женщины – шлюхи. Впрочем, вас это не должно интересовать, она умерла еще до вашего рождения.
Ах да, я говорил о вашей сестре. Я предложил лорду и леди Аррен взять ко двору моих внуков и воспитать здесь, в Близнецах, их сына. Неужели мои внуки не достойны появиться при дворе короля? Милые мальчики, спокойные и воспитанные. Уолдера, сына Меретта, его назвали в мою честь, а другой… хе, не помню… он, возможно, тоже Уолдер, они всегда называют их Уолдерами, чтобы я любил их, но его отец… кто же был его отцом, а? – Лицо его наморщилось. – Ладно, кто бы он ни был, лорд Аррен не захотел взять его – или другого, – и в этом я обвиняю вашу леди-сестру. Она разозлилась так, словно бы я предложил ей отдать мальчишку в труппу марионеточника или сделать его евнухом; а когда лорд Аррен ответил, что дитя поедет на Драконий Камень, к Станнису Баратеону, она вылетела из комнаты, не сказав ни слова; деснице пришлось принести мне извинения. А что из них можно сделать, скажите мне?
Кэтлин беспокойно нахмурилась:
– Насколько я понимаю, мальчика Лизы хотели отдать на воспитание лорду Тайвину в Утес Кастерли.
– Речь шла о лорде Станнисе, – раздраженным тоном ответил Уолдер Фрей. – Неужели вы считаете, что я уже не способен отличить лорда Станниса от лорда Тайвина? Обе эти жопы считают себя слишком благородными, чтобы срать, но разница между ними все-таки есть. Или вы думаете, что от старости я лишился памяти? Мне уже девяносто, но я все очень хорошо помню. Помню и то, что надо делать с женщиной. Клянусь, эта жена родит мне сына в следующем году или же дочь, этого не избежишь. Мальчика или девочку – красного, морщинистого и верещащего младенца, и скорее всего она захочет назвать его Уолдером или Уолдой.
Кэтлин не было дела до того, как леди Фрей назовет своего ребенка.
– Джон Аррен намеревался воспитывать своего сына у лорда Станниса? Вы уверены в этом?
– Да, да и да, – отвечал старик. – Но он умер, так что какая разница? Итак, вы говорите, что хотите пересечь реку?
– Хотим.
– Вы не можете этого сделать, – отрывисто объявил лорд Уолдер, – без моего разрешения, а зачем мне эти хлопоты? Талли и Старки никогда не были моими друзьями. – Старик откинулся в своем кресле и скрестил руки, ухмыляясь и ожидая ответа.
Ну а потом начался торг.
Распухшее красное солнце уже опустилось к краю западных холмов, когда ворота замка открылись, подъемный мост заскрипел, решетка поднялась, и леди Кэтлин выехала, чтобы присоединиться к сыну и его знаменосцам. За нею следовали сир Джаред Фрей, Хостин Фрей, Денвелл Фрей и бастард лорда Уолдера, Ронел Риверс, во главе длинной двойной цепочки копейщиков в синих стальных кольчугах и серебристо-серых плащах.
Робб галопом направился навстречу, и Серый Ветер несся возле его коня.
– Сделано, – сказала ему Кэтлин. – Лорд Уолдер разрешает нам переправиться и предоставляет тебе все свои силы, за исключением четырех сотен мечей, которые необходимы ему для обороны Близнецов. Я предложила, чтобы ты оставил ему четыре сотни своих мечников и лучников. Он едва ли станет возражать против укрепления гарнизона… только убедись, чтобы твоими людьми командовал достойный доверия человек. Не исключено, что лорду Уолдеру придется помочь выполнить его долг.
– Как тебе угодно, мать, – ответил Робб, оглядывая ряды копейщиков. – Быть может… подойдет сир Хелман Толлхарт. Как ты думаешь?
– Отличный выбор.
– А что… что он хочет от нас?
– Если можешь, выдели нескольких мечников проводить двух внуков лорда Фрея на север, в Винтерфелл, – сказала она. – Я согласилась взять их в воспитанники. Это мальчишки восьми и семи лет. Похоже, их обоих зовут Уолдерами. Как мне кажется, Бран будет рад обществу ребят своего возраста.
– И это все? Двое воспитанников? Достаточно малая цена за…
– С нами отправится сын лорда Фрея Оливар, – продолжила Кэтлин. – Он будет твоим оруженосцем. Отец хочет, чтобы его в должное время возвели в рыцари.
– Оруженосец? – Робб пожал плечами. – Отлично, это отлично, если он…
– А также – если сестра твоя Арья возвратится к нам – мы решили, что она выйдет замуж за младшего сына лорда Уолдера Элмара, когда оба они повзрослеют.
Робб выглядел потрясенным.
– Арье это не понравится.
– А ты обвенчаешься с одной из его дочерей, когда война закончится, – договорила она. – Его светлость любезно согласился предоставить тебе право выбора. У него много девиц, которые могут тебе подойти.
К чести сына, Робб не дрогнул.
– Понимаю.
– Ты согласен?
– Разве я могу отказаться?
– Нет, если хочешь переправиться через реку.
– Я согласен, – проговорил Робб торжественно. Он еще никогда не казался ей более взрослым, чем в это мгновение. Мальчишки могут играть с мечами, но брак заключает лорд, понимая, что это значит.
Через реку они переправились уже вечером, когда рогатый месяц поплыл над водой. Двойная колонна втекала в ворота восточного Близнеца огромной стальной змеей и, скользнув по двору крепости, а потом по мосту, извергалась из ворот замка на западном берегу.
Кэтлин ехала во главе змеи вместе с сыном, со своим дядей сиром Бринденом и сиром Стевроном Фреем. За ними последовали девять десятых их конницы: рыцари, копейщики, вольные всадники, конные лучники. Переправлялись они несколько часов. Потом Кэтлин долго вспоминала стук бессчетных копыт по подъемному мосту, лорда Уолдера Фрея, наблюдавшего из носилок за переправой, блестящие глаза за щелями бойниц в потолке Водяной башни.
Основные силы северного войска – копейщики, лучники и пехота – остались на восточном берегу под командованием Руза Болтона. Робб приказал им следовать на юг и встретить огромную армию Ланнистеров, идущую на север под командованием лорда Тайвина.
К счастью или нет, но сын ее бросил кости.
Джон
– С тобой все в порядке, Сноу? – спросил лорд Мормонт хмурясь.
– В порядке, – каркнул ворон. – В порядке.
– Да, милорд, – солгал Джон громким голосом, словно это могло придать его словами правдивость. – А как вы?
Мормонт нахмурился:
– Мертвец пытался убить меня. Как я могу себя хорошо чувствовать? – Он поскреб под подбородком. Кустистая седая борода обгорела в огне, и он срезал ее. Бледная щетина усов превратила его в сердитого неопрятного старца. – Выглядишь так себе. Как твоя рука?
– Заживает. – Джон согнул забинтованные пальцы, показывая ему. Не замечая того, он сильно обжегся, бросая горящие занавеси, и правая рука его почти по локоть была обвязана шелком. Тогда он почти ничего не почувствовал, му́ка началась после. Из трещин побагровевшей кожи текла жидкость, между пальцами надулись жуткие кровавые пузыри, огромные, как тараканы. – Мэйстер говорит, что у меня останутся шрамы, но рука будет такой же, как и прежде.
– Шрамы – это не страшно. На Стене чаще приходится носить перчатки.
– Безусловно, милорд. – Но не шрамы смущали Джона, а все остальное. Мэйстер Эймон давал ему маковое молоко, но, невзирая на это, боль оставалась ужасной. Поначалу ему казалось, что руку его днем и ночью опалял огонь. Лишь погружая ее в снег или лед, он ощущал какое-то облегчение. Джон благодарил богов, что никто, кроме Призрака, не видит, как он крутится на своей постели, скуля от боли. Когда он наконец засыпал, приходили сны, а это было еще хуже. У снившегося ему трупа были синие глаза, черные руки и лицо отца, однако Джон не посмел рассказать об этом Мормонту.
– Дайвен и Хейк возвратились вчера вечером, – сказал Старый Медведь. – Они не обнаружили никаких следов твоего дяди, как и все остальные.
– Я знаю это. – Джон заставил себя добраться до общего зала, чтобы поужинать с друзьями, и все вокруг говорили только о неудачном поиске.
– Знает он, – буркнул Мормонт. – Как это получается, что все вокруг всё знают? – Он, похоже, не рассчитывал на ответ. – Кажется, что их было только двое… этих созданий. Кем бы они ни были, я не назову их людьми. И поблагодари богов. Было бы больше и… об этом лучше не думать. Но они еще придут. Я ощущаю это своими старыми костями. Мэйстер Эймон согласен со мной. Задувают холодные ветры, лето кончается; грядет зима, какой еще не видел мир.
«Зима близко». Девиз Старков еще никогда не казался Джону настолько мрачным и зловещим.
– Милорд, – неуверенно сказал он, – говорят, прошлой ночью прилетела птица.
– Да. Ну и что?
– Я надеялся получить какие-либо известия об отце.
– Отце, – передразнил его старый ворон и, склонив голову, переступил по плечам Мормонта. – Отце.
Лорд-командующий протянул руку, чтобы прищемить ему клюв, но ворон дернул головой, взмахнул крыльями и, перелетев через палату, сел над окном.
– Горе и шум, – проворчал Мормонт. – Ничего другого от этих воронов не услышишь. И зачем я связался с этой назойливой птицей… неужели ты думаешь, что я не послал бы за тобой, получив вести о лорде Эддарде? Пусть ты бастард, но все равно от его крови. В письме шла речь о сире Барристане Селми. Его, выходит, выгнали из Королевской гвардии, а на его место взяли этого черного пса Клигейна, и теперь Селми разыскивают за измену. Эти дураки послали за ним стражников, но он убил двоих и бежал. – Мормонт фыркнул, не скрывая своего мнения о людях, выславших золотые плащи против столь прославленного рыцаря, как Барристан Отважный. – По лесу бродят белые тени, мертвецы врываются в наши покои, а тут еще мальчишка уселся на Железный трон, – недовольно проговорил он.
Ворон пронзительно расхохотался:
– Мальчишка, мальчишка, мальчишка, мальчишка.
Сир Барристан был последней надеждой Старого Медведя, вспомнил Джон. И если он пал, кто теперь прислушается к письму Мормонта? Джон стиснул руку в кулак. Боль пронзила обожженные пальцы.
– А что слышно о моих сестрах?
– Мне ничего не написали ни о лорде Эддарде, ни о его дочерях. – Мормонт раздраженно пожал плечами. – Быть может, они не получили мое письмо. Эймон послал две копии с лучшими птицами, но разве можно быть в чем-то уверенным? Скорее всего Пицель не хочет отвечать. Не в первый раз и не в последний. Боюсь, что нам не на кого рассчитывать в Королевской Гавани; нам говорят лишь то, что считают нужным, а этого, увы, мало.