ертвовать, чтобы управлять всеми остальными фигурами. Показать, что выбор, голосовать или нет, на самом деле очень прост. Так же прост, как ваши решения в отношении Саши.
Глеб больно сжимает ее руку, но Ева ничего не отвечает. У нее нет слов. Она не знает, как реагировать на его тон, на слова, на то, как он с удовольствием рассказывает обо всех ужасах, что натворил.
– Теперь продолжим. – Глеб дергает Еву. – Кто еще у нас остался? Знаешь, когда начинаешь копать вглубь, нужно быть готовым к тому, что там, под толщей обстоятельств, можно найти не только глину, но и зарытые другими скелеты. И я их нашел. Саша писала, что считает лекаря, а скорее, стажера лекаря виновной в том, что ее пальцы больше не могли танцевать на грифе скрипки. И я стал рыть в этом направлении. Саша, как всегда, была права. Рина допустила ошибку, недосмотрела, хотя обещала. Она упросила лекаря доверить ей Сашу и самостоятельно ей заниматься. Выпросила себе первого не очень сложного пациента. И ей поверили, как и я, ведь жизни Саши ничего не угрожало. Но ей не хватило знаний и умений. И она собственными руками разрушила жизнь Саши, разбила ее мечту. А потом еще пыталась свалить это на наезд. Мол, это не ее вина. Хотя если бы она не была заносчивой и самоуверенной, не жаждала поскорее стать лекарем, то не взяла бы на себя такую ответственность. – Глеб поджимает губы. – Никогда не думал, что у лекарей хорошая память на лица. Но она меня узнала, там, в лесу, только вспомнить не могла, где видела. Но это был вопрос времени. Пришлось послать ей карту с маршрутом к тому болоту и ограничить время, чтобы она бежала и не думала ни о какой предосторожности. И вот она бесследно сошла с пути к мечте. Допустила очередную ошибку.
– Ты чудовище, – произносит Ева.
– Нет, Ева. Чудовищами были вы.
– Да. Мы ошиблись, поступили плохо, предали всех и все. Но не все из нас заслужили то, через что ты заставил нас пройти.
– Ты так думаешь? – удивляется Глеб, и его широкие брови выгибаются в дуги. – Знаешь, что Алекс был утилизатором? И нет бы исполнить заказ и убить ее, взять этот грех на себя. Нет, он впервые проявил чертово сочувствие и вынудил ее сделать это самой. Сашу, самую чистую, самую честную, самую открытую девушку на поверхности. Она пошла на это ради нас. Ради меня. Чтобы не исчезнуть с поверхности. Чтобы мы не мучились, не искали ее. Чтобы мы могли развеять ее прах над руинами. Представляешь, что она чувствовала в последние дни жизни, зная, что должна убить себя? – Его голос гремит в этой маленькой комнате, как гром, предвещающий настоящий ураган. – Как ты считаешь, Саша это заслужила?
– Нет. Никто такого не заслуживает.
– Я хотел задушить его собственными руками в финале игры. Но вышла небольшая осечка. Вначале он наступил на капкан, а потом услышал в лесу разговор с Олегом по часам. Пришлось согнать его с пути к мечте, намазав ночью ядом. Но я не расстроился. Умирать в лесу в одиночестве – не самое плохое наказание. К слову, он, как и вы все, попал в игру не случайно. Ему предложили заказ и очень много денег.
– Убить меня?
– Убить восемь человек из одиннадцати. И он согласился. Даже не подозревая, что был в числе жертв. – Глеб опять самодовольно смеется. – Что теперь ты о нем думаешь?
– Теперь я о нем не думаю. Но разве я заслужила смерти?
– Ты? Ты? – Глеб больно дергает Еву за руку. Она пытается вырваться и отстраниться, но он хватает ее за левое плечо и притягивает к себе. Его лицо в нескольких сантиметрах от нее, и Ева видит, как ходят его желваки, как раздуваются ноздри, как глаза искрятся ненавистью. – Ты заслужила страданий. Именно ты была последней каплей. Мало, что ты предала ее, подвела к краю расщелины. Ты еще и отправила ей это сообщение и свои чертовы стихи. Они толкнули ее в бездну. В своем дневнике она сказала, что ты была права, она мыльный пузырь, который должен лопнуть. Ради других. Она должна была выпустить чужой выдох на свободу. Мой выдох. – Глеб произносит каждое слово пропитанным свинцом голосом.
– Прости. Я не знала, что делала. Я не хотела. Я писала это про себя! – стонет Ева.
– А теперь правильный ответ на вопрос, кто Безымянная Царица, – сквозь зубы цедит Глеб. – Это ты, Ева. Каждый из вас. Вы ослепли от своих желаний. Я дал вам осколки зеркала и вопрос. Когда ты читала его, то смотрела на себя. На экране куба нужно было ввести всего одно слово «Я», и игра бы закончилась. Но нет. Ты даже не поняла этого. Каждый из вас разбил свое сердце и воткнул осколки в меня. А Аля умерла, и некому было меня спасти.
Глава 28
Ева смотрит в глаза Глеба и понимает, что другого шанса не будет. Она скользит рукой в карман, нащупывает нож, обхватывает его, аккуратно вытаскивает и одним движением выкидывает лезвие. Услышав звук, Глеб отвлекается и ослабляет хватку. Ева делает резкое движение вперед, вложив в него последние остатки сил. Нож входит в его тело по самую рукоятку, а по белому комбинезону начинает расплываться красное пятно. Глеб замирает и завороженно смотрит на свой бок. Ева вырывается из его рук и отчаянно толкает в грудь. Его ноги запинаются, он пятится и падает на пол у стены. Его глаза выпучены, он то смотрит на Еву, то на нож, торчащий из него. Ева мчится к лестнице, к выходу и спасению. Одна ступень, вторая, третья. Она спотыкается, но рвется к свободе. Почти добирается до люка, но Глеб хватает ее за щиколотку и тянет вниз. Она держится за дверь, сдирая руки о шершавые балки, и пытается отпихнуть парня. Его пальцы, словно шипы, впиваются в ногу, и он с новой силой тянет ее к себе. Она держится из последних сил, вцепившись в дверь обломками ногтей. Глеб тащит ее вниз, нога уже готова соскользнуть со ступени.
– Нет! – кричит Ева, оборачивается и видит, как Глеб жмурится и зажимает второй рукой растекающееся пятно крови. Она смотрит в лицо обезумевшего зверя, понимая, что другого шанса не будет. Ева собирает все силы и, поймав момент, вырывает ногу из его капкана. Но она не бежит вверх, а резко выкидывает ногу. Удар приходится прямо по его лицу. Глеб теряет равновесие и летит вниз, пытаясь поймать ее и увлечь за собой. А Ева уже рвется наверх. У нее всего пара секунд. И вот она на полу комнаты, одно движение – и дверь в тюрьму с грохотом захлопывается. Ева переползает на нее, прижимая своим весом, и поворачивает встроенный металлический замок. Щелчок – и засовы запирают Глеба внизу.
Глубоко дыша, Ева оглядывается по сторонам. Вокруг темно, но она видит очертания заставленных чем-то стеллажей.
«Что же теперь делать?»
Она аккуратно встает, вытягивает руки, чтобы не напороться ни на что и не удариться. Нащупывает края полок, огибает их и видит тонкие полосы просвета – дверь. Добирается до нее, на ощупь находит экран. Он загорается и освещает темную комнату. Ева нажимает «открыть», и дверь отъезжает в сторону. Уходящее солнце светит ей в лицо, она чуть прищуривается, но с удовольствием принимает теплые прикосновения лучей. Свежий ветер остужает горящую кожу. Ева хотела бы замереть и наслаждаться царящей свободой и безмятежностью. Но опасность еще не миновала. В голове нервно пульсирует слово «мы».
Ева осматривается. Вокруг стриженый зеленый газон, дорожки из камня, впереди двухэтажный миловидный дом в светлых тонах, рядом с которым растут странной формы деревья.
«Я на Острове! Вот и мечта сбылась, – усмехается Ева. – Только как теперь вернуться на поверхность?»
Мысли путаются, страх все еще сжимает тиски.
«Нужно найти капсулу. И ключи. Или часы. Но кому я позвоню и что скажу? Маме! Она мне поверит. Она должна мне поверить. Или тете».
Ева еще раз осматривается и, не увидев никого, бежит к дому. Пригнувшись, поднимается по ступеням на веранду, мельком смотрит на стол и пять стульев. Жмет на экран у двери и осторожно пробирается внутрь. Перед ней огромная светлая комната, диван, напротив шикарный голограммный монитор. Слева лестница на второй этаж, а справа коридор. Она прислушивается – ничего. Быстро проходится взглядом по мебели в поисках часов или ключей. Не находит и бежит по коридору. Врывается в первую дверь, за ней кухня. Множество шкафов, большие морозильные камеры. На столе графин с водой и пять стаканов, разделочная доска, на которой лежат свежие овощи. Во рту появляется слюна, но она сглатывает ее и судорожно открывает ящики. Теперь в ее руке большой нож, и становится немного спокойнее. Она собирается идти дальше, но взгляд возвращается к стаканам и еде. И в этот момент Ева чувствует, что кто-то стоит за спиной. Она застывает, сжимая в руке нож, готовится к броску и медленно поворачивается.
Вздрагивает и делает шаг назад.
– Ты же умер! – изумленно говорит Ева.
Гор только пожимает плечами.
– Я не понимаю. Я ничего не понимаю, – шепчет Ева и делает еще один шаг назад, упираясь поясницей в столешницу.
– Пошли за мной, пока тебя не увидели.
Но Ева не двигается. Она пытается сильнее сжать нож, но ладони слишком влажные, а рукоятка слишком гладкая.
– Ева, если ты хочешь сбежать, то надо уходить. Быстрее, – говорит он шепотом, но с нажимом. Оглядывается, но вновь смотрит на Еву.
– Это ты дал мне нож?
– Да. – Гор опускает голову и разглядывает свои подошвы.
– Вот черт. Ты друг Глеба. Тот, что любил Сашу.
– Именно, – кивает Гор. – Но она любила только его. Как и ты.
– Я не любила Глеба, – вставляет Ева, но он ее не слышит.
– Я был дураком, который пытался ее добиться любыми способами. Я думал, что смогу спасти Сашу, вернуть к жизни, особенно когда Глеб изобразил из себя обиженного и ушел в сторону. Я видел, как она угасала, потеряв все, чем действительно дорожила, все, о чем мечтала. Но вместо того, чтобы пойти к Глебу, поговорить со своим другом, все рассказать – вдвоем мы могли бы спасти ее, он мог бы это сделать, – я молчал и тихо ждал, когда она увидит меня, когда поймет, что я готов на все, чтобы сделать ее счастливой.
– Но она не увидела?
– Всегда видела. Но не могла предложить мне что-то, кроме дружбы. После встречи с Глебом на руинах она пришла ко мне и сказала, что знает о моих чувствах, но любит только его и будет любить до самой смерти. А я не понял. Она говорила мне, что сделает, но я не услышал. Потому что я не хотел замечать очевидное. – Гор смотрит в ее глаза и душу, словно пытается сказать ей что-то, не произнося этого вслух. Но Ева ничего не понимает, и он кивает. – Все надеялся на что-то, хотя она никогда не давала мне ни малейшей надежды. Но любовь ослепляет. Тебе ли не знать.