И снова включил запись.
«—...Все, что в моих силах, мадам!» — простонал ибн Фатали.
«Но не сейчас, — сказала она. — Я сама позвоню, когда соберусь с духом, если не возражаете... Вы ведь у нас еще какое-то время пробудете?»
Солонин снова выключил запись.
— Похоже, она ждет наших инструкций, вам не кажется?
Мне тоже показалось, что она увлечена идеей нам помочь. Особенно после того, как я стал расспрашивать ее про тот день, когда она должна была встретиться с похищенным сыном Президента... Не она же, в конце концов, его выдала! Моя интуиция подсказывала, что госпоже Амировой вполне можно доверять. Правда, пока она взяла инициативу в свои руки. Ну и что? Ведь она поняла, что их разговор мы будем прослушивать. То есть этот вопрос адресован не только ему, но и нам... Хочет отомстить за возлюбленного?
Не похоже, чтобы она уж очень переживала за него. Хотя тревогу за любимого могла пересилить радость, что он вырвался из неволи.
— Посмотрим, — сказал я. — Во всяком случае, она прекрасно знала и не забывала, что мы услышим весь разговор.
Солонин снова включил воспроизведение.
«...Полагаю, что пробуду у вас еще около месяца, пока не заключу соглашение, которое разрабатывается с большим трудом... Но только не это! Не просите меня, чтобы я ради вас шел на бесчисленные уступки. Вы первая же перестанете меня уважать за это».
«А что у вас общего с этими русскими?» — спросила она.
«О, чисто деловые контакты. Они занимаются транспортировкой нефти. Хотя на вид люди малоприятные, но вполне профессионально обсуждают проблемы... »
— Останови на минутку! — сказал я. — Одна вещь не идет у меня из головы. Дело в том, что эти малоприятные, но профессиональные братья Русые говорили с почтением о каком-то Гоше, которому делать там нечего и он создает что-то вроде кризисных ситуаций. И только он может решить вопрос о финансировании некой акции, за которую просят два «лимона». Надо понимать «зеленых»... Что смотришь? На твоем магнитофоне этого нет, но, стоя- недалеко от братьев, я об этом слышал... Поэтому, если ты услышишь про этого Гошу, дай мне знать.
Солонин посмотрел на меня так, будто увидел впервые.
— Вот что значит целиком полагаться на хваленую технику, — сказал он. — А вы, значит, старым дедовским способом просто стали рядышком, приложили руку к уху и все узнали? И вам после этого не набили баки?
— Фу, как ты стал выражаться, — поморщился я. — Они меня в какой-то момент заподозрили, но я в это время привстал на цыпочки — вот так... — Я изобразил, как это сделал. — Помахал кое-кому ручкой, радостно улыбнулся и побежал здороваться, расталкивая дам и временно поверенных...
Витя недоверчиво смотрел на меня. Я рассмеялся.
— Все так и было. Не думай, что тебе, ученику, удалось во всем переплюнуть своего учителя.
Витя верил и не верил, во всяком случае, вид у него был озадаченный.
— Будем слушать дальше, — сказал я. - И опусти брови, а то они у тебя взлетели выше крыши.
Он дернул плечом и нажал на кнопку.
«...Итак, мистер Джамиль, я с вами не расстаюсь, — сказала Делара. — А вы мне сейчас подарите свою визитную карточку. Да?»
Ее скверный английский сейчас придавал очарование ее словам. Что значит хорошая актриса — даже собственные недостатки становятся обаятельными.
Потом пошли шорохи и неразличимые голоса. Джамиль ибн Фатали возвращался к своим русским друзьям. Вот он к ним приблизился. Это можно было понять по хрусту и чавканью — братья опять что-то жевали.
«Хорошая баба, — сказал по-русски Костю- ха. — Я бы ей вломил».
«А я бы ей отдался, — засмеялся Леха. — За пару сотен».
«Не старовата будет для тебя?»
«Вы что-то хотите обсудить?» — вежливо спросил мистер Джамиль ибн Фатали.
Похоже, его мучила одышка.
«Скажи ему, пусть сначала отдышится, — сказал Костюха брату. — А то совсем запыхался».
«Мы можем продолжить наш разговор», — сказал Леха.
«Но мы, кажется, собирались вместе уехать и продолжить наш разговор в другом месте?» — напомнил ибн Фатали.
«Если собирались, — хмыкнул Костюха, — значит, едем».
Снова пошли шумы и словесная невнятица.
— Они оделись, — сказал Витя, — наш респондент, назовем его так, надел шубу на фрак, и гвоздика слегка прижалась. Мех не мешает, но настройка могла сбиться...
— Надо ждать, когда они куда-нибудь приедут? — спросил я.
— Если поедут к ибн Фатали, он может дома переодеться.
Оставалось ждать, когда снова можно будет различать голоса. Ждать и уповать на то, что мощности передатчика хватит одолеть расстояние, которое нас будет разделять.
— Давайте сделаем так, — предложил Солонин. — Вы слушайте, тут нужна ваша компетенция, а я, пожалуй, пока темно и холодно, съезжу в особняк на площади Ахундова, где остановился наш друг из Эмиратов. Как бы он не поставил гвоздику в воду, вот что не дает мне покоя. И не понял таким образом, что ему подсунули. Если все о'кей, я просто сменю батарейки, и пусть он себе млеет, глядя на цветок любви. Как вы думаете?
— Второй час ночи, — сказал я.
— Вот-вот, — кивнул Витя. — Самое оно.
— Но у него же охрана.
— Догадываюсь. Так отпускаете меня?
Я помедлил с ответом. Дело опасное. Солонин, конечно, бывал и не в таких переделках. Но все же...
Я с сомнением покачал головой. Потом пожал плечами. Потом развел руками. Словно исполнил ритуальный танец под названием — да делай, что хочешь, все равно вся ответственность лежит на мне.
Витя засмеялся. Потом легко выпрыгнул из кресла и стал собираться.
— Я мигом, — сказал он, шурша своим тренировочным костюмом, на который сверху надел куртку. — Машина у подъезда?
— Минутку, — остановил его я. — Я хочу, чтобы тебя подстраховал Новруз.
— Пусть спит, — отказался Солонин. — Справлюсь сам.
— Поаккуратней, пожалуйста, — сказал я ему, а сам стал набирать телефонный номер.
Трубку подняли после первого гудка, будто среди ночи ждали моего звонка, жалобный женский голос прокричал что-то непонятное через плач детей. Потом трубку так же неожиданно бросили...
13
— Ну, вспомнил, где мог видеть мою трубу? — Гоша тяжело оторвал голову от стола и мутными глазами посмотрел на Олега Томилина.
— Какую трубу? — похолодел Томилин, оглядывая собравшихся.
— Подзорную, — подсказал Коноплев, которому весьма подходила роль «шестерки».
— Нет... — Гоша повертел указательным пальцем перед носом Томилина. — Ту, через которую ты у меня вылетишь...
— Кончай, Гоша, — скривился Костя Русый. — Время, время... Проблема неотложная. А ты опять про какую-то трубу. Далась она тебе.
— Это ему она далась, — обиженно сказал Гоша. — Пристал ко мне: откуда у тебя эта труба да откуда? Где-то он ее видел. А я говорю: нигде ты ее, Олежка, видеть не мог! Потому что она в единственном экземпляре. Адмирал Нельсон через нее единственным глазом смотрел. При Трафальгаре... Его убили, и она ко мне попала самым непредсказуемым путем. Верно я говорю? — спросил он окружающих. — Вот ты, Костюха, или ты, Леха... Или ты, Коноплев... Извини, по имени не называю, поскольку моему корешу ты — тезка. И как бы вас не перепутать. Так что ты там говорил про «лимоны»? — обернулся он к Русому-старшему. Тебе мало их, что ли? Вон их сколько на вазе! С коньяком самое то!
Гоша куражился, валял дурака, как всегда.
— Не придуривайся! — зло сказал ему Русый- старший. — Не настолько ты пьян. Прекрасно знаешь, о чем речь. И о ком... Сидим здесь — время только зря теряем. Ответить им надо, понимаешь? Да — да, нет — нет!
Они сидели в Гошином доме впятером при зашторенных окнах и слабом свете ночников. Стол, как всегда, был заставлен яствами.
Томилин чувствовал, как холодная испарина покрывает его лоб. Он-то зачем сюда вызван?
Чтобы напомнить ему про эту злосчастную подзорную трубу?
Где-то он трубу эту все-таки видел. Но после того спора и думать о ней забыл. А вот Гоша не забыл. Братья Русые смотрят зло, не понимают, что здесь делают он и Коноплев. Ну Коноплев — ясно. Смотрит в рот хозяину. Уж не для него ли расчищалась лестница к креслу гендиректора «Сургутнефтегаза»?
Об этом не хотелось думать. А думать надо. Строптивые «генералы» один за другим сходят в гроб, строптивые — по отношению к государственной компании «Транснефть», в которой номинальным правителем является хозяин этого дома...
Когда-то Гоша обитал в полуподвальной коммуналке на окраине Красноярска. Не отсюда ли произросло его стремление построить для себя этот огромный холодный дом, чтобы компенсировать свое детство в тесноте и в обиде?
Сам формальный директор «Транснефти» — далеко, в заоблачной выси кабинетов «Белого дома» и кремлевских покоев. Часто звонит Гоше, указывает, предлагает. Гоша вежливо слушает, соглашается, но все делает по-своему.
Он — фактический хозяин огромного концерна, будучи всего лишь управляющим одного из отделений в Сибири. Но торчит безвылазно здесь, в Москве. От высоких должностей отказывается, от реальной власти — никогда. Ему нет необходимости носиться по высоким кабинетам. Там есть кому его представлять. У Гоши для этого не та анкета. Могут не понравиться властям предержащим его отсидки по разным статьям.
Придет время и такая анкета, быть может, послужит катапультой к вершинам власти. Только такие, как он, проверенные в жизни, с цепкой хваткой, с глубоким зековским пониманием человечьей сути, с умением взять быка за рога выведут Россию из прорыва. Гоша в этом убежден. Но это потом. Сейчас надо разобраться с тем, что есть. С тем, что будет, что должно быть. Вот тот же Баку. Отвалились от России и думают, что они теперь сами по себе. Придется поправить зарвавшихся товарищей. И направить их нефтяные и долларовые потоки в нужном для Гоши, значит и для России, направлении.
Гоша умеет схватить проблему, увидеть ее в целостности и нераздельности в отличие от тех, кто может разглядеть лишь небольшой фрагмент. Этого у него не отнимешь. Но бедная Россия, неужели ей не обойтись без таких, как Гоша?