– Идем?
– Знаешь, я хотел почитать.
– Может, позже?
– Нет, сейчас.
В голове Лагерфельда звенел звонок – дребезжал, как сломавшаяся сигнализация.
«Это не Тайра», – впервые мелькнула четкая и оформившаяся мысль и своим появлением напугала его до чертиков. Уже. Не Тайра.
На лице его не дрогнул ни единый мускул, выражение глаз чайного цвета не изменилось, пульс не зашкалил – недаром он был нейрографом высшей степени, – но мозг вдруг сделался холодным, отстраненным. И он впервые за это утро позволил себе взглянуть на свою даму сердца «со стороны».
На вид Тайра. Длинная юбка, ее любимая тонкая блузка из зеленого шелка, босые ступни. Улыбка ласковая, волосы струятся вдоль плеч, образ четкий, манящий, исключительно манящий… Не находись сейчас Стив в режиме максимальной степени контроля, он бы уже обнял ее – прильнул к губам своими, обрадовался бы тому, что она вдруг решила так – сама.
Но ее глаза – вот что не давало ему покоя. Цвет тот же, разрез прежний, пушистые ресницы призывно порхают… вот только из глубины ее зрачков на него смотрел кто-то другой. Чужой.
Стива вдруг, несмотря на контроль, пробил озноб.
Тайра попросту не умела так смотреть. Как будто огромной любовью маскировала свое истинное к нему отношение – равнодушное и потребительское. Лучших слов на ум не шло.
И стало понятно, почему Пират прятался под тумбой.
– Надо осмотреть кота.
Появившееся на знакомом лице всего на секунду разочарованное выражение стало для него светящимся в мозгах знаком «тревога!».
«Подменыш».
– Пират, – аккуратно, чтобы еще больше не напугать кота, позвал Стив. – Иди сюда, мой хороший.
– Я подожду тебя, пока закончишь.
Его ненаглядная ласково улыбалась – как будто настоящая Тайра. И не определишь наверняка.
По спине Лагерфельда стекал пот.
Кот из-под тумбы не вылез.
– Пират, иди сюда…
– Ты скажешь мне, когда закончишь? Я буду ждать в спальне, – промурлыкали тем временем.
– Конечно.
И зашуршала полами длинная юбка.
Чтобы достать питомца, пришлось встать на карачки – зверь держался за паркет всеми конечностями.
Стив не помнил, когда у него в последний раз дрожали руки, – может, когда укладывал Бернарду в искусственную кому?
Где она сейчас – Бернарда? И где его Тайра?
Нет, руки не тряслись даже тогда – он все-таки профессиональный медик.
А теперь, когда, сидя в библиотеке, где он закрылся на замок, Лагерфельд набирал на телефоне текстовое сообщение, пальцы едва попадали в нарисованные на экране буквы. Ошибались, стирали, набирали снова:
«Они – подменыши. Уже. Ненастоящие. Не говорите им, что знаете».
Сумбурное сообщение, скомканное, но все поймут.
И он разослал смс членам отряда.
Когда в кармане штанов завибрировал, приняв сообщение, телефон, Чейзер как раз брился – аккуратно водил станком по щеке, соскребая пену.
Пришлось прерваться, вытереть руки, отложить станок.
Сообщение от Стива?
Текст Мака потряс.
Уже?
В жаркой после принятия душа ванной ему вдруг сделалось муторно и душно.
Когда… все это случилось? Почему никто не заметил? Черт…
А ведь с утра он барахтался с Лайзой в постели, как обычно: дурачился, улыбался, хотел даже…
Думать о том, чего он хотел, вдруг стало неприятно – он едва не трахнул монстра. Решил, что сначала ополоснется и побреется, чтобы не исцарапать ей, как иногда случалось, щеки и подбородок.
Мирно струилась из крана вода; запотевшая стеклянная поверхность постепенно сбрасывала с себя туман из конденсата – в зеркале отражался обнаженный по пояс человек. Одна щека выбрита – на второй до сих пор пена.
– Дорогой, ты ко мне идешь? – послышалось из-за двери, и Мак Аллертон судорожно и зло сглотнул.
Когда они успели?
– Иду.
Ответ получился излишне ровным, напрочь лишенным эмоций.
Он не позволит этой твари запустить руку к нему в штаны – он ей вообще ничего не позволит. Где-то в невидимых слоях тела поднималась, как проснувшийся вулкан, ярость.
Стив сказал – не показывать, – и потому эмоции стоило бы попридержать, если получится.
Прежде чем покинуть ванную комнату, Чейзер аккуратно выбрил вторую щеку, шею и подбородок. Подравнял станком виски, убедился, что не забыл телефон, после толкнул дверь наружу.
– Ты уже не хочешь в постель?
– Не хочу. Передумал.
– Эй, что случилось?
Она хмурила брови, как настоящая, сидела на постели с ногами – такая живая, родная, – обиженно кусала нижнюю губу.
А ему срочно требовалось «проверить».
– Помнишь, о чем мы говорили с тобой вчера?
И брошенный на него взгляд пронзительно синих прищуренных глаз.
– Много о чем.
– Перечисли.
– Эй, я должна все дословно помнить?
– В такой момент – должна.
Теперь Лайза – настоящая или нет – с наигранной заинтересованностью рассматривала собственные ногти.
– О том, что ждем подвоха. Что заставим «бабакарну», если она придет, проделать дырочки на трусах и майках, и она срубится…
Пока ему отвечали, как читали с листа – точно, без запинки. Удивительно хорошо для того, кто только что сказал, что всего помнить не может.
А Мак тем временем морщился – его внутренний сканер сбоил. Настроенный на возлюбленную в режиме «охотника», он то подтверждал, что перед ним находится искомый объект, то вдруг замолкал, и в голове становилось тихо, как в пустыне ночью.
Дерьмо. Но на работающий со сбоями сканер полагаться не стоило. Нужно срочно придумать что-то еще.
– Послушай, когда все начнется, ты узнаешь, почувствуешь. Может, все-таки попробуем установить пароль?
Вроде бы Лайза. И вроде как нет – они только вчера обсуждали никудышность идеи с паролями.
И вдруг его осенило.
– Ты забыла самое важное.
Он сидел в компьютерном кресле – все еще обнаженный по пояс, сложив руки на поясе, – и старался максимально следить не только за своим лицом, но и за ее.
– Что я забыла?
– Мы собирались взять тебе билеты на Коха.
Секундная пауза. Лайза на постели на мгновенье замерла – будто опустела, пока кто-то считывал нужную информацию из пространства, – затем «ожила» вновь.
Маку сделалось не по себе. Неужели Стив прав?
– Мы об этом не говорили.
– Говорили.
А она не знала, какое выражение лица использовать, – вела себя так, как будто недостаточно точно прочувствовала характер той, которую «играла».
– Ты не Лайза.
Стив предупреждал – не говори. Но Аллертон попросту не смог – выплюнул эти слова с такой брезгливостью, как будто они жгли ему язык. Он ненавидел ложь – раз. И ненавидел того, кто сейчас использовал тело его любимой для того, чтобы достичь каких-то своих целей, – два. Да еще и ему башку пытался задурить – три. Нет, пусть тайну хранит Стив, если может, а сам он лучше прямо, лучше сразу…
– Где моя Лайза?
– Я – твоя Лайза! Блин, опять, что ли?
Это она о том, что когда-то уже проходила момент «неузнавания» и не горела желанием его повторять. Сыграно отменно – десять из десяти.
Мак со зловещим выражением лица подался вперед:
– Если ты – моя Лайза, докажи.
– Докажи?! Да я просто вот она – чем еще доказывать?
Чейзер даже глазом не моргнул.
– Любишь меня?
– Люблю.
Сказано хрипло, с придыханием – в такое бы он поверил.
– Хочешь, чтобы я был в безопасности?
– Конечно. Спрашиваешь…
– Тогда мы сейчас возьмем тебе билеты на Коха на ближайший рейс, вызовем тебе такси и отправим на острова. На семь дней. Как тебе?
Она молчала.
Его напрягала эта ситуация – привычная, залитая утренним светом спальня, смятые простыни, сидящая поверх них женщина – его любимая, должно быть, женщина… Только с каждой секундой в последнее он верил все меньше.
– Таким образом, мы будем уверены, что ты не подменыш. А?
«Лайза» продолжала молчать, и выражение ее лица постепенно менялось. Как будто тот, кто сидел внутри «маски», уставал от попыток пойти с будущей жертвой на компромисс.
– Я не поеду.
– Я так и думал.
Она даже не предприняла попыток оправдаться необходимостью насущных дел, мол, «а кто будет ходить в магазин, если…» – поняла, что тщетно.
– Тогда, полагаю, если ты все еще хочешь притворяться настоящей Лайзой, отпустишь меня. Потому что я собираюсь уйти.
Одевался Мак нарочито неторопливо, но ежесекундно ожидал чего-то страшного – того, что эта обезьяна прыгнет на него с кровати, что ли, обхватит за шею, примется душить… Он и сам не знал, чего именно ждал, но собственные вздыбленные рецепторы ощущал, как вставшие вертикально на теле металлические антенны.
– И далеко ты собрался?
– Подальше отсюда.
Теперь из-за его спины ощущался откровенно чужеродный фон, а еще недовольство. Настолько осязаемое, что его вело – подрагивающие пальцы все никак не могли справиться с пуговицей.
Прощаться он не стал – незачем, – быстро натянул носки, застегнул пряжку пояса и пошел к двери. Но коснуться ручки не успел – вокруг что-то изменилось, воздух загудел и уплотнился, – по периметру комнаты, похожий на те, что он видел в Реакторе, встал защитный контур под напряжением.
– Сука.
Мак развернулся – ноздри его в гневе раздулись, на шее, не предвещая хорошего, забилась жилка.
– Не советую его касаться.
Тот, кто сидел на кровати, теперь не был Лайзой, – все еще ее внешность: темные волосы, светлая кожа и синие глаза. Вот только глаза безумные, пустые, нечеловеческие.
С утра она всегда заваривала ему чай – черный, крепкий. Знала, что не любит вчерашний. А сегодня поднялась в студию, чтобы заняться любимыми украшениями, оставив на столе стоять пустой заварник. И еще сахарницу.
Канн не стал ворчать. Почесал щеку, огляделся вокруг и потопал наверх. Уже издалека услышал тихий жужжащий звук.