Небольшие ручейки пересекали мостики с ограждениями из живых корней и веток, склоняющихся к воде. Цветы и травы огородили дорожки от одного дома к другому. Сами домики имели форму шалашей с резными стенами, густо оплетенными вьющимися кустарниками. Но ни в одном домике я не увидела окон. Никаких.
Жрец подвел меня к очередному изящному мостику и посторонился, пропуская. На той стороне меня ждала, ласково улыбаясь, женщина. Она махнула рукой, приглашая к себе, и чуть склонилась. Я перешла через мостик. Жрец не последовал за мной, а, поклонившись женщине, развернулся и ушел. Вот и славненько — его вытянутая рожа меня успела поднапрячь.
Женщина проводила меня в один из таких домиков-шатров. Внутри он был выложен белым и светло-коричневым камнем. Резные стены тоже оказались из камня, а сквозь прорезанный орнамент тугими лучиками пробивался свет. И отражался на водной глади бассейна. Эльфийка показала мне, что я должна раздеться и войти в воду. Первая ванна с того момента, как я вышла из дома — кайф! Вода оказалась чуть горячее, чем я люблю, но не кипяток — и хорошо! Я расслабилась и позволила себе ни о чем не думать. Принятие ванны — это целый обряд, и если не расслабить тело и душу, то пользы от ванны никакой.
Сколько я так пролежала, я не считала. Вода смыла усталость и боль от ран, напряжение последнего месяца и волнения — иногда надо позволять себе отпустить свои страхи на волю. Женщина сидела на коленях рядом с бассейном и, когда увидела, что я открыла глаза, протянула мне кусочек дерева. Я с осторожностью взяла, не зная, что мне с ним делать. Эльфийка показала руками, что я должна водить деревяшкой по телу и волосам. Первые же недоверчивые движения вместо ожидаемой шершавости наградили меня густой пеной. Мыльное дерево! Примем к сведению. Женщина помогла мне намылить и промыть порядком отросшую шевелюру. Не думала, что у меня волосы уже ниже лопаток, а непослушная челка пытается достать до кончика носа. Я показала эльфийке движение, будто хочу пальцами обрезать челку, и она подала мне ножницы. Без зеркала. Пробовали вы когда-нибудь подстригать челку без зеркала? В общем, что получилось — то получилось. На глаза не лезет, и славненько!
После купания эльфийка меня умастила какой-то мазью, сразу снявшей воспаления и боль, одела в мягкие шелковые штаны и рубашку неопределенно-бежевого цвета с многочисленными пуговичками и завязочками. Я с тоской посмотрела на мои видавшие виды порванные черные штаны, заляпанные и грязные до такой степени, что даже притрагиваться страшно, и вытащила из-под груды одежды оружейный пояс. Если не отобрали сразу, то можно надеяться, что он так со мной и останется. Хотя грубые клинки в сочетании с воздушным одеянием смотрелись… неправильно, что ли?
Вот так, бренча на фиг никому не нужным железом, я прошла в другую беседку, где был готов обед. Тоненькие кусочки всевозможных цветов и консистенций, украшенные листочками, в которых смутно угадывались петрушка и укроп. Даже масло они умудрились свернуть прозрачными колечками и выложить наподобие цветка на тарелке. Нарушать этот цветочно-воздушный натюрморт своими грязными лапами было боязно. Эльфийка протянула мне две палочки, как в Китае — а я-то думала, где ножи и вилки! — и первая взяла розовую пластинку. Оказалось — мясо. Очень вкусное. Больше рефлексировать по поводу нарушения красочно оформленного стола я не стала. Еда — она и в Африке еда.
Только к вечеру на наш тихий островок пришел жрец. Слава богам, что не утренний. Этот был моложе, и морда еще не приняла скорбно-надменного выражения превосходства над окружающими. Сильда проводила меня до мостика, но дальше не пошла. Очаровательная эльфийка, добрая и веселая, самая естественная из всех, которых я видела. Жаль только, что поговорить не удалось. Ее плавный напев и мужской говор отличались, как два разных языка, — вроде бы говоришь одинаково, а звучание разное. Так что понимала я ее через десятое на двадцатое, как и она меня. Получается, что Изначальный влил в меня мужской диалект эльфийского. Оно и понятно — сам ведь мальчик, а не девочка.
Покинув островок спокойствия, я ощутила, как над всем лесом повисла давящая атмосфера ожидания. Солнце все так же светило, но казалось, что между солнцем и землей повисла натянутая отражающая пленка, не дающая солнечному теплу согреть землю.
Мы пришли на большую поляну, окруженную высоченными дубами. Вкруг, по контуру деревьев стояли высокие стулья с резными спинками. Их было пятнадцать. И на каждом сидело по жрецу. Чуть правее от центра поляны на пространстве, очищенном от травы, стоял Тауэр. Его не переодели и даже, кажется, не накормили.
«Тауэр, ты как?» — тихонько спросила я и получила удар по мозгам, будто молотком между бровей двинули. Ну ни хрена ж себе!
— Не говори с ним, — Лэйдэрин стоял сзади. — Это Совет Жрецов. Здесь все под их контролем.
— Мог бы раньше сказать! — Я потерла лоб, куда врезался воображаемый молоток, и с тоской посмотрела на Тауэра. Как всегда, каменное лицо с выражением безграничного спокойствия и отрешенности.
— Пройдите, госпожа Леттлерг, — я вышла на середину поляны. — Не могли бы вы нам подробно рассказать, как вы спасли Изначального?
Могу, чего не мочь-то? Информация не секретная… для вас. Когда я закончила, посыпались вопросы:
— Кто еще знал об Изначальном?
— Кроме Тауэра — никто.
Легкое помутнение.
— Подумайте и отвечайте честно.
— Его кровный брат, Рандир.
Надеюсь, господа жрецы, мои личные отношения с Рандиром вас не интересуют?!
Вопросы ограничивались Изначальным, действиями скайль-т-тэйлей и моим общением с ними. Отдельно пришлось описать Ритуал. Когда речь зашла о моем пожелании, жрецы возбудились, зашушукались.
— Вы просили Изначального дать жизнь одному человеку? Правильно мы вас поняли?
— Да.
— Вы понимаете, что истратили единственное желание, которое выполняет Изначальный, на какого-то человека? Даже не альдара!
Ответить им, что ли?
— Вы забываете, уважаемый, что я тоже отношусь к человеческой расе.
Шум стих. Вот так, господа хорошие! Я вам еще зубки не показывала? Тогда сейчас самое время. Да и надоели вы мне хуже уборки в квартире! У меня там Рандир неизвестно где бегает, а я свою миссию по спасению редкого вымирающего вида альдаров выполнила, теперь пора бы и прощаться!
— Если у вас ко мне больше вопросов не имеется, я бы хотела узнать, как долго вы будете нас удерживать?
— Вас, госпожа Леттлерг, больше никто не держит, а вот насчет нашего собрата Тауэриэля вопрос отдельный. Вас проводят.
— Нет! Что вы от него хотите?
— Не твое дело, человеческая женщина!
— Не мое?! — вот теперь я разозлилась. — А мое дело было принимать в себя Дух вашего Изначального?! Мое дело было ползти через подземелья, сражаться с тварями, быть похороненной заживо в толще камня, лишь бы успеть к Ритуалу? Мое?! Да вы — зажравшиеся лицемеры! Если бы не Тауэр и не Рандир, то вашего Изначального не было бы и в помине! Вы знаете, что этот человек, которого вы так презираете за то, что он обменялся кровью с Тауэром, прошел через ур-хаевские пытки? И все ради вас, альдаров, которые к нему никаким боком не привязаны!
— Замолчи, женщина!
— А то что? Выставите меня из своего заповедного леса? Или убьете?
Вокруг меня взметнулся ветер, и я оказалась за пределами поляны. Круто они это сделали! Даже без магии. Я кинулась обратно, но внезапно выросшие из-под земли ветви заплели пространство между дубами, отгородив меня от Совета. Я в ярости сжала ветки и рванула. Бесполезно.
~~~
Тауэр кричал долго, страшно. Сначала я билась о ветки, пытаясь прорваться через живую решетку, а потом только стояла, беззвучно матерясь и глядя, как на поляне корчится Тауэр. Пятнадцать жрецов молились. И от этой молитвы Тауэра выкручивало и ломало. Жрецы приостанавливались, один из них говорил: «Воспользуйся магией!» — безмолвная пауза ответа, и крик начинался снова.
— Вы же свои! Зачем вы его так?! — закричала я, когда жрецы на мгновение прекратили речитатив.
— Не кричи! — Лэйдэрин стоял рядом. Я зло обернулась, и он продолжил: — Жрецы знают, что делают. Если Тауэр воспользуется магией, он привяжет Изначального к себе, и тогда услуги магов кор-эверов не понадобятся.
— Боги, но этим же он убьет Рандира!
— Он должен решить, кто ему важнее — человек или Изначальный.
— Сволочи, какие же вы сволочи! Ничем не лучше скайль-т-тэйлей!
— Мы не убиваем детей!
— Да, но заставляете братьев убивать друг друга!
— Они взрослые. Не надо было Тауэру связываться с этим порученцем! Тогда бы он остался Высшим магом, а не жалким его подобием. Он сам виноват.
— Боги, когда же им уже надоест! — воскликнула я, имея в виду жрецов.
— Никогда. Это их долг — вернуть силу Высшему магу. Долг перед всеми тахл-эларами, перед всеми альдарами, перед Изначальным.
— Вы же его убьете, суки!
— Убить Высшего не так-то просто. Тем более что ты говорила, что можешь удержать Нить Жизни.
Мне очень захотелось не удержать, а порвать эту нить, чтобы прекратить мучения Тауэра. Но холодным умом я понимала, что не должна этого делать. Если я ничем не могу помочь, а биться в истерике и бессмысленно кричать «Остановитесь!» бесполезно, то мне остается только одно — верить в силу Тауэра и гордиться им. Не оскорблять его ненужной жалостью, а, стиснув зубы, смотреть не отворачиваясь на эту «сострадательную» пытку. «Мы это делаем для твоего же блага», — цитата любого палача или родителя. Жрецы явно видели себя в роли добрых отцов, наставляющих глупого отрока на путь истинный. Эти сволочи искренне верили, что они помогают! А я помогать не буду! Никому! Тауэра я своей помощью оскорблю — Высший сильнее всех нас вместе взятых, и если он захочет остановить свое сердце и прекратить мучения, то ни жрецы, ни я ничего не сделаем. Но Тауэр живет. Кричит от боли и живет, отвергая свою магию. Это его решение, и я должна его уважать. Должна заставить себя уважать его мужество! И его выбор.