– Благодарю, позовите, когда мясо испечется. – Судя по всему, это могло случиться лишь перед самой битвой.
Тирион пошел дальше.
Каждый клан собрался вокруг собственного очага. Черноухие не ели с Каменными Воро́нами, те не садились рядом с Лунными Братьями, и уж вовсе никто не делил трапезу с Обгорелыми. Скромная палатка, которую он лестью добыл из припасов лорда Леффорда, была расставлена посреди четырех костров. Тирион увидел Бронна, делившегося вином из меха с новыми слугами. Лорд Тайвин прислал сыну слугу и конюха и даже настоял, чтобы он взял оруженосца. Они собрались вокруг угольков небольшого костра. С ними была девушка – тонкая, темноволосая, не старше восемнадцати лет, если судить по виду. Тирион поглядел на нее какое-то мгновение, а потом заметил в пепле рыбные кости.
– Что вы ели?
– Форель, м’лорд, – ответил конюх. – Бронн наловил рыбы.
«Форель, – подумал Тирион, скорбно разглядывая кости. – Молочный поросенок. Проклятый отец». В желудке его урчало.
Юный Подрик, его оруженосец, носивший зловещую фамилию Пейн, проглотил те слова, которые уже собрался сказать. Парнишка был дальним родственником сира Илина Пейна, королевского палача… и вел себя почти столь же молчаливо, хотя не из-за отсутствия языка. Тирион даже заставил его однажды открыть рот, чтобы проверить.
– Ну, видишь, язык есть, – проговорил он. – Когда-нибудь ты научишься им пользоваться.
В настоящий момент Тирион не имел настроения извлекать эту мысль из парня, которого – как он подозревал – навязали ему в порядке грубой насмешки, а посему обратил внимание на девушку.
– Это она? – спросил он у Бронна. Девица поднялась изящным движением и поглядела на него сверху вниз – с высоты своих скромных пяти с чем-то там футов.
– Да, м’лорд, и я могу говорить сама, если это угодно вам.
Он наклонил голову набок.
– А я Тирион из дома Ланнистеров. Люди зовут меня Бесом.
– Мать назвала меня Шэй. А мужчины зовут… нередко.
Бронн расхохотался, и Тирион тоже улыбнулся.
– Пройдем в палатку, Шэй, если ты не против. – Подняв полог, он пригласил ее войти. Внутри шатра он пригнулся, чтобы зажечь свечу.
Жизнь солдата имела определенные преимущества. Во всяком военном лагере находились те, кто непременно увязывался за воинами. В конце дневного перехода Тирион отослал Бронна назад, чтобы тот отыскал ему шлюху поприятнее.
– Лучше, чтоб была помоложе и посимпатичнее, но – какую найдешь. Я уже буду рад, если она хоть раз умывалась в этом году. Если нет, пусть умоется. Но скажи ей, кто я, и предупреди, каков я.
Джик не всегда утруждал себя этим, и в глазах девиц при виде лорденыша, которого они собирались потешить, появлялось нечто такое… чего Тирион Ланнистер не желал бы видеть.
Подняв свечу, он оглядел ее. Бронн постарался: тоненькая, с глазами голубки, твердые и маленькие грудки… и улыбка, то застенчивая, то наглая и ехидная. Ему это понравилось.
– Снять ли мне платье, м’лорд? – спросила она.
– В свое время. Ты случайно не девственна, Шэй?
– Если это вам угодно, м’лорд, – с притворной скромностью сказала она.
– Мне угодно слышать правду, девица.
– Хорошо, но это обойдется вам в два раза дороже!
Тирион решил, что они сумеют поладить.
– Я – Ланнистер. Золота у меня много, не сомневайся в моей щедрости. Но я потребую от тебя большего, чем то, что есть у тебя между ногами, хотя мне нужно и это. Ты будешь делить со мной шатер, подавать мне вино, смеяться над моими шутками, растирать мои ноги после дневных переходов… и продержу ли я тебя день или год, но пока мы вместе, ты не примешь в свою постель никого другого.
– Вполне разумно. – Она потянулась к подолу своего грубого домотканого платья и, одним движением стянув его через голову, отбросила в сторону. Под платьем не было ничего, кроме Шэй. – Если вы не опустите эту свечу, м’лорд, она обожжет ваши пальцы.
Тирион опустил свечу, взял ее за руку и притянул к себе. Шэй пригнулась, чтобы поцеловать его. Рот ее пах медом и гвоздикой, ловкие и умелые пальцы отыскали застежки его одежды.
Когда он вошел в нее, она подбодрила его ласковыми словами и тихим удовлетворенным вздохом. Тирион подозревал, что восторг свой она изобразила, однако Шэй сделала это хорошо и ему было все равно. Зачем знать обо всем правду?
Позднее, когда она притихла в его руках, Тирион убедился, насколько нуждался в ней. В ней или ком-нибудь вроде нее. Прошел почти год с тех пор, когда он в последний раз делил ложе с женщиной; было это, когда он направлялся в Винтерфелл в обществе своего брата и короля Роберта. Вполне возможно, что смерть встретит его завтра или послезавтра, так что лучше отправиться на тот свет, вспоминая Шэй, а не лорда-отца, Лизу Аррен или леди Кэтлин Старк.
Он ощущал плечом ее мягкие груди. Приятное чувство. Песня наполняла его голову, и Тирион негромко засвистел.
– Что это, м’лорд? – прошептала Шэй, прижимаясь к нему.
– Ничего, – отвечал он. – Песня, которую я запомнил мальчишкой, и ничего более, моя милая.
Когда глаза ее закрылись, а дыхание сделалось ровным и медленным, Тирион выскользнул из-под нее – осторожно, чтобы не потревожить ее сон. Голым он выбрался наружу, переступил через оруженосца и отправился за шатер, чтобы отлить.
Бронн сидел под каштаном, скрестив ноги, возле привязанных лошадей. Даже не думая спать, он точил острие меча. Он, похоже, не так нуждался во сне, как обычный человек.
– Где ты отыскал ее? – спросил его Тирион, мочась.
– Отобрал у рыцаря. Он не хотел расставаться с ней, но ваше имя несколько переменило его настроение… ну и мой кинжал у горла.
– Великолепно, – сухо сказал Тирион, отрясая последние капли. – Кажется, я просил найти мне шлюху, а не врага.
– Хорошенькие все при деле, – сказал Бронн. – Охотно отведу эту обратно, если ты предпочтешь беззубую каргу.
Тирион прохромал к месту, где сидел наемник.
– Мой лорд-отец назвал бы эти слова наглостью и сослал бы тебя в рудники в качестве наказания.
– Стало быть, мне повезло, что ты не твой отец, – ухмыльнулся Бронн. – Я тут видел одну – вся рожа в прыщах. Может, ее?
– Ну что ты… разбивать твое сердце? – ответил Тирион. – Я оставлю себе Шэй. Послушай, а ты не запомнил имя рыцаря, у которого отобрал ее? Я бы не хотел, чтобы он оказался возле меня в битве.
Бронн поднялся с кошачьей легкостью и быстротой, повернул меч в руке.
– В битве я буду рядом с тобой, карлик.
Тирион кивнул. Теплый ночной воздух проникал к его нагой коже.
– Позаботься, чтобы я уцелел в этой битве, и можешь требовать, чего захочешь.
Бронн перебросил меч из правой руки в левую, замахнулся.
– Ну кто захочет убивать такого, как ты?
– Например, мой лорд-отец. Он поставил меня в авангард.
– Я сделал бы то же самое. Маленький воин за большим щитом. Стрелки помрут от расстройства.
– Твои слова вселяют в меня непонятную бодрость, – улыбнулся Тирион. – Должно быть, я свихнулся.
Бронн вернул меч в ножны.
– Вне сомнения.
Когда Тирион вернулся в шатер, Шэй перекатилась на локоть и сонным голосом пробормотала:
– Я проснулась, а м’лорд исчез…
– М’лорд вернулся. – Он скользнул рядом с ней. Ладонь Шэй направилась к развилке между его коротких ног и обнаружила там нечто твердое.
– Вернулся, – согласилась она, оглаживая его.
Тирион спросил, у кого отобрал ее Бронн, Шэй назвала мелкого подчиненного кого-то из незначительных лордов.
– Его можно не опасаться, м’лорд, – сказала девушка, занимаясь его предметом. – Он не из больших людей.
– А я тогда кто? – спросил Тирион. – Великан?
– О да, – промурлыкала она. – Мой великан Ланнистер. – А потом уселась на него и на какое-то время почти заставила Тириона поверить в это. Он заснул улыбаясь…
…И проснулся во тьме от рева труб. Шэй трясла его за плечо.
– М’лорд, – прошептала она. – Просыпайтесь, м’лорд, мне страшно.
Сонный он поднялся, отбросил назад одеяло. Трубы трубили в ночи, дикий и настоятельный голос их говорил: «Торопись, торопись, торопись!» Раздавались крики, стук копий, ржание коней, но ничто не говорило о схватке.
– Трубы моего отца, – сказал он. – Боевой сбор; я думал, что Старк находится в дневном переходе отсюда.
Шэй растерянно затрясла головой. Глаза ее расширились и побелели.
Тирион со стоном поднялся на ноги и, выбравшись в ночь, крикнул оруженосца. Клочья белого тумана тянулись к нему от реки длинными пальцами. Люди и кони двигались в предутреннем холодке: вокруг седлали коней, грузили фургоны, гасили костры. Трубы запели снова: «Торопись, торопись, торопись!» Рыцари поднимались на всхрапывающих коней, латники застегивали на бегу пояса с мечами. Когда он нашел Пода, оказалось, что мальчишка негромко храпит.
Тирион резко ткнул его носком в ребра.
– Доспехи, – сказал он, – и быстро.
Бронн выехал рысцой из тумана на коне, в доспехах и в видавшем виды шишаке.
– Ты не знаешь, что случилось? – спросил его Тирион.
– Мальчишка Старк надул нас на целый переход, – сказал Бронн. – Всю ночь он полз по Королевскому тракту, и теперь его войско менее чем в миле к северу отсюда разворачивается в боевой порядок.
«Торопись, – звали трубы, – торопись, торопись!»
– Проверь, готовы ли горцы? – Тирион нырнул в шатер. – Где моя одежда? – рявкнул он Шэй. – Сюда. Нет, кожу, проклятье. Да принеси мне сапоги!
Пока он одевался, оруженосец приготовил его так называемые доспехи. Вообще-то, Тириону принадлежали прекрасные тяжелые латы, великолепно подогнанные под его уродливое тело. Увы, в отличие от Тириона они пребывали в полной безопасности в Утесе Кастерли. Так что ему пришлось воспользоваться разнородными предметами, полученными от лорда Леффорда: кольчужными хауберком и койфом, горжетом убитого рыцаря, поножами, латными рукавицами и остроносыми стальными сапогами. Кое-что было украшено, кое-что нет. Не все предметы подходили друг к другу и сидели на нем так, как следовало бы. Нагрудная пластина предназначалась для более рослого человека, для его большой головы едва отыскали огромный ведроподобный топфхелм, увенчанный треугольной пикой