта драчливая компания на развалинах пустого амбара с голым камнем в центре не произвела на меня впечатления законной свадебной церемонии.
Я хихикнула. А ведь действительно отец в корень зрит – третий этап риртонской свадебной церемонии нельзя назвать завершенным. Кольцами не обменялись, благословения Небес не получили.
– Добровольно, папа. Я люблю Дэйтара. Ты ведь нас благословишь?
– Ты уверена? Как я понял, тут сплошь да рядом какие-то Кашпировские. В смысле на мозг могут наступить так, что и не заметишь.
– Пап, я тоже менталистка, и на мне защита.
Была. А если в родном теле никакой защиты уже нет? Выглянув из-за широкого отцовского плеча, я нашла взглядом магистра Нэйсона. Тот кивнул:
– Есть защита, есть. Ты забыла, ученица, что магия – это душа и разум, а не тело. Твое ментальное тело сменило физическую оболочку, но твой талант остался при тебе. И я вижу, что талант этот наследственный. Вы тоже ментальный маг, сэр Андрей.
– На Земле нет магии! – одновременно возразили мы с папой.
– Есть, – уверенно сказал Ворон. И, ловко выдернув меня из ослабевших папиных объятий, провел к диванчику и усадил поближе к накрытому столику. И тарелку с кусками мяса и хлебом не забыл подвинуть, и вина налить. Обожаю моего пернатого!
Сам он тоже сел рядом и протянул руку за моей спиной вдоль спинки дивана, как бы утверждая свое право собственности. Отец нахмурился, но за пистолет хвататься не стал. Да и дворецкий отвлек, предложив ему бокал вина на серебряном подносе.
– Возможно, магии у вас мало, – продолжал Дэйтар, – или она присутствует локально в каких-то особых точках, а не разлита, как океан, подобно сфере Суаф. В мире, лишенном магии, не развивается воображение, а это свойство высшего разума. А значит, не будет ни сказки, ни мечты, ни прозрений и пророчеств, ни даже рационального планирования будущего, а это тоже свойство высшего разума. В таком мире невозможны легенды и мифы о магических существах, а Тома мне рассказывала, что такие легенды у вас есть. В полностью немагический мир невозможно проникнуть ни демонам, на нам, Проводникам. А о демонах у вас знают. Тамару они не удивили. И душа Томы была похищена ими. Кстати, то, что душа вашей дочери смогла в минуту смертельной опасности самостоятельно выстроить путь в родной мир, это тоже магия. Причем родственная магии сферы Суаф.
Моему изумлению не было предела. Я как-то не задумывалась, каким образом оказалась в зазеркалье родного мира. А уж о том, как получилось прорваться сквозь тугую серую пелену и снова оказаться в родном теле, причем без всяких кровавых ритуалов, я и не надеялась понять.
– Я нашла путь? Сама?
– Сама. Я, когда понял, что происходит, еле успел сесть тебе на хвост. Мне оставалось только вливать в тебя силу и следить, чтобы ты не попала в ловушку. Путь ты выстроила сама.
– Но я ничего не помню! Это невозможно!
– Думаю, помогло твое участие в поисковых ритуалах Белого Ворона. Это хорошая тренировка. Бывает, что память о междумирье стирается более сильными событиями, случившимися сразу после путешествия. Как сон стирается яркостью яви. Если бы Зеф-Эмитх не напал, ты бы смогла удержать в памяти свой первый путь.
– Первый? – с подозрением прищурилась я.
– Думаю, об этом лучше расскажет мой советник. Он сейчас подойдет. – Дэйтар коснулся чеера в ухе, а я с тоской вспомнила о моем невидимом союзнике. Наверное, Аркус на меня окончательно обидится. Его якорь остался висеть на теле Тиррины, а она сейчас лишь хладный труп в подземелье. Даже жаль девчонку. Злая жизнь и глупая смерть.
«Нашла кого жалеть, птичка», – фыркнул знакомый голос.
Я на радостях даже ворчать не стала, что дух опять без спроса залез в мою голову.
«Аркус, ты здесь!»
«Я везде, глупая девочка. Когда уже ты запомнишь, что у моего якоря очень длинная цепь, а стен для меня не существует. И я очень любопытен! Ты же позволишь присутствовать? Зря, что ли, я сдался тебе в плен? Терпи теперь».
Конечно, я позволила.
– Зеф-Эмитх – это тот рогатый и синекожий тип? – поинтересовался отец. – Кстати, пули были обычные, из свинца и стали, точно не серебряные.
Дэйтар помрачнел:
– Жаль. Тогда мой враг жив. Простой сталью его не убить и даже не ранить. Хотя у вас получилось отбросить его и закрыть путь.
– Видите ли, мои верующие телохранители приглашали батюшку освятить все боеприпасы.
– Что значит освятить?
Папа вкратце пояснил. Дэйтар скептически хмыкнул, но разочаровывать не стал:
– Хоть что-то… Некоторые перец врагу в глаза сыплют, тоже неплохо помогает дезориентировать. Свинец, святая вода и молитвы лучше, чем просто вода.
Отец кивнул и не стал спорить, но я видела, что скепсис мага – безбожника и наверняка язычника – не пришелся ему по душе. А ведь папа еще не знает, что Дэйтар некромант!
– А что с королевой? – воспользовалась я паузой в их беседе.