За ангаром-терминалом раскинулось лётное поле, на котором выстроились рядком несколько Як-40 и ИЛ-14. Похоже, пассажиропоток здесь и в самом деле, был серьёзным.
Нам снова повезло: в ближайшем рейсе Вологда-Мурманск с посадками в Кировске и Петрозаводске оказались свободные места, и через два с половиной часа, ЯК-40, загудев тремя бочкообразными двигателями, вырулил на взлётную полосу и после короткого разбега взмыл в бледно-голубое июльское небо.
…одно хорошо – клятая песенка о «Вологде-где» от меня наконец отвязалась…
1979 г., июль,
Предгорья Хибин.
Дело к вечеру
Перелёт, вместе с промежуточной посадкой, дозаправкой и ожиданием в Петрозаводске, занял меньше трёх часов, и на бетон аэропорта «Хибины» мы ступили, когда не было ещё и пяти часов дня. На лётном поле стояли всё те же «Яки», Илы и Ан-24; Отдельно, в стороне, выстроились Ли-2, бипланы-«Аннушки» и вертолёты в «полярной» оранжевой с синими полосами окраске. Всё-таки, в советской системе внутреннего и местного авиасообщения, безжалостно уничтоженной «реформаторами» девяностых имелась масса несомненных достоинств. Да, аэровокзалы по уровню сервиса мало отличались от железнодорожного вокзала иного райцентра; да, «Аннушки», «Илы» и «Яки» средне- и ближнемагистральной авиации не отличались ни комфортом, ни малошумностью, ни, уж тем более, экологичностью. Но они исправно летали, связывая ниточками воздушных трасс не только аэро-хабы мегаполисов, но и отдалённые городишки, причём позволить себе такой перелёт мог практически любой. И заметьте, без всяких рамок металлоискателей и обысков на посадке – да что там, на внутренних рейсах даже паспортов не спрашивали!
На площади возле аэровокзала нашу «делегацию» ожидал зелёный «ПАЗ» с военными (две литеры вместо положенных на гражданке трёх) номерами. Из него навстречу нам выбрался старый знакомец, Толя, водитель дяди Кости. Он вручил Кармен свёрток, из которого одуряюще пахло чем-то печёным и мясным, подхватил Миладкин рюкзак и указал на салон. Сержант в фуражке с зелёным пограничным околышем буркнул что-то приветственное, дёрнул за коленчатый хромированный рычаг, закрывая дверь. И автобус резво покатил к выезду на трассу «Кола» (известную так же как «Мурманка», «Ленинградка» и «Карелка»), по которой нам и предстояло ехать до Полярных зорь, и дальше, до самой Кандалакши.
Контраст после сонной великорусской Вологды был удивительный. Справа. На северо-востоке громоздились лесистые хребты Хибин; по другую сторону, до берегов озера Имандра сплошь рос низкий, корявый ельник, и в просветах между деревьями проглядывала синяя гладь воды. Красота была такая – дух захватывало. Ребята, впервые оказавшиеся в этих местах, не отлипали от стёкол, да и альтер эго от них не отставал. Я-то в своё время не раз бывал и в Хибинах, и в этих краях, и южнее, на берегах Кандалакшского залива – но и меня захватила суровое великолепие этих мест.
В переданном Толей свёртке оказались свежие пирожки с рыбой, мясом и грибами, а в пятилитровом китайском термосе – заваренный до красноты чай. Мы вдруг обнаружили, что успели изрядно проголодаться (на местных рейсах из всех разносолов полагались только леденцы в аэрофлотовских обёртках да «Дюшес» или минеральная вода, на выбор), и в четыре рта бойко расправились с провиантом. Толя великодушно отказался от своей порции, но нам всё равно показалось мало – полное событий утро и авиаперелёт, плюс резкая смена обстановки раздразнили аппетит.
По мере истощения продовольственного запаса посыпались вопросы. Но тут Толя держался как стойкий оловянный солдатик – «вопросы потом, ребята, вот приедем, Константин Петрович всё объяснит». Делать было нечего – не та школа у генеральских доверенных помощников, чтобы рассчитывать вытянуть что-то хитрыми вопросами. Мотор «ПАЗика» мерно тарахтел, северные пейзажи проносились за окнами, и мои спутники один за другим проваливались в дремоту.
Мне же не спалось, и от нечего делать я развернул свежий номер «Красной Звезды», позаимствованный у водителя. От содержания статьи на первой полосе остатки сна мигом с меня слетели. И было с чего!
Сообщение об официальном визите лидера Народно-демократической партии Афганистана Нур Мохаммада Тараки в Москву. Краткое содержание его спича в ответ на приветственную речь дорогого Леонида Ильича, в котором афганский политик трижды упомянул о полной ликвидации мятежных настроений в провинции Герат и поблагодарил «советских товарищей», оказавших в этом неоценимую помощь. И, на закуску – на второй полосе, в подвале, небольшая заметка: согласно сведениям, полученным из неофициальных источников близких к Госдепартаменту США, президент Джимми Картер отказался подписать секретную директиву о предоставлении помощи противникам нынешнего кабульского режима. Мало того, в статье прямо указывается инициатор этой директивы – ни кто иной, как старина Збигнев Бжезинский.
Да, всё чудесатее и чудесатее, как говаривала девочка Алиса… А ведь дело, похоже, идёт к тому, что перспектива афганской войны, неотвратимо сгущающаяся на политическом горизонте СССР, становится не такой уж и неотвратимой.
Случайность? Совпадение? Непредсказуемая флуктуация реальности? Ага, щаз-з-з. Но, дядя Костя – каков ловкач! Вот вам и долгие беседы на кухне…
1979 г., июль,
Кандалакшский залив
Светлый вечер, белая ночь
В Кандалакше мы не задержались. Проскочили город насквозь, миновали чёрные холмы угольного порта и затормозили у дальнего пирса, возле которого покачивались на невысокой беломорской волне усталые МРС-ы да пара рыболовецких баркасов.
Одна из этих посудин, «малых рыболовных сейнеров», насквозь пропахших рыбой, водорослями, машинным маслом, нас и поджидала. Стрелки часов уже подбирались к одиннадцати вечера, но небо по-прежнему было светлым – полярный день во всей красе! Мы выбрались из автобуса, перешли по скрипучим дощатым сходням на палубу, откуда нам приветственно махал рукой дядя Костя. Стылый ветер с залива пробирал не на шутку; разобрав приготовленные для нас армейские бушлаты, мы устроились на носу (на баке, как поправил генерал), возле покрытой слоем солидола якорной лебёдки. Минуту спустя сейнер, предупредительно взревев гудком, двинулся по фарватеру между островами Овечий и Большой Берёзовый на просторы Кандалакшского залива.
После чего нам милостиво позволили задавать вопросы. Правда, попытку заговорить об афганских новостях генерал решительно пресёк – не время и не место. А вот касательно ближайших планов говорил много и весьма подробно.
– Нам, можно сказать, повезло. – рассказывал он. – Отец начальника погранзаставы, отвечающей за этот район, оказался моим старым боевым товарищем и сослуживцем. Когда-то, сразу после войны, я спас его от очень крупных неприятностей. Его тогда крепко подставили по линии заграничной резидентуры – потом выяснилось, что это была операция бюро Даллеса. Дело было в Аргентине; тогда это сработало, и моего друга хотели срочно отозвать домой, в СССР – и все мы прекрасно понимали, что последует за таким вызовом. Мне удалось представить дело так, что его отбытие сорвёт одну весьма важную, давно готовившуюся операцию против беглых нацистов – их тогда много двинуло в Южную Америку. Вызов отложили, операция прошла успешно, а там и дело удалось кое-как замять. В общем, его сын немного в курсе и понимает, что было бы, не вступись я тогда за его отца. И, конечно, не отказал мне в маленькой просьбе.
– В маленькой? – спрашиваю. – А не секрет, в какой?
– Какие теперь от вас секреты…. - генерал пожал плечами. – Начальник заставы так и так проводит профилактические мероприятия по обеспечению безопасности своего участка – так что ему стоит внести небольшие изменения в график патрулирования и чуть-чуть сместить районы, подлежащие внеплановому осмотру? К тому же, он тут каждую собаку знает – порекомендовал толкового человека, мы с его помощью наладили наблюдение за базой Десантников. И так наладили, что те ни сном, ни духом, а ведь обретаются в этих краях уже больше десяти лет, каждую тропку выучили!
Рассказывал дядя Костя с удовольствием – видно было, что успех дался ему нелегко, и он гордится результатом.
– И что же вы обнаружили?
По большей части, необходимая рутина: состав постоянной охраны, график смены караулов, схемы патрулирования, кто и в какое время прибывает, оружие, транспорт… А ночью на базу прибыли три человека. Двое из числа постоянных обитателей и ещё один тип, незнакомый, но одетый, как горожанин, не слишком привычный к жизни в лесу. И, самое интересное: с ними был четвёртый, судя по всему, инвалид, не способный самостоятельно передвигаться. Сфотографировать и, тем более, опознать ни его, ни городского не удалось, наблюдение велось ночью, с большого расстояния – но сам факт, согласитесь, весьма примечателен. А уж когда Кармен утром и сообщила о похищении Виктора, я понял, что нельзя терять ни секунды. Наш друг-пограничник срочно поднял по тревоге усиленную группу, и сейчас они вместе с моими парнями обложили схрон Десантников. Ждут сигнала к штурму.
– А мы-то вам зачем понадобились? – удивился я. – В бой вы нас всё равно не пустите…
– Этого ещё не хватало! – хмыкнул генерал. – И без вас есть, кому побегать и пострелять.
При этих словах в глазах Карменситы мелькнули разочарование и откровенная досада. Не сомневаюсь, она уже строила кровожадные планы, рассчитывая свести счёты с виновниками нашей вологодской неудачи. Но сдержалась, и даже не полезла к генералу с просьбами – догадывалась, каков будет ответ. Генерал тоже это заметил и отвернулся, скрывая усмешку.
– Так вот, зачем я вас сюда вызвал? Да за тем же, для чего посылал в Вологду. Этот парень, Виктор, с нами говорить не будет, даже если мы его и отобьём у похитителей. Не поверит, заподозрит подставу, хитрый ход, я бы на его месте так и поступил. А вот вы – дело другое. Так что, готовьтесь… разведчики!
Сейнер с шуршанием резал холодную, прозрачную, как хрусталь, беломорскую воду. Я перегнулся через леера – до дна здесь было прилично, не меньше двух десятков метров, но даже на такой глубине я ясно различал длиннющие полосы ламинарий и морские звёзды на сером песке. На мостике звякнула рында – похоже, капитан МРС-а в прошлом был военным моряком и сохранил на судне традицию отбивать склянки. Стрелки наручных «Sekonda» показывали полночь – белую, колдовски-прозрачную полночь русского Заполярья.