– Ожно.
– Можете? – Ани от волнения аж приподнялась со стула; девчонки, словно страусы, повытягивали шеи.
– Ожем. Олько а ва.
– Что? Что они говорят? – посыпались на меня вопросы со всех сторон.
– Они говорят, – ответила с гулко стучащим сердцем. – Что каждой из нас нужно взять «по два».
В гостиной дома, в котором Баал практически не жил, лежали два тела – одно мужское и одно женское. Ни выдоха, ни вдоха – лишь слабый пульс обоих оповестил бы медиков, если тех кто-то вызвал, о том, что люди еще живы.
Любой криминальный эксперт предположил бы две версии: либо острое наркотическое отравление, либо ТЕКС-сон – тот самый, искусственный, в который любили погружаться парами, чтобы видеть одно и то же изображение.
Вот только лежащие за руки не держались, и от этого вторая версия разлетелась бы вдребезги, впрочем, как и первая, потому что следов от уколов медики бы отыскать не сумели.
Посторонним показалось бы, что люди глубоко спят.
Но они не спали.
Баал Регносцирос, невидимый глазу и целиком перевоплотившись в демона, держал за шею мерцающий силуэт женщины – астральный план той самой дамы, которая объявилась этим утром в его гостиной.
– Пусти! – хрипела тварь, но демон оказался сильнее. – Пусти!
Он молчал. Сжимался вокруг нее черным клубящимся кольцом и не тратил энергию на разговоры. Держать ее было сложно – куда проще было провожать обычные людские души в ад, – но он старался. И знал: он продержит ее столько, сколько нужно, чтобы ни его жена, ни дочь никогда от деяний этого монстра не пострадали.
(Epic Legend – Auracle Music)
Сатаахе
Дрейк запускал процесс, ради которого явился на Сатаахе. И для этого занимался тем, чем не занимался очень давно, – становился единым целым со своими людьми, с каждым из них. Нет более отдельных клеток, разъединенных процессов мышления – все подконтрольно одному – ему, руководителю. Единый поток сознания, единый ритм биения сердец, единый органический кластер и источник силы, направленный в центр ядра.
Сатаахе оживал, как орошенный редким дождем пустынный цветок: стабилизировалась материя, восстанавливались поврежденные пространства, окончательно разрушалось изношенное, вскипало, формировалось и застывало новое.
Процесс шел.
Когда силы кластера иссякли, Дрейк подключил доступ источника-эгрегора, и на потускневшее ядро пролился такой поток первозданной энергии, как если бы вспыхнули в несуществующем вокруг небе сразу тысячи солнц.
Нордейл. Реактор.
– Вы можете телепортировать нас по указанным адресам?
К этому моменту мы уже «разобрали» смешариков; каждая наспех нацарапала на листе бумаги адрес собственного места жительства.
И теперь я трясла этими листками, словно неверными диагнозами перед лицом нерадивого врача, перед представителем Комиссии.
– В условиях энергетического дефицита телепортации крайне нежелательны.
– Насколько нежелательны?
Я не была Дрейком – им приходилось объяснять мне сложные вещи на пальцах.
– Сильно… нежелательны.
– Ясно.
Девчонки сгрудились позади меня, держа «своих» фурий на ладонях.
– Тогда развезите нас, используя служебные машины. Только быстро!
– Через минуту можете выходить на парковку. Все будет готово.
Безликий и безымянный человек коротко кивнул и отбыл из кабинета.
Я кивнула остальным:
– Ай-да наружу!
Мне однозначно нравилось «управлять» Реактором.
На то, чтобы выпутаться из ее объятий, у него ушли последние силы. От постоянной борьбы за собственную честь и от того, что «пришелька» через раз казалась ему настоящей Райной, Аарон выдохся и физически, и морально.
До кухни он добрался кое-как – голый, до предела напряженный – и выхватил из ящика стола первый попавшийся нож для разделки мяса. Развернулся, встретил гостью злым взглядом.
– Не поможет, – спокойно бросили ему. – Меня холодным оружием не пробить. И еще: зря ты сопротивляешься, наше соитие может завершиться быстро и для тебя приятно. Отложи… небезопасный предмет.
«Небезопасный предмет»… Что-то екнуло у него при этих словах – давняя память.
«Тело» приближалось к нему – теплое и на вид красивое, но отчего-то отвратительное. Отвратительным Канну казалось в ней все: холодные глаза, слишком пухлые для Райны губы, ее грудь, вдруг сделавшаяся больше обычной.
– Отложи. Позволь мне проникнуть к тебе в голову. Ты ведь умный мужчина…
Канн сделал шаг назад, уперся обнаженной ягодицей в край кухонного шкафчика.
– Я все сделаю быстро…
Не дослушав, он размахнулся и со всей силы вогнал себе в плечо мясницкий нож.
– Куда едем?
Вместо ответа я показала представителю Комиссии бумажку, которую вырвала из рук Эллион.
Почему я выбрала поехать с ней? Не знаю – интуиция.
Серебристые машины с белой полосой на борту разъезжались с парковки, как потревоженные гигантским ботинком насекомые. Высился, уходя бесконечными этажами в облачное небо, Реактор.
– Сюда. На полной скорости – времени нет.
– Ясно.
Водитель завел авто без ключа и без нажатия кнопки – мыслью. И, выезжая за ворота, не пристегнулся.
В дом мы проникли беспрепятственно – дверь была открыта. Ни ловушек, ни озоновой сетки, ни голосов. В комнатах нездоровая тишина.
Вопреки моим предположениям о том, что Элли будет дрейфить и аккуратно переложит обязанности войти в «логово» врага с Фуриями первой, белокурая и хрупкая на вид миссис Декстер вихрем ворвалась в дом, бегло осмотрела нижний этаж, а после отняла у меня Фурий.
– Я сама, – пояснила непререкаемым тоном Ани-Ра. – И метнулась наверх – к спальням.
Я бросилась за Элли, не поспевая.
«Дама» отыскалась в кабинете Рена: абсолютно обнаженная, она сидела возле неподвижного ассасина и хлопала его по щекам.
– Возвращайся в сознание. Мы так не договаривались…
До того как раздался пронзительный не то визг, не то крик, я успела разглядеть на лице и теле Декстера множество синяков.
На шум «карнасука» даже не повернулась – не ожидала увидеть никого, кто мог бы отвлечь ее от главной задачи или же помешать процессу.
Она ошиблась.
Стоило Фуриям обнаружить вторженку, как раздался самый ужасающий звук, который мне когда-либо в жизни доводилось слышать, – пронзительный высокочастотный писк. Так пищит индуктивная катушка включенного в сеть телевизора, поставленного на беззвучный режим. Так, но в тысячу раз громче. В тот же самый момент пространство завибрировало низко и часто – мне срочно захотелось блевануть. Причем, не просто блевануть, а вывернуть все содержимое собственного тела, включая органы, наизнанку.
«Неприятный звук», говорила Тайра? Она однозначно шутила. Это был страшный звук, нечеловеческий, такой, какой не произвел бы ни один прибор на планете.
От него лопнула стеклянная вставка в двери, и моментально стерилизовалось пространство.
А также начала чернеть кожа на голове женщины, которая, когда мы вошли, успела повернуться.
– Ах ты, сука!
От визга, произведенного не Смешариками больше, а, скорее, Гремлинами, Барт жалобно заскулил, посуда на столе задрожала и мелко задвигалась, а плитка на полу затряслась.
Когда незнакомая баба повалилась, Ани-Ра подхватила с плиты сковороду с литым тяжелым дном и со всего размаху ударила лежащую на кафеле гостью по голове. А затем еще раз – звук вышел не из приятных.
– Них№се, – прохрипел скрючившийся на полу Дэйн. – Вот это… звучок. И это… моя Ани.
Что-то случилось не только с кожей – со всем ее телом. Голый «роботоманекен» наклонился, неестественно скрючился, завалился на бок. Лайза не была уверена, но, кажется, увидела, как у «жабакарны» перед падением почернели зрачки.
Фурии довольно переглянулись.
Чейзер, не отнимая рук от головы, полулежал у кровати.
– Мак! Мак… – Лайза подскочила к нему в два прыжка. – Ты как, нормально?
Ей хотелось плакать.
– Там что-то с нашими машинами в гараже…
Их она увидела, пробегая через гараж, и едва не получила инфаркт: что-то сплющило Фаэлон Чейзера, как многотонный металлический пресс, упавший с километровой высоты. Над смотровой ямой более стояла не машина, а полоса аккуратно спрессованного металла. Ужасное зрелище – оно едва не подорвало ее и без того в конец расшатанную психику.
– Не беспокойся о… машинах…
– Моя Асти… тоже…
– Это она, – кивок на лежащую на полу бабу, – пыталась шантажировать меня… заставить…
– Вот сволочь!
– Не беспокойся о машинах – мы купим новые…
– Я привела Смешариков, видишь? Это все они!
– Вижу…
И Мак Аллертон прикрыл ладонью от взгляда Фурий свой обнаженный член.
Ужасный свист-визг, который издали Фурии и от которого Меган едва не вырвало, сбил ее с ног – до бункера она не добежала, повалилась на землю. А когда все-таки добежала, увидела, что там уже лежит вторая «Меган», как две капли воды похожая на нее саму. Саму – только с почерневшей щекой и наполовину провалившимся ртом.
Повзлетали с окрестных деревьев вороны – тревожно раскаркались в небе. Моросил дождь.
– Дэлл! – заорал Мег, приблизившись к переговорному устройству и видео-окошку. – Ты там? Открывай, все закончилось.
Ответом ей служила тишина.
– Дэлл?
Чтобы убедить его, что все в порядке, она быстро подхватила с земли пушистый комок с глазами, поднесла его к глазку камеры.
– Видишь? Это Фурии… А это я – Мег! Дэлл, ты там?
И через минуту послышался тихий щелчок разблокировки двери.
– Прости.
Они стояли посреди пентхауса, усыпанного осколками стекла, как льдинами. Стекла – в их квартире было много стекол – десятки, – их все разнесло от звука, который издали Фурии. Часть осколков выпала наружу, часть усеяла бисерной крошкой пол гостиной, кухни и спальни…