И я, и Серёга вполне соответствуем образу – по распоряжению дяди Кости мы с ноября не стригли волосы и теперь щеголяем убедительными «хайрами», закрывающими уши и шеи. Кубинка же выбрала подчёркнутый стиль «милитари» – штаны и рубашка цвета хаки, высокие шнурованные ботинки и армейский ремень, на который так удобно повесить пистолетную кобуру.
Да-да, оружие у нас теперь есть, и совершенно легально. Согласно документам, оно приобретено в соседнем Эквадоре, и у нас есть надлежащим образом оформленные разрешения на ношение. В Перу это дело обычное: когда в стране хозяйничает партизанская организация «Сендеро Луминосо» («Светлый путь» по-русски), держать под рукой ствол отнюдь не будет лишним даже для беззаботных туристов-хиппи. Заложников боевики-маоисты берут часто и охотно, особенно североамериканцев – а вот живыми отпускают гораздо реже.
Стволов этих у нас пять. Лёгкий армейский карабин времён Второй Мировой войны, известный, как «бэби-Гаранд», охотничья винтовка «Ремингтон-700» с оптическим прицелом, испанская версия обожаемого Карменситой «Кольт 1911» и пара испанских же «Астра-Констеблей», копий знакомого нам с Астом Вальтера ППК, под патрон 7,65x17 «Браунинг».
Но пока этот арсенал, смазанный и надёжно упакованный, хранится в рундуках под койками-сиденьями нашего фургончика. Отправление – завтра с утра; сейчас вечер, и мы решаем оставить фургон на попечение владельца гаража и прогуляться по городу, благо, впервые за последние сутки не надо никуда торопиться. К тому же, мы трое покинули Рио без всякого багажа, и теперь нуждались в самых элементарных вещах, вроде зубных щёток, чистых футболок и пляжных тапочек.
Барранки – тихое местечко на берегу океана. Пустынные пляжи, зубчатая цепь Анд на востоке, колониальная испанская архитектура и главная местная достопримечательность – статуя Христа с раскинутыми руками, почти в точности повторяющая знаменитый бразильский оригинал. Только здесь она не высится над городом, на горе, а стоит на узком длинном мысу, раскинув руки навстречу вечному океанскому прибою, и широкая лестница террасами спускается от босых ног Спасителя прямо к волнам.
Я не выдержал и предложил искупаться – благо, темнело, и народу на пляже почти не было. И опять нас удивила Миладка. То ли разлагающее влияние запада успело запустить корни в неокрепшую душу вчерашней комсомолки, то ли принятый на себя образ «детей цветов» оказал влияние – а только она, нимало не смущаясь, скинула свою «индейскую» рубаху, коротышки-джинсы, затем трусики и лифчик (весьма, надо сказать, сексуальные) и ринулась в полосу прибоя в чём мать родила. Кармен, недолго думая, последовала её примеру. Мы с Астом замерли, словно пыльным мешком ударенные – кто ж ожидал от боевых подруг такой раскованности? – а я невольно вспомнил Миладкино смущение после купания в ночь на Ивана-Купалу. Расстаться с плавками всё же не решились, за что и удостоились ехидных усмешек наших «пеннорожденных» Афродит.
Вообще-то мне, как и альтер эго, глаз бы не отрывать от стройных девичьих тел, весело плещущихся в океанском прибое. Но – не получается. На мозг давит понимание того, что наша одиссея близится к концу, да и груда смертоносного железа в фургончике не даёт расслабиться. Вот потом, когда всё останется позади…
Если, конечно, оно будет – это самое «потом»…
Одиннадцатый час. Южная ночь угольно-черна, небо усыпано незнакомыми звёздами, в распахнутые настежь ворота гаража волнами вливается тёплый, насыщенный запахами моря и тропических цветов, воздух. Девушки возятся на «камбузе», уголке салона, отведённом под готовку – крошечный холодильник, откидной столик, кофеварка, привинченная к стене. В меню нашего первого ужина на колёсах – кукурузные лепёшки, паэлья, которую здесь называют «аррос-кон-польо», что переводится всего лишь как «рис с курицей», консервированная американская ветчина «спам», свежие овощи – что ещё нужно для счастья простым североамериканским хиппи? Разве что, полдюжины бутылок «Кока-Колы» с характерными узкими «талиями», которых достаточно в набитой искусственным льдом сумки-холодильника.
Я посмотрел на часы – «Sekonda» осталась вместе с прочим багажом на «Сомове», а вместо неё я приобрёл в магазинчике аэропорта дешёвенькие «Касио». С момента, когда Кармен втолкнула нас в переулок уличного лабиринта Рио, прошло чуть больше суток.
И что же дальше? Нам предстоит вернуться по Панамериканскому шоссе в Лиму, оттуда повернуть на Арекипу и дальше, через всю Боливию – в Аргентину. Так что мы всё же попадём туда – но только не с Востока, из Буэнос-Айреса, как рассчитывали сначала, а с запада, от Тихоокеанского побережья.
Шпионские игры, что тут скажешь…
15-е декабря 1979 г.
Боливия.
Полдень на краю пропасти.
– Que te parta un rayo![14]
Камни с сухим шорохом посыпались из-под правого колеса – и оно, потеряв опору, повисло в пустоте. Фургон закачался, балансируя на самом краю пропасти.
– Замрите! – зашипела Кармен. Мы послушно обратились в соляные столпы.
– Теперь осторожно – только осторожно, поняли? – по одному, перебираетесь в конец салона. И не дёргаемся, а то загремим вниз…
Один за другим, мы стали переползать назад – сначала я, как самый тяжёлый, затем Аст, потом, уцепившись за протянутую руку, Миладка. Последней к нам присоединилась Кармен – заглушила двигатель и спиной вперёд, на четвереньках, попятилась к задней двери фургона.
Передислокация явно пошла на пользу – «Фольксваген» перестал раскачиваться, утвердившись в горизонтальном положении.
– Открывай!
Я не глядя нашарил ручку, нажал. Дверь распахнулась. Кармен осторожно выглянула наружу.
– Me cago en dios[15], еле держится… Край дороги подмыло после дождя, вот мы и влетели! Так, давайте по одному… стой! – Кармен схватила за руку Аста, собравшегося, было, выполнить команду. – Где у нас буксир?
– Здесь. – Серёга осторожно постучал пяткой резиновому коврику – под ним, под рифлёным металлом пола, прятался ящик с инструментами, домкратом и парой мотков троса, стального и капронового.
– Открывай, только без резких движений.
Серёга кивнул, открыл крышку и зашарил вслепую под полом.
– Вот, держи!
Кармен, двигаясь, словно текучая ртуть, соскользнула на землю позади фургона. Накинула петлю на буксирный крюк, осмотрелась и кинулась к корявому деревцу, растущему у края скалы, позади фургона. Пропустила трос вокруг ствола, выбрала слабину и ловко завязала узел.
– Всё, теперь вылезайте, только медленно, по одному! Серхио, прихвати второй канат, надо ещё один конец завести…
Мы выбрались наружу. Когда я покидал салон, фургон опасно качнулся в сторону пропасти. Миладка взвизгнула, но трос натянулся, как струна, не давая машине кувырнуться в бездну.
Я подошёл к краю и заглянул вниз. Дна ущелья не было видно – метрах в ста ниже нас клубились облака – глаз не находил в их ватной пелене ни единого просвета, позволяющего оценить глубину разверзшейся у нас под ногами бездны. Или же, увидеть обломки сотен машин, слетевших с дороги за полсотни, без малого, лет её существования.
– Накинь на передний крюк – распорядилась Кармен, подавая Асту второй моток. – Сделаем петлю, попробуем закрутить монтировкой, может, хоть чуть-чуть оттащим от края…
Я огляделся. Стены ущелья нависали над нами сплошными зелёными, покрытыми кудрявой растительностью, стенами, а выше, на фоне неба высились снежные пики Анд. Дорога – узкая, едва три с половиной метра в поперечнике, – змейкой извивалась по отрогам.
– Придётся ждать, когда кто-нибудь подъедет. – сказала Кармен, проверив оба троса. – Дел-то на пять минут: прицепить трос сзади, и дёрнуть хорошенько.
– Может, пока перекусим? – неуверенно предложила Миладка. Завтракали рано утром, а сейчас уже полдень…
– Хочешь лезть в салон за продуктами? – осведомилась Кармен. – Нет уж, лучше поголодаем. Целее будем.
Миладка была права, есть действительно хотелось. Из Ла-Паса мы выехали ещё в темноте, часов в пять. Сейчас стрелки часов показывали 12.14, и голод давал о себе знать.
Тысячу семьсот километров от Барранаки до Ла-Паса мы преодолели за двое суток. В городке с характерным названием Ла Курва трасса Панамериканы раздваивалась. Одна ветка вела вдоль побережья в Чили, другая же повернула на восток, к предгорьям Анд. Миновав высокогорное озеро Титикака, мы оказались в неофициальной столице Боливии, раскинувшейся в кратере потухшего миллионы лет назад вулкана, Переночевали в мотеле (здешний сервис не дотягивал даже до уровня тамбовского «Дому колхозника») и с утра пораньше пустились в путь. Нас ожидала самая сложная часть нашего маршрута – «Камино-Лос-Юнгас», знаменитая «Дорога Смерти», соединяющая Ла-Пас с городком Коройко по ту сторону Анд. Дорога эта, полсотни километров каменистой тропы, пробитой усилиями сотен военнопленных-парагвайцев во время Чакской войны тридцатых годов этого века, поднимается до 4650 метров, на перевал Ла-Кумбре. Откуда спускается к отметке в 1200 метров, извиваясь по крутым склонам, причём почти на всём протяжении на ней не смогут разъехаться две повозки, запряжённые мулами – ширина редко превышает три с половиной метра. Дорога вполне заслужила своё зловещее название: портье в мотеле, принимая у нас ключи от номеров, жизнерадостно сообщил, что в среднем за год на Камино-Лос-Юнгас погибает от двухсот до трёхсот человек, вот и за прошедшую первую половину декабря в пропасть уже улетели три машины с девятью пассажирами….
– Я достану. – предложил Аст. – Сумка с продуктами недалеко от двери, дотянусь.
Кармен смерила его критическим взглядом.
– Ладно, действуй. Только пусть Эугенито тебя подстрахует. А то улетишь в пропасть – как мне потом перед генералом объясняться за потерянный ценный кадр? И, кстати… – она сделала паузу. – Попробуй заодно достать из ящика карабин, а то мало ли кто заявится? Я слышала, тут полно кугуаров – не хватало ещё, чтобы нас сожрали!