дитское логово, а сам сижу здесь в тепле, под охраной и жду от него победных рапортов. Вот кто будет заботиться о нашем молодом поколении?
— Что ты хочешь от меня услышать? — теряя терпение, спросил Меркулов.
— Да ничего! Душу облегчить надо! — выкрикнул Грязнов и положил трубку.
14
Мы подъехали к дому, адрес которого нам дал Алекпер. Небольшой аккуратный домик посреди большого сада, уютное гнездышко для богатеньких любовников.
— Останови здесь, — сказал я. — Нет, лучше отъедем подальше назад...
Соседние домики, такие же аккуратные и добротные, были освещены мягким желтым светом уличных фонарей. По-видимому, это был престижный район, где селились богатые горожане. Нечто вроде коттеджей американского типа с лужайками, со всеми такими причиндалами...
Солонин вопросительно глянул на меня. Он по-прежнему не понимал, что я задумал.
— Теперь, Александр Борисович, пора объяснить мне, что происходит.
— Обязательно, — ответил я. — Хотя у нас и мало времени. Но, похоже, нас пока еще не опередили... Я хочу убедиться, что прекрасная госпожа Амирова не водит нас за нос. Мы сделали вполне разумное предположение, что воркование этой парочки кто-то мог подслушать и потому нашего Алекпера перехватили, когда он ехал на очередное свидание. Так?
— Более чем, — нахмурился Витя. — И все- таки почему я должен быть в этом уверен?
— Потому что ты рыцарь, но я-то — следователь! И чтобы в этом убедиться, мы должны посмотреть, нет ли там «жучков», — сказал я.
— Пока все верно. Продолжайте и дальше держать меня за недоумка.
— Ничуть! — я положил ему ладонь на плечо. — Она тебя очаровала, я понимаю, как и меня, впрочем, но ты ее спаситель, она тебе признательна, и это помешало тебе, с твоей проницательностью, будучи ослепленным...
— Понятно, — перебил меня Солонин. — Так что я пропустил?
— То, что она не захотела этой проверки, — сказал я. — И вот вопрос: почему?
Солонин смотрел на меня с тревогой.
— Теперь мне следует войти к ним и проверить все самому? — спросил он.
— Мало того. Мы должны выяснить, не собирается ли кто-нибудь прямо сейчас насовать там, в доме, «жучков», чтобы подтвердились наши предположения, и тем самым госпожа Амирова останется в стороне.
— Вы полагаете?..
— Что тебе следует поспешить. — Я показал на домик посреди сада.
Солонин мотнул головой, сразу вылез из машины и пропал во тьме. Я был почти уверен, что мои предположения верны. Я даже посмотрел на часы. На все про все у госпожи Амировой и ее покровителей было еще минут тридцать. Пока она позвонила кому следует, пока там собрались, подобрали нужную аппаратуру... Плюс время на дорогу сюда... Я очень надеялся, что Солонин успеет осмотреть дом до их прибытия.
Витя появился из темноты через полчаса.
— Пришлось повозиться с замками, — сказал он. — Вы были правы. Ни черта там нет. Никаких подслушек. Похоже, она действительно морочила нам голову. И прежде всего бедняге Алекперу. Только зачем это ей? Такая представительная, приятная дама, знаменитая, столько поклонников. Такой талант актрисы...
— Вот именно, — сказал я.
И тут мы увидели подъезжавшие с другой стороны две машины.
— Пригнись, — сказал я, когда их фары полоснули по нашей машине. Мы мгновенно свалились на сиденья. Фары погасли. Я подумал, что следовало бы отъехать еще дальше от этого домика, но не решился. Была опасность привлечь к себе внимание.
Несколько человек вышли из машин, и один из них открыл своим ключом ворота. Потом обе машины въехали во двор.
— Получается, что вы правы, — сказал Солонин, когда они уехали.
— Неужели? — откликнулся я. Потом смягчился, заметив его подавленный вид. Все-таки он ей не просто симпатизировал. — Поверь, я хотел бы ошибиться, — сказал я. — Дадим ей еще один шанс. Сходи снова туда. Вдруг они приехали, чтобы отремонтировать водопровод?
Конечно, я мог себе позволить эту издевку. Ему это только на пользу. Самомнение всегда разрушает успех.
Вите явно не хотелось еще раз идти в этот дом. Ему хотелось по-прежнему думать, что госпожа Амирова невиновна, как Нина Арбенина. А пора бы уже подумать о том, кому она рассказала о нас как о русских агентах, косящих под иностранцев. Подумать и кое-что предпринять.
— Итак, сделаем вот что, — сказал я. — Если обнаружишь, что «жучки» только что поставлены... Как лучше поступить: оставить все как есть или снять их, чтобы ее разоблачить?
— Сначала их надо отыскать, — буркнул Витя и вылез из машины.
Я смотрел ему вслед. Все-таки уже поменьше самоуверенности в спине и походке. Или просто не хочется туда идти?
Интересно, снимет «жучки» или оставит? Чтобы потом их предъявить. Кому? Ясно, Алекперу. Или ей? И перевербовать? Заставить работать на нас?
Солонин вскоре вернулся. С понурым видом сел в машину. Положил руки на руль.
— Ждешь дальнейших указаний? — спросил я.
— Я подумал, что лучше их там оставить, — ответил он. — Пусть думает, что водит нас за нос. И Алекперу лучше пока ничего не говорить.
— Но он ведь ждет, что мы ему скажем. Есть «жучки» или нет. Если есть — значит, его подруга не виновата. Понимаешь? И попробуй докажи, что их поставили чуть ли не у нас на глазах, дабы обеспечить ее невиновность... Он поверит скорее ей, чем нам.
— Ну почему? — пожал плечами Витя. — Признаться, я запутался во всей этой истории. Но ему попытаюсь объяснить.
— Ты уж постарайся.
Он повернулся ко мне:
— Хотите сказать, что мне надо еще раз вернуться туда и забрать их?
— Сколько можно ходить туда-сюда, — махнул я рукой. — Лучше позвонить сейчас. Говори с ним ты. Все как на духу. Там следы остались от их машин?
— Да, довольно свежие... Но вот-вот пойдет снег.
— Звони! — сказал я. — Если не поверит, пусть приезжает. И ведь не лень им было срединочи ехать сюда, чтобы поставить эти чертовы «жучки».
— Мы ничем не лучше, — ответил Витя. — Сами не знаем, чего хотим.
Он набрал номер телефона Алекпера. Я еще никогда не видел его столь растерянным. Все- таки он верил Деларе. И вот сейчас нечто подобное должно произойти с ее возлюбленным.
— Алекпер... — начал Витя. — Просто не знаю, как тебе это сказать. Словом, мой друг оказался прав. Да, подслушивающих устройств там не оказалось... Больше того, мой друг предположил при Деларе, что они существуют, и поэтому твои похитители узнали о твоем маршруте и времени поездки. Мы решили проверить, поискать в доме эти устройства, но Делара не дала, как ты помнишь, адрес... Ты случайно не звонил ей после этого?
Солонин положил ладонь на микрофон и шепнул мне: не звонил, ждал нашего звонка.
— И вот, Алекпер, мы стали свидетелями, как приехали несколько человек на машинах. Их следы остались возле дома, их можно увидеть сейчас... Так вот они вошли туда и потом уехали. Я зашел после них. Подслушки появились. Понимаешь?
Солонин умолк, слушая, что говорит Алекпер. Выражение его лица было непроницаемым. Я сидел, боясь шелохнуться.
— Нет, Алекпер, дорогой, я оставил все как есть... В самом деле? Ты знаешь, я очень опасался, что ты мне не поверишь. До свидания. Спокойной ночи... хотя уже утро.
Витя отключил аппарат.
— Хочу в гостиницу, — сказал он. — Поддуш — и в постель. Сегодня с меня хватит. Я не двужильный.
— Наверное, пришлось расстаться с кое-какими иллюзиями? — спросил я. — Это бывает. До сих пор все шло по твоему сценарию.
Он кивнул, повернулся к рулю и завел мотор. Посыпал снег. Машина ехала сквозь мириады снежинок, которые залепляли стекло, и «дворники» с трудом с ними справлялись.
Я думал о том, что в этой истории чем дальше, тем темнее.
Как и о чем говорить завтра с Деларой? Она «вспомнит» адрес и с очаровательной улыбкой предложит нам проехаться до «гнездышка». И мы поедем, делая вид, что никогда там не были.
А что делать с видеозаписью адюльтера госпожи Мансуровой?
На Витю смотреть жалко. Чем ему приходится заниматься? Для этого ли его готовили у Питера Реддвея, чтобы гонять здешних рэмбо да подглядывать за амурными сценами в подобных «гнездышках»?
И главное — нас засветили. Наверняка. И будут делать вид, что ничего не знают, просто будут за нами без передышки следить с подачи прекрасной госпожи Амировой. А мы тоже будем делать вид, что ни о чем не догадываемся. И по-прежнему смотрим с обожанием на прекрасную даму, восхищаясь ее достоинствами.
Не подвел бы Алекпер... Он-то не сможет скрьггь, что ему кое-что стало известно, как бы ни притворялся. Женщины такие вещи секут сразу.
— Что вы все-таки об этом думаете? — Солонин прервал молчание.
— Пока ничего не приходит в голову, — ответил я.
— По сути, мы с вами разоблачены, — сказал он. — Причем начиная с того самого приема во французском посольстве. И о каждом нашем шаге кто-то знает. А это значит...
— Даже не хочу думать, что это может означать! — вспылил я. — Но с другой стороны, если бы были какие-то последствия, мы бы их уже почувствовали. Тебе не кажется?
— Просто кто-то еще не придумал, что с нами делать, — сказал Витя. — Следят за нашими переговорами, по возможности нащупывают наши связи.
— Значит, не все так мрачно, — сказал я. — Теперь мы об этом хоть знаем.
— А что тут знать. Пора рвать когти, пока каждому из нас не перерезали глотку, как Новрузу.
— В общем и целом мы свою миссию можем считать законченной, — не стал я с ним спорить. — Но рвать когти, как ты выразился, значит — показать, что нам все стало известно. Но если мы, не раскрывая цели нашего пребывания, будем продолжать копошиться на данной территории, отыскивая деловую выгоду, мы еще сможем принести кое-какую пользу отечеству.
— Какую? — спросил, поморщившись, Витя.
— Мы уже это обсуждали, — ответил я. — Есть интересы России, в том числе наши пленные в Чечне. Что мы с тобой тут полезного совершили? Застукали пару дамочек, наставлявших мужьям рога и вешающих лапшу на уши возлюбленным? Разве можно с этим возвращаться?