– Это был не я.
– Не ты? А кто тогда, по-твоему? Кто-то вломился к нам в дом, разложил фотографии и тихонько ушел?
– Разумеется, нет. Я думаю, это сделала ты.
Колетт в отчаянии всплеснула руками.
– Я? Но зачем мне это надо?
– Понятия не имею. Может, ты на нем зациклилась…
– Зациклилась? Что значит «зациклилась»? Я о нем даже не вспоминала до последнего времени.
– Это не значит, что ты не думала о нем подсознательно. Такое бывает. Может, ты не сознавала, что достаешь его фотографии…
– Что?! Постой-ка, не надо! Да, я расстроена, но я не больная. И я бы знала, если бы брала в руки эти снимки.
– Ну, раз ты так уверена…
– На что ты вообще намекаешь?
– А вариантов остается не так уж много. Кто сегодня ушел первым? Я. Кто пришел последним? О, тоже я! Надо же, как получается… Тогда, позволь спросить, в какой момент я успел бы заморочиться с сюрпризом и распихать по всему комоду фотографии твоего бывшего?
Это сбило с Колетт лишнюю спесь.
– Ты… ты мог заехать днем.
– Серьезно? Потратить весь обеденный перерыв, приехать на другой конец города, разложить фотографии, а потом рвануть обратно? И какие у меня были мотивы?
У Колетт неуверенно вытянулось лицо.
– Н-не знаю…
– Скажи, к чему мне вообще вытаскивать фотографии? Вся эта история давно в прошлом. Не хочу о ней вспоминать. И уж определенно вмешивать того парня в наши с тобой отношения. Даже не знаю, зачем ты вообще хранишь его снимки. Тебе понравилось бы, если б я держал целую коробку фоток своих бывших подружек?
– Мартин, он был не просто приятелем. Я собиралась за него замуж. Любила. А эти фотографии – все, что от него осталось.
– Что ж, видимо, ты любишь его до сих пор.
Колетт опешила.
– Что?
– Ты не можешь его отпустить. Сознательно или нет, но ты по-прежнему его любишь. Поэтому держишь при себе эти фотографии. Я не психолог, конечно, но, видимо, твой разум стирает часть воспоминаний из-за чувства вины.
Колетт рассвирепела уже всерьез.
– Поверить не могу. После всего, что у нас было, после того как мы всё проговорили и разложили по полочкам… Я же объяснила, что случилось с Джереми и как это на меня повлияло. И ты по-прежнему обвиняешь меня в измене?!
– Не в физической, разумеется. Но здесь… – Мартин постучал себя по виску. – Здесь тоже считается. Или не знаю, чем еще можно объяснить твое поведение.
– Ах, не знаешь?.. А не пойти бы тебе куда подальше? Потому что мне надоело. Я не чокнутая, и я тебе не изменяла, а если ты собираешься и дальше меня оскорблять, то лучше иди к черту!
– Отлично! Так и сделаю.
Мартин повернулся и решительно вышел из комнаты. Колетт захлопнула за ним дверь. Потом открыла ее и шарахнула еще раз – уже громче, чтобы Мартин наверняка услышал грохот.
Затем села на кровать и закрыла лицо ладонями. Расплакалась, шмыгая носом, но через минуту резко опустила руки и встала.
– Я не чокнутая, – объявила она пустой комнате.
Подошла к комоду, собрала фотографии. Села на краешек матраса и, принявшись их листать, тихо спросила:
– Джереми, что вообще происходит?.. Какого черта тут творится?
Вернулась к комоду, запихала фотографии обратно в коробку, подошла к двери, постояла немного, словно раздумывая, не спуститься ли за Мартином.
Потом попятилась, закусив ноготь.
– Не знаю, что ты затеял, Мартин, – прошептала она. – Но ничего не получится.
Броган улыбнулся. Он был с ней не согласен.
Еще как получится.
Дверь открылась, и в спальню робко, словно в ожидании выстрела, заглянул Мартин. Колетт лежала на кровати в позе эмбриона и даже не повернула к мужу голову. Тот подошел и осторожно сел рядом.
– Я приготовил ужин…
Колетт не ответила.
– Кол? Я приготовил ужин. Пойдем поедим.
– Не хочу.
Мартин помолчал.
– Это болоньезе. Ты же любишь болоньезе. А еще чесночный хлеб. С сыром. Да, многовато углеводов, но иногда можно позволить себе вкусненького.
– Не хочу есть.
– Почему?
– Я очень расстроена.
Мартин подождал немного и решил зайти с другой стороны.
– Тебе надо поесть. Грусть съедает много калорий.
– Это не смешно.
Колетт подняла голову и посмотрела на мужа. Сверху Броган видел, как блестят ее мокрые щеки.
– Серьезно… – прошептала она. – Я не понимаю, что здесь происходит.
Мартин беспомощно пожал плечами.
– Могу сказать только одно: я эти фотографии не трогал.
Колетт пристально уставилась ему в глаза, словно выискивая в них признаки обмана.
– И я тоже.
– Ладно. Верю.
– Правда?
– Разумеется. Раз ты не помнишь, как брала их…
– Нет, Мартин! Вопрос не в этом. Помнить тут нечего. Я их не брала, ясно тебе?!
Тот покорно вскинул руки в знак капитуляции.
– Хорошо. Прости. Неудачно выразился. Но тогда я не знаю, в чем причина. Сегодня в доме были только ты и я. Даже если каким-то чудом в дом залезли воры, не сломав замки, на кой им перекладывать древние фотографии? В этом нет смысла.
– То есть ты по-прежнему считаешь, что это была я, да?
Колетт снова отвернулась.
– Нет, я этого не говорил. Слушай, давай просто забудем, а? Пойдем ужинать. Я есть хочу.
– Иди ешь. Я тебя не задерживаю.
Мартин взял ее за плечо. Колетт даже не дернулась.
– Ну же, Кол. Это просто старые фотки. Какой в них смысл?
– До этого ты говорил по-другому. Утверждал, будто я по-прежнему люблю Джереми.
– Я… я не так выразился. Знаю, был не прав. Давай просто спишем это на всякие необъяснимые странности жизни. Как НЛО, например… Или Бермудский треугольник…
– Или призраки?
– Что?
Колетт снова подняла голову.
– Ты к этому клонишь, да? Хочешь списать все на потусторонние силы? Что, мол, Джереми восстал из мертвых и теперь преследует меня, потому что я не спасла его от гибели?
– Ничего подобного…
– Мартин, это не смешно. Не надо меня запугивать.
– Я и не думал…
– Наверняка есть рациональное объяснение. Только я еще не знаю какое. Ясно тебе?!
Мартин сдался:
– Ясно. Просто хотел поднять тебе настроение. Не напугать, а наоборот. Никакой это не призрак. Я в них даже не верю. Это просто… странное происшествие. Давай забудем, а?
Колетт снова повернулась к нему спиной.
– Кол, пойдем ужинать? Спустимся, поговорим о чем-нибудь другом. Выпьем по бокалу вина, я расскажу тебе про своих сегодняшних клиентов-идиотов… Хорошо? Согласна?
Колетт, выждав немного, все-таки ответила:
– Я сейчас спущусь. Умоюсь только.
Мартин просиял.
– Отлично. Пойду пока накрою на стол.
Он наклонился, поцеловал ее в щеку и погладил по плечу. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал, встал и направился к выходу. В дверях замешкался и искоса глянул на жену.
Когда он ушел, Колетт тоже поднялась. Встала возле комода и простояла там целую минуту. Потом вдруг подняла голову к потолку. Броган отшатнулся от глазка.
Она тебя услышала. Поняла, что на чердаке кто-то есть!
Нет. Постой-ка…
Он снова заглянул в глазок. Колетт по-прежнему смотрела вверх, но не в его сторону. Ее взгляд был устремлен в другую точку.
– Джереми? – прошептала она, обращаясь к небесам. – Ты меня слышишь?
Броган ощутил ребяческий порыв ответить ей – взвыть в лучших традициях призраков.
Колетт опустила голову.
– Не будь дурой, – буркнула она под нос и вышла из комнаты.
Броган улыбнулся. Семена посеяны. Осталось лишь их взрастить.
Броган опять занял свою излюбленную позицию. Он ненадолго наведался в свою берлогу размять мышцы и передохнуть, но вернулся, опасаясь пропустить хоть одну сцену из разыгрывающейся внизу драмы.
Правда, очередной акт выдался донельзя скучным. Фейрбрайты легли рано, около половины одиннадцатого, но в постель их привела отнюдь не похоть. Мартин старательно делал вид, будто не происходит ничего необычного, но Колетт была заметно не в настроении. Она отвечала вежливо и сдержанно. Приняла душ, в ванной переоделась в ночную рубашку, а когда вернулась, легла и сразу выключила свет. Мартин пожелал ей спокойной ночи и, услышав в ответ лишь какое-то бурчание, мотнул головой и погасил свою лампу.
Помнишь?
Что?
Эту атмосферу в доме. Когда никто не хочет с тобой разговаривать. Чувство, что ты, несмотря на всю «заботу», с тем же успехом мог бы жить совсем один.
Помню… Молчание ранит сильнее любых слов.
Броган дождался, когда парочка крепко уснет, потом ушел.
Ты понял, как тебе повезло?
В смысле?
Колетт сказала Мартину, что тот мог приехать днем с работы.
И что?
Сам подумай. Если мойщик все-таки расскажет, что слышал радио или видел кого-то в доме, Колетт сразу подумает на мужа.
Точно.
И все же твоего безрассудства это не оправдывает.
Броган открыл люк в доме Элси и спрыгнул на пол. Проходя мимо спальни, он услышал храп, но решил не тревожить хозяйку. Вместо этого сам спустился на кухню в поисках еды.
Найденный в холодильнике мясной пирог засунул в микроволновку. Конечно, лучше подогреть в духовке, чтобы тесто не стало клейким, но задерживаться у Элси не хотелось.
Пока ждал пирог, вывалил в тарелку банку фасоли и поставил рядом с микроволновкой, чтобы тоже подогреть. Распечатал свежую буханку хлеба, вытащил два ломтика и принялся намазывать их маслом.
Только сейчас Броган понял, как сильно проголодался. Теперь набьет желудок и не уснет до самого утра. Хотя внутренние часы и без того давно сбиты. И вообще, разумнее спать днем, когда заняться совершенно нечем.
В дверях кухни вдруг материализовалась Элси. От неожиданности Броган чуть было не выронил тарелку, которую нес к столу.
– Чтоб меня… – буркнул он.