С Нинон я созвонился, как только вернулся в Москву, после „спецдачи“. С тех пор мы встречались раза три – два раза выбирались на природу, прихватив с собой одеяла и надувной матрац, а один раз – как сегодня, в общаге пединститута, недалеко от метро „Фрунзенская“. В той, прошлой жизни мне тоже приходилось нелегально проникать в эту общагу – у нас, в МЭИ она носила название „цветник“ – и с теми же самыми насквозь аморальными целями. Я даже влезал через то же самое окно второго этажа – под ним исключительно удачно примостился козырёк бокового, вечно заколоченного, подъезда, и забраться туда ничего не стоило – конечно, если ты можешь подпрыгнуть и подтянуться на руках. Я мог, особенно теперь, после почти месяца беспощадных тренировок на „спецдаче“. Но всё же, стоит, пожалуй, подумать о более подходящем „сексодроме“ – например, о симпатичной съёмной квартирке. Благо, деньги имеются, да и Асту это наверняка пригодится – они, с Илзе, кажется, замутили всерьёз. А что? Установим график посещений, будем помаленьку оттягиваться. Только придётся раскрыть девушкам эту маленькую тайну. Что Нинон, что Илзе наверняка почувствуют, что в гнёздышке любви бывает ещё кто-то, у женщин чутьё на такие вещи безошибочное…
Кстати, о деньгах – каждый раз меня вгоняет в оторопь бельё подруги. Нет, я представлял, конечно, что с этим в СССР дело обстоит довольно своеобразно, но чтобы красивая, раскованная девушка надевала для свидания с любовником трусы-шортики выше пупка из белой хэбэшки в цветочек, да уродливый, в виде сплошных чашек, бюстгальтер из отвратно блестящей ткани на вискозе? Первой мыслью было купить ей красивое бельё, но после зрелых размышлений идею эту пришлось отставить. Во-первых, я не имел представления, где искать нужный мне товар. Явно не в общедоступных магазинах, иначе моя пассия сама давно бы им обзавелась. Тогда где? У фарцовщиков? В „Берёзке“? Тогда ещё и чеки нужны, а где их взять добропорядочному советскому школьнику? А уж когда я представил себя на пару с альтер эго выбирающим эротическое французское или итальянское бельё в советском, пусть и инвалютном, магазине – нет уж, чур меня от таких приключений! Дать денег Нинон, что бы купила сама? Обидится ещё, не так поймёт – здесь пока ещё считается дурным тоном смешивать интимные и денежные отношения.
Так что, придётся выкручиваться самому. Проблему с чеками, пожалуй, решить можно, а вот в „Берёзку“ лучше отправить Кармен. В конце концов, винище-то она для меня закупала, может, и тут не откажет? Да и болтать лишний раз не будет, проверено.
Но это всё дело будущего, хотя и не слишком отдалённого. А сейчас – загоняю альтер эго поглубже в тину (благо, этот приём давно отработан) и устраиваю для Нинон очередной эротический ликбез. Удивительно, как мало знают о сексе современные (для 1979-го года, ясное дело) девушки, хотя бы и имеющие интимный опыт. Нинон его, несомненно, имела, хотя и не пожелала об этом распространяться, но вся её эротическая практика ограничивалась предварительными ласками без намёка на оральный секс, да двумя позами – миссионерской и „наездницы“. Так что – нет предела совершенству, дорогие товарищи, будем двигать Кама-Сутру в массы советских студенток. А если серьёзно, то лепить из податливой, готовой на всё Нинон идеальную любовницу – удовольствие непередаваемое! Девушка давно уже перестала удивляться, как умело ведёт себя в постели шестнадцатилетний партнёр, и охотно отзывается на любое моё движение. Так-то, красавица, учись, впитывай, пока есть такая возможность – что-то подсказывает мне, что надолго эта идиллия не затянется.
Как ни хочется мне остаться у Нинон на ночь – но увы, об этом не стоит и мечтать. Утром уйти незаметно куда труднее, и к тому же, завтра у нас обоих первый учебный день. У меня – первой четверти нового, девятого учебного года, у моей пассии – очередного семестра. Да и родители не поймут, если я не приду ночевать, не предупредив заранее. Перемены, конечно, переменами, но надо ведь и совесть иметь!
1979 г., 4 сентября,
Школа № 159.
Один день осени.
Уже четыре дня (пять, если считать воскресенье, выпавшее на второе сентября) мы с Серёгой числимся девятиклассниками. Почему „числимся“? Дело в том, что с первого сентября, с линейки, с охапок цветов и поздравлений, произнесённых директором Геннадием Васильевичем с бетонных ступеней школьного крыльца, обоих не покидает одна и та же мысль: это всё не для нас. Временно это всё, понарошку, вот что! Разом делись куда-то привычные темы для общения с одноклассниками. Проблемы, волновавшие альтер обоих всего несколько месяцев назад, внезапно стали мелкими, незначительными, недостойными внимания. На прежних приятелей, близких и не очень, альтер эго теперь смотрит, как на детишек из песочницы – а ведь кое-кто из одноклассников и старше, и крупнее, и занимаются даже новомодным японским каратэ. Вон, Саня Дружинин даже какой-то особенный пояс взял на общемосковских соревнованиях…
Исключением была, разве что, Катюшка Клейман – в прошлом году она сблизилась с нашей троицей, оставшись после отъезда Милады, единственной девчонкой в сугубо мужском коллективе. Катюшка тоже чувствует, как мы изменились – но, будучи человеком тактичным, предпочла сделать вид, что ничего не замечает. Да и прикипела она к нам за совхозную практику, несмотря на то, что чисто женским чутьём ощущала, что оба уже успели отведать запретного плода, и на сверстниц смотрим совсем не так, как другие мальчишки – тем случалось, разве что целоваться по подъездам с одноклассницами…
А с Астом у Катюшки так и не завязалось – спасибо белобрысой латвийской ведьме. Может, оно и к лучшему, если вспомнить, чем это закончилось в той, прошлой жизни.
Рассказы на тему „как я провёл лето“ тоже не клеились. Получалось, разве что, вяло поддакивать восторженным воспоминаниям ветеранов“ сельхозпрактики, а их в обоих девятых классах насчитывается десятка два с половиной.
Мы даже внешне довольно сильно отличаемся от одноклассников. Я не о загаре – многие летом ездили с родителями на юга, или провели немало времени на дачных грядках, так что загорелых физиономий хватает. Осанка, новая, пластика движений – резкая, порывистая, в постоянной готовности сорваться, бежать, ударить. Руки, в поры которых въелись оружейная смазка, грязь, чёрные точки недогоревших частичек пороха… Бросается в глаза и короткая, „под машинку“, стрижка, как у инструкторов со „спецдачи“ – нынешние подростки предпочитают длинные, закрывающие уши причёски. У прочих старшеклассников это поначалу вызывало смешки, но только поначалу – очень уж грозная репутация сложилась у нас двоих после июньской „сельхозпрактики“. По всей школе за нашими спинами шептались, как эти два психа, вооружившись кольями и финками, разогнали толпу в несколько десятков деревенских парней, явившихся бить приезжих москвичей. Причём некоторых покалечили – и спасибо, что не поубивали до смерти, после чего затащили в постель половину студенток-практиканток….
Нет уж, не надо мне такой популярности. А вот Асту с альтер эго пока ещё нравится – хотя и до них постепенно доходит, на какую высоту установлены планки в предстоящей игре.
Из соображений сугубо хулиганских я слегка модифицировал школьный гардероб: приобрёл ещё один форменный пиджак подходящего размера, после чего с помощью Катюшки Клейман отпорол у него рукава. Получившийся жилет следует носить поверх футболки или рубашки с закатанными до локтей рукавами и обязательно – не застёгивая пуговицы. На моей памяти подобные переделки вошли в моду у школьных хулиганов ближе к концу восьмидесятых, и без следа исчезли вместе с советской школьной формой. А зря, между прочим – предмет гардероба получился весьма практичный.
Увы, наши педагоги этого веяния моды из будущего не оценили: Галина, увидав меня в таком виде, лишь укоризненно покачала головой, а вот завучиха вышла из себя и распорядилась немедленно снять „эту гадость“ и больше в ней в школе не появляться. Ученикам же, особенно старших классов, фасончик, что называется, „зашёл“ – предсказываю в ближайшее время „эпидемию“ подобных „перелицовок“…
Что ещё? В старших классах все без ума от чемоданчиков-„дипломатов“ из чёрного или коричневого кожзама. Это считается особым, высшим шиком, на счастливых обладателей модных аксессуаров смотрят с завистью. Мы и тут выделились: я ношу учебники и прочие школьные принадлежности в малом десантном рюкзаке „РД-54“, избавленном от дополнительных лямок и подсумков, и утянутом до минимального объёма. Аст же выцыганил у кого-то из инструкторов пилотскую сумку „НАЗ-7“ и теперь щеголяет с ней, прицепив ремень через плечо. Выходит не слишком удобно, всё-таки сумка, предназначенная для переноски аварийного запаса при катапультировании недостаточно вместительна – но Серёга пока хранит верность выбранному нами обоими стилю „милитари“.
У наших одноклассниц настоящая эпидемия „мини“. Собственно, она началась ещё в конце прошлого учебного года, но на тот раз побиты все мыслимые рекорды. Чтобы пресечь на корню нездоровую тенденцию, пришлось ставить у входа в школу педагога (обычно учительниц домоводства, пения и, почему-то библиотекаршу), который специальной линейкой измеряет расстояние от коленок юных красавиц до края подола. Допустимый, хотя и не зафиксированный ни в каком своде официальных правил, „максимум“ составлял 10 сантиметров, и ни миллиметром больше. Некоторые девчонки по такому случаю пускались на невероятные ухищрения: не обрезали ненавистный длинный подол, а аккуратнейшим образом подгибали его и пришивали вручную. В случае „тревоги“ со стороны проверяющей стороны нитка моментально выдергивалась и юбка принимала штатный, образцово-показательный вид.
А вот нам с альтер эго (как и прочим одноклассникам мужеска полу) новая девичья мода пришлась по душе. Наши барышни за лето похорошели, вытянулись, округлились в положенных местах, а уж ножки… Вот уж, действительно – есть на что со вкусом посмотреть.
– Ты чего? – спросил Аст. – Прямо побелел весь…