Тот немного постоял, глядя на жену, и лег рядом. Поразглядывал с минуту ее затылок, наклонился.
– Кол? – шепотом позвал он. – Кол?..
На лице у нее не дрогнул и мускул. Впрочем, Мартин так легко не сдавался. Он прильнул к ней сзади и принялся поглаживать грудь.
Колетт недовольно застонала.
– Мартин, я устала. Завтра у меня тяжелый день.
Тот откатился, не скрывая разочарования. Как и Колетт, посидел немного, глядя в пустоту. Потом резко выключил ночник.
Шоу окончено. Пора по домам.
Рано. Мартин слишком взбудоражен, чтобы уснуть. Надо подождать.
Устал я ждать. Мы только и делаем, что ждем, и ждем, и ждем…
Тебе никто не говорил, что терпение – это главная добродетель?
Терпения у меня хоть отбавляй. Помнишь Джейми Рэгга? Сколько я с ним натерпелся?..
Рэгг был местным хулиганом, который обожал самоутверждаться за чужой счет. Как и большинство задир, он безошибочно выбирал себе в жертвы самых кротких и безобидных. Естественно, его выбор пал на Томаса Брогана. Тот в те дни был тощим – питался, чем придется. В надлежащую форму он приведет себя гораздо позднее, когда почувствует непреодолимое желание разорвать любого обидчика на куски.
Первую драку едва ли можно назвать таковой. Началось все с того, что Брогана внезапно окружила толпа одноклассников, видимо, почуявших кровь, а Рэгг принялся осыпать его оскорблениями и пихать в грудь. Потом ударил. Броган упал – и так и остался лежать на полу с разбитым носом и скатившейся ниже плинтуса самооценкой, которая и прежде была невысока. Больше всего его поразила не боль от удара, а тот факт, что никто и не подумал за него заступиться.
Дальше становилось только хуже. Рэгг запирал Брогана в спортзале. Заставлял залезать в школьный мусорный бак. Велел спуститься на первый этаж за футбольным мячом, а сам, стоя с приятелями наверху, заплевал с головы до ног. В тот день Броган вернулся домой весь оплеванный и грязный; родители видели это, но ничего не сказали.
Приходилось терпеть. Ждать подходящего момента.
Однажды Броган застал Рэгга без обычной компании прихвостней и решил за ним проследить. Он тайком проводил своего обидчика до дома, стараясь не попасться ему на глаза, и с удивлением обнаружил, что тот, несмотря на всю свою любовь к пыткам и насилию, способен на глубокую привязанность. В частности, он обожал двух морских свинок, которых держал в саду.
Броган выжидал.
День за днем он часами сидел у забора и сквозь дыру наблюдал, как Рэгг тискает своих драгоценных зверьков.
И вот одним прекрасным весенним вечером мать позвала Рэгга ужинать, и тот ушел, позабыв свинок на улице. Броган решил не упускать такой дивной возможности и перелез через забор. Он впервые вламывался на чужую территорию, и ощущение оказалось крайне волнительным.
На следующее утро Броган, как обычно, сидел в школьной столовой один и посасывал через трубочку апельсиновый сок. Вошел Рэгг с коробкой для завтрака под мышкой.
В тот день он пребывал в особенно дурном настроении. В столовой было полным-полно свободных мест, но он спихнул со стула какого-то несчастного паренька, уплетавшего макароны, и плюхнулся на его место. Отодвинул тарелку подальше, брезгливо вытер капли соуса и стряхнул их на белую рубашку мальчика напротив.
Терпение…
Рэгг открыл защелки на коробке с завтраком. Броган сжал зубами соломинку.
Тот заглянул в коробку. Изумленно вытаращил глаза. Потянулся потрогать.
И так резво вскочил со стула, что выбил подносы из рук мальчишек у себя за спиной. Из груди у него вырвался дикий вопль, и все остальные в столовой затихли. К Рэггу кинулся учитель. Ученики столпились вокруг коробки, пытаясь разглядеть содержимое. Одни брезгливо морщились, другие, казалось, с трудом удерживали в себе завтрак.
Потом все, как один, уставились на Брогана. По столовой понеслись шепотки. Даже учителя и поварихи – и те покосились в его сторону.
После этого Брогана оставили в покое. Не только хулиганы, вообще все. Он остался совершенно один.
Поужинать с Элси удалось лишь ближе к часу ночи. Та припасла рыбный пирог с зеленой фасолью и бисквит с заварным кремом, который Броган так и не попробовал вчерашней ночью.
– Алекс, у тебя все хорошо? – спросила Элси.
Броган проглотил комок обжигающе горячей еды.
– Да. А что?
– Прошлой ночью ты вел себя очень странно. Взял и сбежал…
– Я торопился. Было много дел.
– Каких еще дел?
– Всяких.
– Я даже не знаю, чем ты занимаешься весь день.
Броган пожал плечами.
– Вижусь с разными людьми.
Молодец. Ловко придумал.
Спасибо. Я старался.
– Значит, у тебя есть друзья?
– Вроде того.
– Это хорошо. Правда…
– Что такое?
– Просто подумала, что ты мог бы больше времени проводить здесь, со своей старой мамой…
– Разве мы теперь видимся не достаточно часто?
– Да, да, ты прав. Извини, я такая эгоистка…
Броган отложил вилку с ножом и взял Элси за холодную морщинистую ладонь.
– Ты не эгоистка. Я постараюсь приходить каждый вечер. Если ты не против, конечно…
Та захлопала мокрыми ресницами.
– Было бы здорово. Теперь, когда ты здесь, все стало гораздо лучше. Дом не такой пустой.
Броган улыбнулся. Это было редкостью – обычно он улыбался лишь при виде чужих страданий.
– Я не очень хорошо себя чувствую в последнее время, – призналась Элси.
– Да, знаю…
– Все чаще думаю о будущем… Если ты опять исчезнешь, ради чего мне жить?
Броган похлопал ее по руке.
– Не надо. Хватит так говорить.
Избавь уже старушку от мучений. Глянь на нее. Она и так одной ногой в могиле.
– Кстати… – начал Броган. – Где мой бисквит? Фасоль я почти доел.
– Да, да, конечно, сынок! Все, что хочешь!
Секреты.
Броган обожал секреты.
Особенно чужие. Всякие тайны, которые жены хранят от мужей, а мужья – от жен. Следы измен, былого позора или теперешнего презрения. Брогану нравилось видеть изумление на лице человека, которому вываливают откровения, не предназначенные для его ушей.
В этом доме тоже были секреты. В маленькой деревянной шкатулке, под замком.
Броган открыл нижний ящик и вытащил коробочку. Повертел ее, разглядывая со всех сторон. В раздумьях подцепил крышку ножом – не поддалась.
Он посмотрел в угол, куда Колетт уходила за ключом. Там у дальней стены стоял большой платяной шкаф. Одна дверца была приоткрыта. Броган закрыл ее, и та щелкнула – точь-в-точь как вчера вечером. Но не заскрипела.
А вчера перед щелчком однозначно раздавался скрип.
Броган шагнул к соседней дверце. Результат был таким же. Знакомый щелчок без предшествующего скрипа.
Что ж, оставался последний вариант. Одним быстрым движением Броган распахнул оставшуюся дверцу. Раздался жалобный скрежет, словно чиркнули ногтями по школьной доске. Итак, вот та самая дверца, которую вчера открывала Колетт.
Броган окинул взглядом одежду, висевшую на плечиках. В самом левом углу, словно стыдясь своего парадного вида и сторонясь невзрачных коллег, висело свадебное платье в пластиковом чехле. Интересно, его хоть раз надевали с тех пор? И сильно ли оно отличается от наряда, в котором Колетт представляла себя на свадьбе с Джереми?
Броган обыскал остальные вещи. В основном там висели платья и пиджаки. Карманов было немного, но рыться в женском тряпье ему совершенно не нравилось.
Он присмотрелся к вещам на дне шкафа. По большей части там лежала обувь и несколько сумок разной величины. Из общего ряда немного выдавался вперед маленький клатч из перламутровой ткани, чешуйчатой, как змеиная кожа. Броган вытащил его, открыл и принялся обыскивать многочисленные кармашки.
Бинго!
Ага. Вот и ключик!
Какой-то он убогий на вид… Надеюсь, то, что прячется в шкатулке, будет поинтереснее.
Броган бросил сумку на кровать и вернулся к шкатулке. Вставил ключ, повернул его. Замок послушно щелкнул. Броган поднял крышку.
Внутри было почти пусто: только кольцо и какие-то бумажки. Кольцо такое же, как на фотографиях с Джереми.
Броган развернул первый лист. Это оказалось письмо, написанное безукоризненным почерком синими чернилами. Броган быстро пробежал текст глазами, чтобы поскорее ухватить суть, и содержимое бахнуло его по голове тяжелой кувалдой.
Чтоб меня… Это же предсмертная записка!
Броган прочитал ее снова, уже внимательнее.
Колетт, любовь моя!
Мне нелегко тебе писать, но придется. С моей стороны было бы нечестно уйти, не сказав на прощание ни слова.
Так больше продолжаться не может. Слишком больно. Я вижу твою радость, и она рвет меня изнутри.
Жаль, что мы не можем поговорить с глазу на глаз, поэтому я чувствую себя трусом. Наверняка ты станешь меня отговаривать от задуманного шага. Может быть, у тебя даже получится. Но лишь на время. Потом станет только хуже, и рано или поздно мне придется положить этому конец.
Прости, что так вышло. Ты заслуживаешь лучшего. Ты должна быть счастлива. Но без меня. Надеюсь, ты поймешь.
Броган принялся изучать другие записки, оказавшиеся газетными вырезками. В одной из них была фотография Джереми – его лицо крупным планом под заголовком «Трагическая гибель туриста на побережье Уэльса».
Полиция Дайфд-Поуис установила личность погибшего, чье тело было обнаружено в минувший вторник на скалах под прибрежной тропой неподалеку от Сент-Дэвидса в Пемброкшире на юге Уэльса.
Им оказался Джереми Доусбрук, двадцатисемилетний школьный учитель из Ноттингема, который снимал неподалеку коттедж со своей невестой Колетт Лэмб. Рано утром он вышел на прогулку, но так и не вернулся. Мисс Лэмб обнаружила на каминной полке предсмертную записку и заявила о пропаже жениха. Полиция и прибрежные спасательные службы начали поиски и через несколько часов после объявления тревоги обнаружили на берегу тело мистера Доусбрука.