1979 г., июль
Вологда
Вечер под звёздами.
Под вечер облака разбежались, и он поспешил выбраться на балкон. В этом году июльская погода крайне переменчива – может за десять минут проясниться, а через час опять всё затянуть облаками. Томка, углядев со своего балкона, что сосед занял позицию для наблюдения, уже простучала сандалетами по лестничной клетке и вихрем влетела в квартиру. три предыдущих вечера им обоим пришлось грустить, созерцая затянутое низкими облаками небо – и вот, наконец, сносные условия для наблюдений!
– Сейчас с нашего балкона ничего интересного, кроме Сатурна, не видно. – обстоятельно объяснял гостье хозяин квартиры. – А раз так, он и будет объектом сегодняшнего наблюдения. Итак, на часах двадцать три – десять, небо ясное, у горизонта небольшая дымка, засветка от городских огней есть, куда ж без неё, но к счастью, несильная.
Высота Сатурна над горизонтом пятнадцать градусов. – деловито сообщила Томка, заглянув в лежащие на столе таблицы. – Начнём с пятидесятикратного?
Он кивнул. Даже при таком небольшом увеличении был хорошо виден желтый диск и тонкая ниточка кольца. Рядом – спутник, судя по всему, Титан. А турбуленция-то приличная, изображение подрагивает – спасибо городским мостовым и крышам, интенсивно отдающим накопленное за день тепло. Да и Сатурн стоит сегодня довольно низко, колебания восходящих потоков воздуха сказываются. Но ничего, при увеличенной до ста тридцати кратности моменты успокоения случаются довольно часто, картина завораживает!
Отлично виден диск, опоясанный кольцом, на диске – тень от кольца и один тёмный пояс атмосферы в северном полушарии. Само кольцо на фоне планеты прорисовывается превосходно, виден даже тёмный просвет между кольцом и диском.
Томка в восторге – ей удалось первой разглядеть ещё один спутник, Япет, мало того, девчонка сумела правильно его опознать! По этому случаю от созерцания Сатурна не отрывались до самого конца наблюдений, пока Томкина мать не стала многозначительно греметь чем-то на своём балконе.
– А пришельцев нельзя увидеть даже в самый сильный телескоп? – интересуется Топка. Не в любительский, конечно, в большой, настоящий, как в обсерваториях?
– Тут дело не в размере. – ответил он. – Хотя ты права, чтобы увидеть звездолёт на таком расстоянии в самый сильный инструмент, он должен размерами не уступать планете. Но что сами Пришельцы, что их устройства, вообще не имеют физического облика, который можно зафиксировать приборами. Во всяком случае, такими, которые известны нашей науке.
– Тут история хитрее. Их инструменты – «Посредники», устройства связи, и прочее – как бы не существуют сами по себе. То есть, существуют, но в виде воображаемых схем. Чтобы наполнить эти схемы реальной силой, нужна совокупная работа большого количества «Мыслящих» чужаков, и чем мощнее устройство, тем больше их требуется. Например, чтобы перебросить оттуда к нам – он указал пальцем сначала на звёзды, потом на мостовую под балконом – хотя бы одного Десантника, надо затратить энергию десятков тысяч «Мыслящих». По сути, Армада и есть такое нематериальное, эфирное, если хочешь, скопление, способное очень тонко и избирательно манипулировать информационными «ноосферными» пакетами на гигантских расстояниях и черпающее энергию для этого в самом себе…
Он говорил, и чувствовал, что собеседница неотвратимо теряет нить разговора. Что поделать – Томка замечательная девочка, любознательная, умница, но… это ей пока не по возрасту. Ну, ничего, хоть что-нибудь запомнит, глядишь, потом пригодится.
– А откуда вы всё это знаете? – тихо спросила девочка, когда он умолк. – Вы же там не были?
– Там никто не был. – ответил он. – Понимаешь, тогда, во время Вторжения, десантники пытались подчинить мой разум, но я раз за разом выплёвывал их, отторгал.
– Да, я помню. – кивнула Томка. – Это потому что вы были комонс, как в книжке?
– Верно. Как и ты, и любой из твоих ровесников. Но штука в том, что я их не сразу отторгал, а как бы боролся с ними. То есть это они думали, что борются со мной, пытаются взять меня под контроль – а на самом деле я усваивал, сколько мог, из их памяти, и выкидывал прочь, пока они ничего не заподозрили.
– Получается, вы их обхитрили? – восхитилась девочка.
– Получается, да, обхитрил. Во всяком случае, тогда никто этого не заподозрил, иначе меня вряд ли оставили в живых.
Напоследок они навели телескоп на двойную эпсилон Лиры. Он любил эту симпатичную пару: белые близнецы одинаковой яркости, на приличном расстоянии друг от друга, двести восемь угловых секунд. Томка полюбовалась этим зрелищем, выслушала объяснение, что каждая из двух звёзд тоже двойная – но вот беда, любительский телескоп их не делит, тем более, при такой, как сегодня, турбуленции.
На том и расстались. Томка убежала домой, забыв на балконе Ваську. Рыжий котёнок устроился на своём любимом месте, в глубине мягкого кресла, да так и заснул, не заметив исчезновения хозяйки. А владелец квартиры, зачехлив телескоп, не торопился уходить с балкона – смотрел, запрокинув голову, в бездонную, усеянную звёздами черноту над головой.
Входная дверь в прихожей скрипнула – осторожно, едва слышно. Так девочка входила, когда не хотела тревожить забывшегося сном соседа-инвалида.
– Томка, ты? – не оборачиваясь, спросил мужчина. – За Василием пришла? Вон он, на кресле, дрыхнет, прохвост…
Он ещё не успел договорить, когда понял: нет, это не девочка. Шаги другие – одновременно и тяжелее и тише, словно идущий, массивный, тяжёлый мужчина, изо всех сил пытался двигаться незаметно.
…ну что, вот и дождался?..
Он крутанул враздрай колёса, отчаянно надеясь, что успеет в самый последний момент дотянуться до стоящего под столом чемодана, отбить крышку и высыпать груду бумаг на угли. Напрасная надежда – каталка от резкого движения накренилась, зацепилась за косяк балконной двери. Рубчатое чугунное яйцо тяжело ударилось о крашеные доски и покатилось на середину комнаты. С горестным воплем мужчина оттолкнулся от ручек кресла, чтобы в падении дотянуться до гранаты, успеть, открыть себе дверку для последнего бегства.
Не успел. Вошедший мягко, по тигриному метнулся к нему. В лицо ударила ледяная струя газа, и последнее, что он успел увидеть, прежде, чем лишился сознания – это склонившаяся к нему резиновая морда противогаза.
Никто из соседей не заметил, никто! Вторгшиеся в квартиру астронома чужаки не торопились. Спеленав свою жертву, они замерли, прислушиваясь – из-за капитальных деревянных стен не доносилось ни звука. Мужчины – теперь их в квартире было трое – споро обыскали комнату, сложив в большой баул все бумаги, которые только смогли найти. Простучали стены, переворошили шкафы, ящики, заглянули, встав на стулья, в вентиляционные отдушины, порылись в топке давным-давно не работающей печи. Потом сняли маски, осторожно втянули воздух – остатки газа уже выветрились через настежь распахнутую балконную дверь. Один из чужаков осторожно выглянул на лестничную клетку, другой же, выглянув на балкон, дважды мигнул карманным фонариком вдоль улицы.
Пять минут спустя затарахтел мотор, и к подъезду подкатил автофургон с шашечками грузового такси на дверках кабины. Двое «гостей» закатали неподвижное тело астронома-любителя в содранный со стены ковёр и, мягко ступая по ступеням, снесли получившийся рулон вниз. И снова им повезло – ни одна дверь не приоткрылась, ни одна пара любопытных глаз не взглянула в замочную скважину. Выждав, когда груз окажется в кузове, третий чужак закрыл балкон, вышел на лестничную клетку, беззвучно закрыл входную дверь и стал спускаться по лестнице. Минуту спустя «ГАЗон» фыркнул, развернулся и скрылся в лабиринте переулков городской окраины.
1979 г., июль Поезд Москва-Новосибирск. Ночь в пути.Мы шикуем: взяли на четверых полное купе, несмотря на то, что в пути предстоит провести всего ничего, каких-то восемь с половиной часов. Фирменный поезд «Москва-Вологда» отбывает в час-ноль три пополуночи, а в месте назначения он уже в половину десятого утра. Не куковать же все это время на полках в общем вагоне, под дружный храп и похмельное амбре, обильно извергаемые не самой изысканной публикой? Тем более – можем себе позволить, деньги из первой изъятой захоронки (той, что была на птицеферме) так и лежат, почти нетронутые. Едем мы вчетвером. Легенда самая естественная: трое подростков и студентка совершают поездку во время каникул с познавательными целями. Скажем, с целью ознакомления с образчиками русского деревянного зодчества конца девятнадцатого-начала двадцатого веков, которых что в самой Вологде, что в окрестностях, полным-полно. Кармен официально числится студенткой филологического факультета института Патриса Лумумбы, знаменитого московского «лумумбария» – так что сделать для неё подходящую бумажку никакого труда не составило. Итак, поезд тронулся в назначенные три минуты второго, под льющееся из вагонных динамиков «В Вологде-где-где-где, в Вологде-где». Здесь это, считай, наисвежайший хит – «Песняры» спели её в прошлом семьдесят восьмом году, после чего песня звучала, как сказали бы в более поздние времена, из каждого утюга, не считая каждой дискотеки. На меня будто пахнуло чем-то родным, а вот Серёга с Миладкой моего энтузиазма не разделили – полезли наверх, щёлкать рукояткой радиоточки. Шалите, девочки и мальчики, в поезде только один канал, вот этот…
«Шлю я, шлю я ей за пакетом пакет
Только, только нет мне ни слова в ответ
Значит, значит надо иметь ей ввиду
Сам я за ответом приду
Что б ни случилось я к милой приду
В Вологду-гду-гду-гду, в Вологду-гду
Сам я за ответом приду…»
Проводница прошла по вагону, собирая билеты и разнося бельё, и на вопрос «а можно ли чайку» последовал недоумённый взгляд – какой ещё вам чай в половину второго ночи? Однако же, титан, от которого по всему вагону тянуло угольной гарью, оказался раскочегарен – живём!