«Сейчас все это загорится, — подумал я. — Взорвется. Взлетит на воздух. Гревил сгорел два дня назад. Но Гревил был уже мертв. Какой-то бред». У меня на коленях оказалась добрая половина машины, а голова еще не оправилась от вчерашнего удара.
Жар мотора нагревал треснувший корпус машины, предвещая нечто более страшное. «Из него капает масло. Там провода... искры...» Я был охвачен ужасом и отчаянием, предвидя ад наяву.
Я не мог выбраться. Боковое и лобовое стекла были разбиты, и часть бывшей дверцы, сдавив мою грудь, пригвоздила меня к сиденью, передняя панель упиралась в живот. Несчастная лодыжка оказалась закованной в нечто более крепкое, чем гипс. Машина, подобно «железной деве», словно заключила меня в свои объятия, я мог пошевелить лишь головой и рукой, которая была ближе к Симзу. Я ощущал скорее сильное давление, чем острую боль, но прежде всего я чувствовал страх.
Почти машинально, как будто логика работала сама по себе, я изо всех сил постарался дотянуться рукой до ключей и, повернув, выдернул их из зажигания. По меньшей мере не будет больше искр, а главное — я дышал.
Марта тоже была жива, и ее, вероятно, переполняло такое же жуткое отчаяние. До меня сзади доносилось ее поскуливание, слабые бессловесные стоны. Симз и Харли не издавали никаких звуков; все было забрызгано кровью Симза, алой и липкой. Я чувствовал ее запах, несмотря на вонь бензина; кровь была на моей руке, лице, одежде и в волосах.
Та сторона машины, где я сидел, была плотно прижата к автобусу. Люди подходили к противоположному боку и пытались открыть деформированные дверцы, но те были прочно заклинены. Из передней машины появилось потрясенное семейство, дети плакали. На обочину дороги высыпали пассажиры автобуса, они все были пожилыми, и большинство из них, как мне показалось, стояли с разинутым ртом. Я хотел сказать им, чтобы они отошли куда-нибудь в безопасное место, подальше от пожара, который может возникнуть в любую секунду, но, похоже, не мог кричать, а вырвавшийся из меня хрип был слышен не далее чем в шести дюймах.
Марта перестала стонать. Я с ужасом подумал, что она умирает, но это оказалось не так.
— Дерек, — позвала она слабым дрожащим голосом.
— Да, — вновь прохрипел я.
— Мне страшно.
«Клянусь Богом, мне тоже», — пронеслось у меня в голове.
— Не волнуйтесь, — хрипло отозвался я бессмысленной фразой.
Вряд ли она меня слушала.
— Харли. Харли, дорогой, — с нарастающей тревогой звала она. — Вытащите же нас, пожалуйста, кто-нибудь, вытащите нас.
Повернув голову насколько можно, я взглянул на Харли. Он ни на что не реагировал, но его глаза были закрыты, что в общем обнадеживало.
Глаза Симза были приоткрыты и уже неподвижны. Бедный Симз, он проявил свою последнюю пленку. Симз не почувствует обжигающего пламени.
— Господи! Дорогой, очнись же. — Ее голос сорвался от нарастающей паники. — Дерек, вытащи нас отсюда, разве ты не чувствуешь запах бензина?
— Нам помогут, — сказал я, сознавая, что это вряд ли могло успокоить. Нелепо было думать о спокойствии, оно казалось чем-то недосягаемым.
Помощь, однако, подоспела в виде какого-то человека, похожего на рабочего — мастера на все руки. Прислонившись к окну возле Харли, он уже кричал Марте, чтобы та закрыла лицо от осколков, потому что он собирался разбить заднее стекло, чтобы вытащить ее.
Марта уткнулась в грудь Харли, продолжая плакать и звать его, а заднее стекло уже разлетелось от уверенного удара металлического прута.
— Давайте, миссис, — подбадривал лучший представитель британского рабочего класса. — Забирайтесь на сиденье, и мы в одно мгновение вытащим вас.
— Мой муж... — проскулила она.
— И его тоже. Не беспокойтесь. Ну, давайте же. Сильные руки, подхватив Марту, вытащили ее из машины. Почти тут же ее спаситель, уже сам забравшись в машину, приподнял бесчувственного Харли так, чтобы его могли перехватить чьи-то другие руки. Затем, просунув голову вперед, он посмотрел на меня и Симза.
— Боже мой! — воскликнул мужчина. Он был маленького роста, с усами и живыми карими глазами.
— Сможете выползти оттуда? — спросил он.
— Нет.
Он попробовал вытащить меня, но мы оба поняли, что это безнадежно.
— Придется вас отсюда вырезать, — сказал он, и я кивнул.
Он поморщил нос.
— Здесь здорово пахнет бензином. Гораздо сильнее, чем на улице.
— Испарения, — сказал я. — Они огнеопасны. Он понимал, но до сего момента словно не придавал этому значения.
— Уведите всех этих людей подальше отсюда, — попросил я, вызвав у него некое подобие улыбки. — Скажите им, чтобы не курили.
Сочувственно взглянув на меня, он вылез через заднее окно, и вскоре я уже видел, как он передавал мое предупреждение, очень быстро подействовавшее на толпу.
Видимо, благодаря новому разбитому стеклу, обеспечившему приток воздуха, запах бензина несколько ослабел, но, вероятно, где-то подо мной был поврежден бензопровод, и свежие бензиновые пары продолжали просачиваться сквозь трещины. "Интересно, сколько же огненной жидкости в бензобаке «Даймлера», — думал я.
Впереди на дороге скопилось уже гораздо больше машин; вылезавшие из них пассажиры, широко раскрыв глаза, смотрели на картину аварии. Сзади наверняка было то же самое. Наимрачнейшее из воскресных развлечений.
Мы с Симзом сидели все так же тихо и неподвижно, и я вспомнил старую шутку о бессмысленности беспокойства. Если ты волновался, что все станет плохо, и этого не произошло, значит, зря волновался. Если стало плохо и ты волнуешься, что станет еще хуже, но этого не происходит, значит, зря волновался. Если стало хуже и ты боишься, что можешь умереть, но не умираешь, значит, зря волновался. А если умираешь, то тебе уже не до волнений. Так зачем волноваться?
"Вместо волнения надо подставить слово «страх», — думал я. Но эти рассуждения не помогали, и я откровенно продолжал бояться.
«Странно, — недоумевал я, — столько раз подвергаясь риску, я почти не чувствовал страха перед смертью». Я думал о физической боли, что вполне естественно при моей профессии, и вспоминал все, что мне пришлось вынести, не понимая, почему меня охватывал такой безудержный страх при мысли о боли от ожогов. Ощущая ком в горле, я почувствовал себя одиноким и надеялся, что, если это случится, все произойдет быстро.
Наконец вдалеке раздались сирены, и я увидел самое долгожданное для себя в тот момент — красную пожарную машину, которая медленно приближалась, заставляя разъехаться скопившиеся автомобили. Вокруг было настолько мало места, что подъехать могли лишь три машины — с одной стороны дороги возвышалась стена, с другой — тянулись деревья. За пожарной машиной я увидел синюю мигалку полиции, а за ней — еще одну мигалку, скорее всего «скорой помощи».
Из машин показались люди в форме. Больше всего я обрадовался, что они были одеты в огнестойкие костюмы и тащили брандспойт. Они остановились перед «Даймлером» и посмотрели на вмявшийся ему в бок автобус с одной стороны и легковую машину — с другой, и один из них крикнул мне через разбитое лобовое стекло:
— Из машин вытекает бензин. Вы можете выбраться?
«Что за глупый вопрос?» — подумал я.
— Нет.
— Мы хотим смыть бензин с дороги. Закройте глаза и прикройте чем-нибудь рот и нос.
Кивнув, я сделал, как мне было ведено, спрятал лицо в ворот свитера. Я долго слушал шум струи, и мне казалось, что не было приятнее звука. Опасность быть заживо сожженным постепенно снижалась от неизбежности до вероятности и от нее к маловероятное(tm). Страх отпускал так же тяжело, как и охватывал. Вытерев с лица кровь и пот, я почувствовал, как весь дрожу.
Некоторое время спустя пожарные принесли металлорежущий инструмент и с грехом пополам вырвали дверь возле того места, где сидел Харли. Затем туда втиснулся полицейский, который, окинув взглядом Симза и меня, присел на заднее сиденье, откуда ему была видна моя голова. Я повернул ее насколько мог и увидел под фуражкой его серьезное лицо. «Он примерно моего возраста и очень взволнован», — отметил я.
— Сейчас придет врач, — начал он, пытаясь меня хоть как-то успокоить. — Он посмотрит ваши раны.
— У меня их, кажется, нет, — ответил я. — Все это кровь Симза.
— А-а, — протянул он и достал какой-то блокнот, посмотрел в него. — Вы видели, отчего произошло это... все это?
— Нет, — ответил я, несколько удивившись тому, что он интересуется этим именно сейчас. — Я оглянулся к мистеру и миссис Остермайер, которые сидели там, где вы теперь. И вдруг машина словно потеряла управление. — Я немного подумал, вспоминая. — Может быть, Харли... мистер Остермайер... что-нибудь видел. В какую-то секунду на его лице мелькнул ужас... затем мы налетели на стену и, отскочив, оказались перед автобусом.
Кивнув, он что-то записал.
— Мистер Остермайер пришел в себя, — сказал он и затем как бы невзначай добавил:
— Он говорит, в вас стреляли.
— В нас что?
— Стреляли. Не во всех, а именно в вас.
— Нет, — произнес я в полном недоумении, отразившемся у меня на лице. — Не может быть.
— Мистер и миссис Остермайер крайне потрясены, но он не сомневается в том, что видел пистолет. Он говорит, что шофер как раз собирался обогнать идущую впереди машину, и водитель той машины, опустив стекло, прицелился из пистолета. Он говорит, что пистолет был нацелен на вас и в вас выстрелили. Дважды, как он утверждает. Мистер Остермайер видел вспышки пламени.
Я перевел взгляд с полицейского на Симза, на кровавые брызги повсюду и на темную запекшуюся кровь под нижней челюстью.
— Нет! — воскликнул я, не желая этому верить. — Здесь какая-то ошибка.
— Мистер Остермайер очень боится, что вы здесь истекаете кровью.
— Мне кажется, меня только сдавило, но я не ранен.
— Вы ощущаете свои ноги?
Я пошевелил пальцами сначала одной, потом другой. Ощущения — особенно в левой ноге — сомнений не вызывали.
— Хорошо, — сказал он. — Так вот что, сэр, мы рассматриваем это как попытку убийства. И еще должен вам сообщить, что пожарные, кажется, не очень скоро смогут вас вытащить. Нужны другие инструменты. Вы можете потерпеть? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: